То, что случилось дальше, она никогда не смогла бы забыть. Глубина, на которую она попала, на которой поняла его суть, навечно осела в ее памяти. Окружающий мир перестал для нее существовать. Она очутилась в темноте, где их души переплелись еще туже, чем в ночь на Веремее. Чернота поглотила их двоих, скрепила воедино и исторгла из себя, как единое целое. Айси помогла укрепиться воле Нейрана. Их борьба против разума Гитера напоминала падение во сне – тот, кто окажется сильнее, проснется перед приземлением. Они стремительно падали, а уши закладывал ветер. Земля молниеносно приближалась. Айсин чувствовала, как Гитер улыбается. Он давил их, хотел подчинить оба их сознания. Они слышали его смех. До удара оставались считаные футы. «Вы не очнетесь», – говорил им Гитер. Земля все ближе. Айси зажмурилась, прильнула к Нейрану. В этой свя́зи оба обрели утраченную доселе целостность. И они очнулись. Айси отшвырнуло от Нейрана, дыхание перехватило, а чернота наполнила ее до краев. Больше, сильнее, глубже захватила она ее, проникла внутрь, стала частью каждой ее клетки. Айси простонала, хватая ртом воздух. Боль во всем теле напомнила о себе, ребра отозвались таким приступом агонии, что ей пришлось перевалиться на другой бок и встать на четвереньки, чтобы уменьшить давление на них. Она оперлась на руку и взглянула на лежавшего на спине Нейрана. Он был один. Изможденный Гитер, едва переставляя ноги, плелся наверх по мокрой от крови лестнице. Она хотела сразу же устремиться за ним – они сломили его волю, искалечили, – но не смогла. Черт с ним, с Гитером, он не способен уйти далеко. Оттолкнувшись от стены, Айсин добрела до Нейрана и присела рядом в неловкой позе, только бы не слишком потревожить ребра. Она увидела, что он дышит, и камень упал с ее души. Нейран жив. Это главное. Превозмогая боль, она склонилась над ним, коснулась пальцами его лица и поцеловала. И, прежде чем оторвалась, почувствовала ответный поцелуй. Ее сердце радостно ринулось к нему, но Айси заставила себя отстраниться. Дело еще не окончено. Гитер должен был ответить за свои преступления. Нейран распахнул штормовые синие глаза, и Айси едва в них не утонула. – Оставь его, – прошептал он. – Останься здесь. – Он пожертвовал моей сестрой, Нейран, – ответила она так же тихо, прижалась лбом к его лбу и добавила решительнее: – Я должна сделать это. Ради нее. – Я не отпущу тебя одну. – Нейран совершил несколько попыток подняться, но магическое истощение и полученные раны ослабили его настолько, что он так и не смог даже сесть. – Помоги мне. – Нет, Нейран. Я сделаю это сама. Она встала, придерживаясь рукой за бок. – Айси, прекрати. Это неразумно. Он не сбежит от Ордена. – Это Гитер Домитор, Нейран. Все думали, что он не сбежит из Нихиля, от казни, но он смог. Он гений. Преступник, но гений. Ему нельзя давать ни малейшего шанса. Я иду за ним, – Айси окинула беглым взглядом зал, как вдруг заметила кое-кого. – А ты, если сможешь встать, приведи в чувство Фела. Пожалуйста, не спорь. У Гитера больше нет магии. Он ничего не сможет мне сделать. И она, не оглядываясь, пошла вслед за Гитером, оставившим белые следы в кровавой грязи. Она поднималась все выше по лестнице. Сначала считала ступеньки, чтобы как-то отвлечься от тревоги, путавшей мысли, но вскоре потеряла им счет. Она боялась. Боялась встретить Гитера лицом к лицу, наедине, и не остановить его. Кто она против преступного гения, который облапошил всех и свершил свой план? Простая девушка из Англии, рожденная вдали от магии и хитроумных интриг неерского мира. Однако именно она должна была это сделать. Больше некому. Айси нагнала Гитера в полуразрушенной комнате, судя по обстановке, спальне древнего короля. Некогда роскошная кровать отсырела, слежалась, а в ее центре зияла бесконечная космическая темнота; металлическое трюмо покосилось; дерево на полу, заметенное толстым слоем пыли и грязи, сгнило и местами щерилось дырами, проеденными насекомыми; камень стен раскрошился возле черных дыр, раскиданных здесь, как вырытые могилы. Приходилось осторожно рассчитывать, куда ступать, чтобы пол не треснул от притяжения бездн. Гитер стоял на фоне окна с давно выбитыми ставнями и смотрел вниз, где раскинулось подножие заснеженного холма. Мир пробуждался: становился из черного – индиговым, рассвет крался по полям и лесам, зажигая их свежими оттенками, и только у крепостных стен оставалась бурая выжженная земля. Солнечный свет медленно, но верно пробирался по склонам и приближался ко дворцу. Гитер скрестил руки перед собой и выглядел таким сосредоточенным, что Айси сначала засомневалась, услышал ли он ее шаги, распространявшие негромкое эхо. – Ты ведь знаешь, что все закончилось прямо здесь? Как и в этот раз. Так иронично. Судьба – загадочная штука. – Усталость, с которой Гитер общался в нижнем зале, исчезла из его голоса, и он обрел былое богатство тембра, как у оратора. Гитер опять был готов будоражить мысли людей, жечь их сердца правильно подобранными словами и вскрывать замки́ их душ с легкой руки. – О чем ты? – Что ж, если его удастся отвлечь разговором до прихода Ордена, так тому и быть, решила Айсин. Она медленно продвигалась вперед, выверяя, куда поставить стопу. – Ты наверняка заметила, как много здесь прорывов. Знаешь почему? Эта комната принадлежала Бурому Лису, Орхию О’Дюссану. И именно здесь лишилась жизни его внучка Квентэра. Как странно… – Гитер замолчал, и Айсин показалось, что он больше не произнесет ни слова, но старик, оглядев горизонт, искренне изумился: – Поверить только, безумные покорения и годы успешного предприятия. И все окончилось здесь из-за чувств. Чувства заставляют нас совершать необдуманные поступки, чреватые последствиями. Ты сама должна была заметить. Гитер развернулся и с готовностью встретил взгляд Айси. Она поняла, что он ей не соперник. Всего за какие-то несколько минут ментальной борьбы великий преступник двух миров постарел лет на двадцать. Что, впрочем, абсолютно не сказалось на его голосе. – Это ты о своих детях? – с вызовом спросила Айси и встала напротив Гитера, преградив собой единственный реальный путь отхода. Он усмехнулся слабой, увядшей улыбкой, в которой не было ни малейшего отблеска любви. – О, нет, нет, Одетт, все мои дети – это четко выверенные проекты, – старик говорил нараспев; его интонация изменилась, что насторожило Айсин. – Как и каждый из моих солдат. Холодная сталь лизнула кожу ее шеи. Айси вздрогнула и замерла. Напавший воспользовался тем, что она не видит одним глазом. – Однако, к сожалению, Одетт, не на все в мире возможно повлиять так, как хочется, – продолжал Гитер. – Иногда мир – это просто мир. Такой, каков он есть. Мне пришлось смириться с тем, что я не могу исправить генетику. Единственный проект, который принес свои плоды – это твоя мать. – Как же это подло, – оскорбленно проронила Айсин, попыталась дернуться, чтобы оказаться поближе к металлическому трюмо, в котором можно было увидеть отражение напавшего. – Считать своих детей проектами. Неужели ты никого никогда не любил, Домитор? Уверенная рука схватила ее за волосы и оттянула голову назад, а лезвие плотнее прижалось к горлу. Айси поддалась на бессловесную угрозу, расслабила мышцы, показывая согласие подчиниться. И добилась, чего хотела. Напавший слегка разжал руку, и Айсин смогла заглянуть в отражение. Женский силуэт жался к ней сзади безмолвной тенью. – Молодец, Леора, – сказал Гитер, удовлетворенно взглянув на нее, и обратился к Айсин, не подозревая, в какую ловушка она его завела: – Любовь – это слабость, Одетт. Мне чужды человеческие чувства. Задача превыше всего. Айси ощутила, как судорожно дернулась рука Леоры, и поняла, что попала вопросом в яблочко. Теперь следующей стрелой предстояло расколоть этот гнилой плод пополам, и разделить их, посеять непонимание и заминку. Она не считала Гитера своим дедом, но однозначно знала – таланты имеют свойство передаваться по наследству. А генетика оказалась слабым местом великого манипулятора. – Ты готов был пожертвовать Эльвией, хотя растил ее, как дочь, – четко выверяя слова, произнесла Айсин. Она старательно следила за дыханием и движениями тела, будто совершала важнейшую операцию по обезвреживанию бомбы. – Но неужели тебе никогда не хотелось ее спасти? Неужели ты никогда не боялся ее потерять, Домитор? Она была такая одна в целом мире. Твой Вий. – Нет незаменимых людей, – рявкнул Гитер. Не то, чтобы рявкнул, он даже голоса не повысил, но в его интонацию прокрался настоящий металл. Безжалостный и решительный. – Все люди – пешки. И моя задача состояла в том, чтобы их правильно двигать. Они все сыграли свои роли. Даже ты, Одетт. «Попался!» – радостно подумала Айси, когда услышала, как сбилось дыхание Леоры. Она практически бесшумно сглотнула застрявший в горле комок, ослабила на мгновение хватку кинжала. «Слабость есть в каждом человеке, Гитер, даже в твоих солдатах», – мысленно обратилась к нему Айсин, юркнула в сторону, едва не вскрикнув от боли в ребрах, выкрутила руку противницы и перехватила кинжал. Затем направила лезвие на нее. – Ну, привет, Меган, – щурясь от боли, Айси наотмашь ударила бывшую подругу рукояткой по обожженной голове и презрительно добавила: – Славно же ты маскируешься. Но уверена, в тюрьме это вам не поможет. – Я не собираюсь в тюрьму, – усмехнулся Гитер. – Ты, наверное, задаешься вопросом, как я тогда сбежал? – Старик почти игриво разжал замок из ладоней и показал ей жеоду со слабо светящимися морионовыми кристаллами. – Такого запаса не хватит даже на одну короткую битву, – Айсин наставила на Гитера острие кинжала. – О, конечно, все верно, – улыбнулся он и поднес жеоду к глазам. – Но я и не собираюсь биться. – Опусти эолу, Домитор. Айсин с опаской обернулась и ощутила прилив надежды. Нейран твердой поступью вошел в помещение. Она окинула его взглядом, заметила торчащую из кармана его дублета паутинку и, не отдав себе отчета, быстро коснулась своего кармана. Поняла, что это – ее. Видимо, выронила, когда дралась с Анелией, а Нейран подобрал. Он остановился в безопасном отдалении от самой большой черной дыры, свирепо огляделся по сторонам и вновь посмотрел на старика. – Ты не сбежишь, пока не исполнишь свою часть сделки, – сказал Нейран, и Айсин вздрогнула, словно ее ткнули вилами в раненый бок. «В смысле сделки?» – переспросил внутренний голос, от которого по коже поползли ледяные мурашки. «Какой сделки?» Сердце все чаще и мучительнее билось в груди, стянутой паникой. «Нет, нет, нет, ты же… ты же не… ты же не с ними, Нейран!» – взмолилась Айсин, чувствуя, как кружится голова от сокрушительного осознания. – О чем ты, Нейран? – набравшись, наконец, храбрости, уточнила она, и этот вопрос подтолкнул ее к краю опасной бездны, в которой скрывалась правда. Нейран повернулся к ней корпусом, и она заметила в его взгляде пренебрежение. Как к рабыне. – О бессмертном ребенке, конечно, – проронил он нехотя, словно ему было лень обращать на нее внимание. – Так ведь, Домитор? Горло пересохло. Айси задыхалась. – В условиях был бессмертный ребенок, – изумленно согласился Гитер и вдруг нахмурился. – Это какая-то игра, молодой человек? – Славно слышать об игре от главного игрока. Впрочем, уверен, твои ходы дальновидны. Но ровно настолько, насколько тебе позволит обет. – Ну, что ж, справедливо, Алхимик. – Нелепое недоумение сползло с лица Гитера, и он вновь выглядел королем ситуации. – Все было в ваших руках, юноша. Мои солдаты предоставили все возможные условия. Страшное слово «Алхимик» врезалось в мозг Айсин, будто машины в лобовом столкновении. Скрежет, лязг и звон металла в ее мыслях затмили все остальное, а беспомощность ослабила разом все мышцы. Могильный Алхимик. Тот, за кем они гонялись все это время. И Нейран, которого она подозревала с самого начала, а потом оправдала, когда… влюбилась. Это один и тот же человек. Скрежет прекратился, уступив место тихому ужасу. Айси боялась, что страсть затуманит ее беспристрастность, поведет по неверной дороге, исказит логику. И вот она здесь, в конце того ложного пути. «Но этого не может быть! Не может!» – Ты несколько раз спасал мою жизнь, – Айси попыталась схватиться хотя бы за одну спасительную соломинку. – Ну, естественно, глупышка, – почти ласково улыбнулся ей Гитер. – Ты ему нужна живой, пока не родишь наследника. – Неправда! У него нет лилии на груди! – Считаешь, я бы снял одежду, если бы не ведал, как завуалировать этот знак? – ухмыльнулся Нейран. Айси вздрогнула и невольно отступила на шаг, выронив кинжал. – Нет, Нейран, зачем? Я тебе не верю. – Как ты думаешь, почему я оставил тебя сразу после Веремея? Я посадил семя в твое чрево. Большего мне и не нужно. Бессмертный наследник. – Что?! – точно вспуганные птицы, руки Айси взметнулись к открытому от ужаса рту, и она усиленно замотала головой. – Нет, Нейран! Ты не мог так поступить! – Почему нет? Тебя легко было обвести вокруг пальца. Маленькая, правильная девочка, которая влюбилась в убийцу. И которая благородно боролась со своими чувствами. Мне жаль, что так вышло… Хотя нет, не жаль. Это даже забавно. Ты бы сейчас видела свое лицо. Айси почувствовала, что дрожит. Ей казалось, что мир перед глазами раздвоился – на реальный и тот, который она сама себе придумала. Они накладывались друг на друга, как диковинные линзы, через которые предстоит увидеть новый мир. Мир, где ее использовали. Использовали, как кусок мяса. Вдох паники застрял у Айси в глотке, она приложила трясущуюся руку к животу. Холодное, разъедающее ощущение предательства грызло ее изнутри. Она поверила Нейрану, мечтала о совместном счастье, поддалась на зов черноты и не заметила, как ее ограбили. Лишили самого важного. Доверия. – О, эти дивные краски новых эмоций. Приятно видеть их на твоем лице. Ты, наконец, поняла. Что ж, это сэкономит нам время. Айси, глядя на его бессердечную усмешку, не могла найти опоры под ногами, ставшими мягкими, словно воск. Страстная тяга к возражениям и отрицанию выгорела в ее душе, сменившись беспомощностью, чувством поражения и стыда. Она так и застыла столбом, точно животное, которого осветили фары приближающегося автомобиля. Она ощутила, как слезы накатываются и обжигают раненый глаз. «Рисунок ребенка со знаком уробороса на груди. Никакое это не могильное наследие. Все было так очевидно. Но ты не захотела этого увидеть, увлеклась им. И смотри, куда тебя это привело? Ты носишь семя Могильного Алхимика под сердцем. Такой позор не смыть другими заслугами. Ты упустила самое важное и проиграла». Рассвет прокрался в зал, осветил всю комнату и изгнал тени из каждого угла. В бледных утренних лучах стали заметны пылинки, пляшущие в невесомом танце, точно искорки магии. Внешний мир пробуждался и оживал, пока ее внутренний умирал и корчился в агонии. – Убери эолу, Домитор, – предупреждающе повторил Нейран. – Не заставляй тебя калечить. Гитер нехотя выпустил жеоду из рук и поднял их в сдающемся жесте. Затем перехватил взгляд Айсин и указал им на Нейрана. – Сегодня все угрозы одинаковые, но мы оба прекрасно знаем, что не сможем убить друг друга, – протянул старик. – Я и не говорил об убийстве, – Нейран повернул голову к Гитеру и снисходительно добавил: – А мне чудилось, что старческое увядание – это история не про тебя.