– У меня нет времени на ерунду вроде загулявшейся на празднике студентки. Сейчас моя головная боль – найти Яреонетту О’Дюссан. В ваших же услугах я более не нуждаюсь. – Но если вы правы… – вдруг задумалась Айси. – Эль может быть с вашим бесценным трупом! Хотя бы помогите мне ее найти. Попросите у королевы асараб, и я… Нарина рассмеялась в голос: – Попросить у королевы? Вы серьезно? Ступайте в свою комнату, аронита Фарфала, и проспитесь хорошенько. Возможно, ваша подруга к тому времени уже вернется. Не медлите, идите! Ваш протестный дух портит мне рабочую атмосферу. И, пожалуйста, обойдитесь без очередных преступлений против Короны. – То есть вы меня выгоняете? Я помогла вам! И сейчас так просто не отступлю. Моя подруга в беде, а вы бесчувственная… – Вы забываетесь! – перебила Нарина, поднявшись с места и грозно уставившись на студентку. – Покиньте мой кабинет, больше повторять не стану! Айсин скрипнула зубами от раздражения. Нехотя повинуясь, она вышла за дверь и наверняка хлопнула бы ею, если бы та была немагической. – Так. На чем я остановилась? – Нарина вернулась в кресло и оглядела рабочий стол. Она не была уверена в своей расшифровке пророчества. «Если считать, что столкновение Солнца и Ворона уже произошло, а хворь еще не дала о себе знать, то эти события разделяет лишь жертва Вер-Шителя», – продолжила она рассуждать, записывая имена нарушителей в позорный лист. Наконец, она закончила, прикрыла глаза и вновь помассировала их мизинцами. – Что же за жертва? – негромко спросила она, словно незримый собеседник мог дать ответ. – Кто мог совершить столь ужасное преступление, что его покарает сам Вер-Шитель? «Возможно, если защитить жертву, то остальное пророчество не сбудется…» – она вновь впала в задумчивость. В уединенной тишине раздалось ритмичное постукивание. Нарина взглянула в окно и несколько секунд лишь наблюдала за ошалевшей пурпурной сойкой, решившей проверить клювом стекло на прочность. Все сегодня словно сговорились что-то просить у нее, даже дети природы. Но, прикинув, что Матушка Летта передумала не вмешиваться в события и отправила ей хоть какую-то подсказку, Нарина открыла окно. Сойка впорхнула в помещение, крутанулась под потолком и приземлилась прямо в кресло директрисы Шамадора. – Так не пойдет, пернатая подруга, это мое место, – Нарина приблизилась, чтобы согнать птицу, однако та вдруг стала расти и приобретать человеческие черты. – Никогда не понимала, почему Соло́на доверила свое наследие тебе, Рина, – голосом, пронизанным чувственной хрипотцой, сказала статная худая женщина с острыми чертами лица и клювовидным носом, восседающая, сложив ногу на ногу, в кресле. Ее фиолетово-малиновые волосы идеально лежали в высокой сложной прическе, своими хитросплетениями достойной монарха. Аметисты сверкали в ожерелье и серьгах; тонкие сливового цвета губы выделялись ярким пятном на бледном лице, а темно-карие, практически обсидиановые глаза, будто две черные бездны, манили таинственной угрозой. – Хамини́я, – с разочарованием констатировала Нарина. – Какой приятный сюрприз. Хамини́я Дурму́з лишь усмехнулась. – Я порой скучаю по твоей бесстыжей иронии, Рина, – протянула директриса Мортиса, покачиваясь на кресле. Ее черный кожаный костюм из длинной юбки и приталенного жакета с рукавами три четверти и эмблемой свившегося в круг дракона поскрипывал при движениях. – Однако я прилетела к тебе не за этим. Нарина сдержанно улыбнулась – Хаминия крайне редко прибегала к объединению с горогоном из-за побочной мигрени, а, значит, дело было серьезным. Взгляд Нарины невольно скользнул по черно-золотому Амантесу на руке Хаминии. Почти забытое чувство неполноценности больно кольнуло изнутри и заставило потереть нетронутое магической вышивкой правое запястье, все время скрываемое одеждой. Хаминия выдерживала интригующую паузу, слегка постукивая тощими длинными пальцами с перстнями по столу. – Слушай, Хаминия, говори уже и освобождай мое место. Мне некогда играть в твои игры. Гостья нехотя поднялась и сверху вниз взглянула на Нарину: – Это правда? Он здесь? – Кто? Хаминия уселась в кресло возле камина, достала из внутреннего кармана жакета мундштук и закурила. – Прекрати, Рина, я не новорожденный эфар или глупенькая фарси, чтобы вестись на твою пра-ведность. Я говорю про Гитера Домитора. Он вновь на Неере? – Откуда мне знать? Я не его Дар-Инспектор, – пренебрежительно фыркнула Нарина. – И ты слишком многое себе позволяешь, убери эту гадость. Она распахнула окно, и поток свежего воздуха разогнал идеальные кольца табачного дыма. С улицы донеслись звонкие голоса – шамадорцы выбрались после завтрака на свежий воздух. Хаминия же не обратила внимания на требование. – Опять его покрываешь? – Что?! Да как ты смеешь! – Брось, все знали, что ты была по уши в него влюблена, – Хаминия укоризненно взглянула на нее, всем своим видом выражая превосходство. – Впрочем, твоя беда. Уверена, рано или поздно он найдет тебя. Не подпускай его к моей дочери. Она не должна знать, кто ее отец. Не дай ему забрать ее у меня, как Рениа́ра. Иначе у тебя будут проблемы со мной. А я в гневе пострашнее какого-нибудь там Домитора… В мыслях Нарины голосил целый хор самых разных дерзких ответов, словно ей вновь было шестнадцать, но она лишь коротко процедила: – До свидания, Хаминия. – Нарина демонстративно распахнула окно пошире. – Или ты предпочтешь дверь? Заклятая подруга засмеялась, манерно затушила тлеющий табак и убрала мундштук. – А кто сказал, что я собираюсь уходить? С шамадорского кампуса донесся устрашающий женский визг и тревожные неразборчивые крики. Нарина в замешательстве выглянула в окно, пытаясь понять, что произошло. Студенты столпились возле ступеней школы, но разглядеть, кто был в центре, она не смогла и хмуро пробормотала: – Что-то случилось… – Пытаешься уйти от разговора? Это жалко, Рина, даже для тебя. – Хаминия будто ничего не заметила. Раздался очередной беспокойный стук в дверь. – Войдите. – Голос Нарины дрогнул от тревоги, распустившей свои склизкие щупальца у нее в груди. Дверь растаяла, и на пороге показался запыхавшийся Джейлос Акарим. Его кудри разметались во все стороны, руки дрожали. – Арона Опирум, там… ведь… аро Семпер, – он не смог связать и пары слов. – Скорее, пожалуйста… Идемте… Вы очень нужны… Нарина не стала расспрашивать бедного мальчика, лишь взглянула на гостью, приглашая с собой. Та кивнула с устрашающе хладнокровным выражением лица. Они втроем быстро спустились вниз. На улице Нарина скомандовала толпе расступиться. Но требование, произнесенное сдержанным тоном, обычно порождающим безоговорочную тишину в ее присутствии, было проигнорировано. Хаминия хрипло рявкнула: – Прочь, мальцы! Несколько десятков студентов опасливо и поспешно стали расходиться, постепенно открывая сидящего на корточках Вермона, который придерживал голову лежащей без сознания Таллики Алнор. Свободной ладонью с начерченной руной он водил вдоль ее тела. На ее лице вздулись извилистые сосуды кораллового цвета. – Аро Семпер? – Нарина, нахмурившись, подошла и склонилась к алхимику. – Не приближайтесь! – он вскинул руку, преграждая путь. Нарина замешкалась, не понимая, что произошло с находившейся в арестантских ведьмой. «То есть волшебницей», – поправила она себя. – Ее отравили? Она жива? – Пульс есть, – кивнул Вермон. – Но, арона Опирум, вы видели это? Он немного приподнял рубашку Таллики – кожа живота была стальной, словно у статуи. – Это то, о чем я думаю? – ужаснулась Нарина и, встретив подтверждение в одном взгляде алхимика, громко отдала приказ шамадорцам: – Всем разойтись по своим комнатам и не покидать их, пока я не распоряжусь! Студенты приглушенно начали возмущаться. – Я что, говорю на тумматском?! – яростно прорычала она. – Живо в свои комнаты! Все! Шамадорцы притихли и начали суетливо заходить в здание. Нарина присела рядом с Талликой и всмотрелась в ее посеревшее лицо, искаженное гримасой боли. – Нужно отнести ее в госпиталь. С ядом Атей справится, а с вирусом разберемся позже… – Да, конечно, – Вермон подхватил Таллику на руки. – Простите, арона Опирум. Я примчался сразу, как только получил сигнал пожарной тревоги из арестантских. Кто-то отравил ее и поджег помещение. Возможно, последнее сделала сама Таллика, чтобы позвать на помощь… – Пламя принесет хворь, – Нарина до боли сжала губы в тонкую линию. – Что? – Несите ее в госпиталь. Скорее! Огонь погасили? – Да, думаю, да. Кузины Сил взяли это на себя. – Хоро… – Нарина осеклась. Таллика вдруг забилась в конвульсиях. – Кажется, не успеем, – в панике пробормотал Вермон, крепче прижимая Таллику к себе. Из ее рта полилась пена кораллового цвета. – Хами? – Нарина тревожно взглянула на безмолвную, точно тень, заклятую подругу. Та поняла ее без слов: – Я приведу Витао. Хаминия коснулась Амантеса, пропустила через себя сгусток пурпурной энергии и, обратившись в сойку, взметнулась ввысь. – Положи ее на землю, – распорядилась Нарина. Она присела рядом с Талликой, сильно надавила пальцами на ее виски и закрыла глаза, призывая дар, которым пользовалась крайне редко, стыдясь его и опасаясь осуждения, как в детстве. Нарина с отчаянием поняла, что ничего не сможет сейчас сделать для спасения студентки без посторонней помощи, но не могла бездействовать. Тяжело вздохнув, она проникла в подсознание Таллики, погружаясь в глубинные нейронные связи. Нарина увидела на залитой ярким солнечным светом поляне молодую пару, весело играющую с воздушным бумажно-тряпичным драконом. Они шутили и смеялись, время от времени поглядывая на маленькую черноволосую девочку лет пяти, увлеченно рисующую рунированными мелками на пергаментах. – Таллика, – тихо позвала Нарина. Девочка обернулась и с любопытством уставилась на нее большими серыми глазами.