– Я хотела спросила об одной вещи, касающейся места откуда я родом, – протянула Саша. – Хорошо. Сейчас можешь говорить, – кивнул Аорон, довольный понятливостью Саши. – Это глупость, конечно. То есть я думаю, что, скорее всего, глупость. И всё так зыбко и туманно, когда речь идет о прошлом. Как думаешь, могли раньше вестники попадать в то место откуда я родом? Раньше? Там, в прошлом? Могли они попасть на Землю и делать некоторые вещи? Например, один человек считает, что существует не физическая раса, питающаяся отрицательными человеческими эмоциями. Грис неопределенно пожал плечами и сказал: – Паразиты есть везде, но это точно не вестники. – Да, я тоже так думаю. Еще шумерская мифология. Шумеры писали, что боги создали людей как рабов. Для работы. Тут Аорон задумался, складочка пролегла по лбу и он сказал: – Вряд ли это вестники. Слишком изощренно. Там уже были люди. По сведениям мориспен когда Проход на Голубую Длань закрылся там были люди. – Да? Сама популярная научная теория говорит, что люди произошли от обезьян, вернее у нас был общий предок. И вообще было несколько видов людей. Неандертальцы, денисовцы. Эволюция. Изменение. – Кто такие обезьяны? – уточнил Аорон. Саша нарисовала на закроечном столе обезьяну. Рисует она в достаточной степени хорошо, чтобы в рисунке можно было опознать это животное. – Обезьяна – человек? – уточнил Аорон. – Обезьяна – животное, – пояснила Саша и наткнулась на озорной взгляд Аорона. – Не сходится ваша теория. Допустим, люди менялись, но это были люди. Особый вид высокоразвитых существ. Если бы это были естественные изменения, их было бы много. Есть другие существа, как люди? – Есть дельфины. У них большой мозг, – с легким раздражением ответила Саша. – То есть по-вашему размер мозга и разум связаны между собой. Если б это было так, все человечество было бы одинаково умным, по граммам бы считали мозги. Ну так дельфин – это человек или животное? – Больше животное, – вынужденно сдалась Саша и решила потом обдумать аргументы за теорию Дарвина. – Но я рад, что вы стремитесь быть ближе к природе, – с откровенной насмешкой в голосе сказал Аорон, – потому что для людей это необходимо. Несуразные, беспомощные: ни когтей, ни зрения, ничего кроме проблесков разума и как только появились существа более умные, стали просто пищей, и не смогли удержать свое преимущество в живом состоянии. – Еще…, – заикнулась Саша, решив вернуться к богам, – были боги Древней Греции, по поступкам и изображениям очень похожие на людей. Иногда помогали, иногда мешали, иногда просто насмехались. Двое собеседников скрестили взгляды. Аорон определенно умнее дельфина и понял намек: – Мало данных, – коротко ответил он и повисла тишина из смеси вызова и желания вернуться к более спокойному тону беседы. – Оборотни – днем люди, ночью животные – волки. С серой шерстью, на четырех лапах. – Любопытно, – заинтересовался Аорон, – почему только ночью? – Они превращались под воздействием спутника Голубой Длани. – Нет. Просто ночью не видно. Люди боялись, нападали и убивали. Дальше. – Если тебе что-то известно про оборотней, поделись, – заинтересованно попросила Саша. – Есть такие существа. – И всё?! – Они не паразиты, не опасны людям, если не гулять ночью в одиночестве по лесу …без оружия и огня. Можно не беспокоиться, они не охотятся на людей. Если только в азарте охоты встретят человека. – Прям легче стало, – с легкой иронией, которую Аорон будто бы не заметил, сказала Саша. – А еще одни ребята устроили потоп, чтобы уничтожить всё человечество за промахи и ошибки, – уже определенно точно извратила историю Саша. – Чтоб сразу и всех? Бессмысленное зло ради бессмысленного зла. Это точно не мы. Ты хочешь какого-то вкуса, – неожиданно сказал Аорон. – Ты умеешь читать мысли? – насторожилась Саша. – Когда думают громко, то могу. Я наблюдал: люди тоже умеют читать мысли, человек скажет: – ой, я как знал. Ты очень хочешь черный, сладкий, горячий… – Кофе. Можно? – спросила Саша и Аорон кивнул. О, это божественно. Никогда Саша не была так рада чашке сладкого кофе. Без сливок, пожалуйста. Просто черный, клубящийся кофе в каменной кружке, которая как водится в этих местах появилась из неоткуда. – Спасибо, – протянула она и сделала третий глоток. – Обмануть рецепторы не сложно. Пей, хоть каждое утро могу приносить …эту радость, – с нотками флирта сказал Аорон, и в швейной мастерской зазвучала музыка. Играла «К Элизе» Бетховена. Какое странное совпадение. Сашина мама во время шитья ставила подборку классической музыки, всякий другой фон ей мешал, а тишина давила. Саша же как лютый меломан не имела четких предпочтений в музыке и ориентировалась на настроение. – Вчера эта музыка долго звучала рядом с тобой. Красиво. Кто это придумал? – Бетховен, – ответила Саша, завороженная и кофе, и музыкой, и переменами в Аороне. Вчера эта мелодия и впрямь «заела» в голове, а сейчас «К Элизе» разлилась по пустой мастерской, по сводам потолка, отражалось от стен, торжествовала, очаровательная, чарующая в долгом молчании чужого мира каждая нота поднимала всё выше и выше, к двум светящимся лунам, затрагивая каждую струну внутреннего оркестра. Хотелось, чтобы это удовольствие длилось бесконечно долго. Аорон слушал внимательно, с удовольствием впитывая каждую ноту. И когда мелодия смолкла, и стало ослабевать послевкусие, Саша с гордостью сказала: – Бетховен – человек. – Нет, – уверенно заявил Аорон и по сводам прокатился мягкий смех девушки: – На самом деле я тоже в это не верю. Мы называем таких людей гениями, – и, погрев руки о чашку и отхлебнув, протянула, – вкусно. – Саша тоже аппетитная, – заявил Аорон и в упор посмотрел ей в глаза и вдруг покачал головой, словно перепутав, – у нас с мориспен разный голод. Я не о том. Саша смутилась, но, пожалуй, настроение было чудесным и сказано было как-то естественно и легко, что можно записать за грубоватый комплимент: – В моем мире такая откровенность считается грубостью, – мягко сказала она. – Какой промах, да? – с очарованием нахальства ответил Аорон, слез со стула, подошел к девушке и взял в руки кинжал. Драгэти нажал на верхнюю часть рукояти и легко вытащил кинжал из ножен. Возле стола с золотом появилась стенка с круглым полем. – когда-нибудь метала кинжалы? – спросил Аорон. – Нет, – ответила Саша, ежившись от его близости. – Учись. Пригодится. Кинжал – продолжение руки. Смотри на цель и …, – протянул Аорон и можно было не сомневаться, золоченный кинжал полетит ровно в центр круга. И он там скоро и оказался, ровно в центре, а в следующее мгновение также изящно лег обратно на стол вместе с двумя кожаными, широкими поясами. В каждом поясе, по меньшей мере, пятнадцать более узких и коротких кинжалов. Пояс крепился на пояс, при необходимости женщина может перебросить через плечо этот метательный запас. Обойма кинжалов. Саша взяла «вернувшийся» кинжал и в глазах Аорона мелькнуло удивление, потому что клинок попал в цель. Неважно, что попал ниже центра, главное, попал. Драгэти вернул кинжал себе в руку и протянул рукоять Саше и подошел еще ближе. У Саши заложило уши, как от спуска под воду. – Не бойся меня, я не паразит, – сказал Аорон. В теме беседы было понятно почему он выбрал этот аргумент для налаживания контакта. Отдельный вопрос для чего ему что-то налаживать. Смех взорвался в груди и волной пошел выше, уголки губ предательски поползли вверх, и, не в силах сдерживаться Саша засмеялась в ладони, перед этим пискнув «прости». Аорон уязвлено молчал и супился. Земные мужчины не любят когда над ними смеются, надо сказать женщины тоже. Никто не любит, когда над ним смеются. Но мужчины особенно: это болезненное скрежетание по мужскому эго. Саша вдохнула, выдохнула, смех рвался через хохочущие глаза, и она взглянула на драгэти и сказала: – Просто в нашем мире у этого слова есть несколько оттенков. Смешно вышло. Я не хотела тебя обидеть. В глазах драгэти варился темный шоколад, и было непонятно насколько высока температура этого напитка. Он хмыкнул, развернулся и в миг оказался у входа, чтобы тут же исчезнуть на серебристой доске. Саше оставалось только проводить его взглядом, вернуться к работе и самое приятное – допить свой кофе. Через пару часов явились две ее молчаливые ученицы. По виду им лет восемнадцать и похожи они как сестры или близкие родственницы. При попытке разговорить, обе начинали нервно грызть ногти и затравленно разглядывать стены. В остальном понимали объяснения и вполне обучаемы. Саша оставила одну практиковаться с иголкой, а вторую делать выкройки и принялась метать кинжалы. Это занятие увлекало и получалось хорошо, четыре попытки из пяти выходили удачными. За этим занятием застал ее Перекосс, влетевший в мастерскую с первыми, яркими лучами солнца. Он поприветствовал всех легким кивком головы, убедился, что всё в порядке и работа идет и, не останавливая доску, вылетел прочь. После того случая с ревнивой подружкой, Перекоос стал очень холоден и понимая всю подоплеку, Саша не навязывалась. А ведь они могли бы стать отличными, если не друзьями, то знакомыми. С первых минут знакомства было ясно, как бы на Земле сказали: они на одной волне. – Привет. – Привет! Как вчерашняя охота? – Да так себе. Ничего не поймали, зато фруктов набрали. Красота. Где же ты прелестное, ни к чему не обязывающее человеческое общение. Сашенька разложила кинжалы на раскроечном столе и нашла, что они сделаны двух видов. Для первых, больших и тяжелых Аорон сделал отдельные ножны, другие короткие, легкие и очень острые лежали в кожаных поясах. Дозорный заглянул в мастерскую. Увидел, чем занимается Саша, недовольно покачал головой, решил не задерживаться и снова отправился дремать на террасу. Удачно совмещать обучение учениц, пошив платья и метание кинжала удавалось до прихода Геллы. Местная матрона одним взглядом дала понять, как эти игры не вовремя, а потом со смесью избранности и раздражения заявила: – Вестники сделали вторую мастерскую. Эти, – она кивнула на молчаливых сестричек, – будут еще двух швей учить. У драгэти много других дел, не ты же эту кучу отличнейших вещей за утро нашила. Надо делом заниматься, драгэти занимаются охраной укрепления. Саша решила не спорить, потому что спорить не хотелось. С таким продуманным оборудованием пятилетний ребенок сможет сшить себе одежду. Если заканчиваются нитки, сбоку открывается крышечка, на которой загоралась картинка мотка ниток. Даже в иглу вставлять не надо. Если сделаны лишние строчки, кладешь изделие на раскроечный стол и белым камнем проводишь по строчке, которую нужно убрать, убираешь руки со стола, изделие пару минут чуть вибрирует на столе и все готово. Для шитья по готовым лекалам иголка оказалась не нужна. Скоро прилетели Илия и Эльна и завалив всех заданиями, Саша занялась украшением только сшитого белого платья вышивкой. Платье предназначалось ей, Саше. Надо же иметь сменную одежду и ночную рубашку и в идеале полноценное постельное белье. Серый и черный камни годились не только для шитья, но и для вышивки. Нанесенные на рубашку короткими серыми штрихами геометрические узоры на горловине и поясе заменились вышитыми желтыми и красными нитяными строчками. Когда всё было готово, сэвильи подошли посмотреть и потрогать и уже знакомый и приятный блеск восхищения заблестел в их глазах. Только Гелла покачала головой и заявила: – Траты ниток. Больше так не делай. Никто. Всем понятно. А ты шей нормальную одежду без лишних трат. – У нас ниток больше, чем тканей, – парировала Саша. – Но они закончатся, и взять будет негде. Поняла? – сказала как отрезала Гелла и была по сути права. Увы, права. Это большая добыча и, кажется, конца и края ей не будет, но так или иначе ткань закончится. Нитки понадобятся для починки одежды. – Я придумаю, как делать новые ткани, – сказала Саша. Гелла свысока с искорками уважения посмотрела на Сашу и деловито примиряющее ответила: – Когда сделаешь другие ткани, можешь брать нитки на украшение. А пока возвращайтесь к работе, сэвильи. Нужно одеть людей, нужно позаботиться о себе и доказать свою полезность. Аклос скажет: – какие у меня хорошие люди. Как любят труд, не зря их спасал и защищал! – Мотиватор, уровень – Бог, – проворчала под нос Саша и почувствовала легкий шлепок чуть ниже поясницы, ровно по кончику и ровно такой силы, что можно догадаться: это предупреждение. Гелла убрала оуку и сказала с ласковой угрозой: – Правильные слова. Так ведь? Надо приносить пользу. – Да, – вздохнула Саша и вернулась к созданию и доработке шаблонов-выкроек. Работалось сегодня на удивление тихо. Сестрички не считаются, они всегда молчат. Эльна мечтательно улыбалась воспоминаниям о прошедшем свидании, Илия поглядывала на вход, очевидно, кого-то ожидая. Гелла бы поболтала в рамках рабочей пропаганды, но успела проголодаться и тоже поглядывала на вход, ожидая появления летающего круга. До обеда Саша погрузилась в атмосферу рабочей сосредоточенности, звучавшая с утра «К Элизе» то и дело проскакивала через тишину и, сбрасывая задумчивость, девушка возвращалась к работе, и надо сказать за полтора рабочих дня успела так поднатореть, что стопка готовых вещей к вечеру должна сравняться со стопкой созданных драгэти вещами. После обеда Илия и Эльна отсели в конец «золотого» стола и о чем-то с серьезным видом перешептывались. Гелла только успела хлопнуть в ладоши и воздать призывное: – Трудиться. Сэвильи, все за работу, как в зал на досках влетели вестники, сделали круг над потолком и спешились с серебристых «лошадок». – Доброго солнца, сэвильи, света и тепла вам. Мы собираемся поохотиться на терпух. Время пришло. Пришло рыбное время! – с задором сказал Отика. – Вчера мы тоже так думали, – с улыбкой отозвался Изирда Уэарз. – Рано говорить, вчера вообще пустые прилетели, – ласково поглядывая на Эльну, отозвался Перекоос. – Вашу вчерашнюю охоту обсуждали все. А зря! На то и охота: вчера не повезло, сегодня может ждать тройной улов, – приободрила вестников Гелла. – Полетели на дальнее озеро. Туда мы вчера не успели, – предложил кто-то из риспийцев. – А чем вы охотитесь? – спросила Саша. Об охоте и рыбалке здесь говорят как об одном и том же процессе. Вместо ответа Отика метнул кинжал второго типа, то, что легче в круглую мишень. – Возьмите меня с собой! Я уже хорошо метаю! Могу принести пользу на охоте, – вырвалось у Саши и, не дожидаясь решения вестников, она бросила один за другим четыре кинжала. Первый, как на зло, пролетел мимо, зато остальные три попали в круг. Пришедшее тепло напомнило весну. Отличники тоже любят весной прогуливать уроки, когда теплое солнце прогрело одурманенный сиренью и мать-и-мачехой воздух пойти гулять в парк и в уличном кафе выпить чашку двойного шоколада, болтать с подружками и приглядываться к проходящим мимо парням. С этим самым чувством, когда немного стыдно и очень-очень хочется Саша вставала на доску. – О, Гелла, прекраснейшая, премудрейшая умелица с ловкими руками. Не сомневайся: вы справитесь сами. Столы настроены самым лучшим образом, обязательно скажу Аклосу, как быстро ты освоила шитье…, – дипломатично вел переговоры об освобождении «заложницы» Отика Тринити, очаровательно улыбаясь, наворачивая круги вокруг Геллы и кружа ей голову. Последним из мастерской вылетел Перекоос. Перед этим он жарко поцеловал Эльну и что-то шепнул ей на ушко. – Наверное, пообещал закопать меня в лесу, так что можно не ревновать, – беспечно подумала Саша и глубоко вдохнула воздух нежданной свободы. В этой компании и дышится легче, но она завтра всё-всё отработает. Обещает. С горной вершины вестники лихо «падали» в бархатную долину. Саша оставила защиту на доске только впереди и ветер радостно заиграл в волосах, зашумел, зашуршал, принес запах мха, горечи и обеда на первом уровне, где в большом количестве коптили червяков. Доски промчались высоко над головами людей на первом уровне, над площадью, дабы убедиться, что всё в порядке и согласно заведенному расписанию все при деле. У защитников укрепления первый дневной перерыв. Сотня мужчин расселась кружком вокруг Галока Уэарза, еще одна сотня возле другого вестника, чтобы послушать рассказы о великих воинах Риспы, о подвигах и скитаниях драгэти в мирах. Остальные кто устроился на дневной сон, кто доедал вторую порцию обеда, кто грубо флиртовал с сэвильями. Дозорные стоят возле леса, на втором и последнем, вестническом уровне укрепления. В долине много озер. Они раскинулись по лесу капельками утренней росы на причудливом махровом листе. Ближайшие видимые озера без выдумки назывались Левое, Правое, Залевое, Лапное, из-за сходства очертания берега с человеческою стопою и Дальнее. Как можно догадаться из названия Дальнее озеро расположено дальше всех от укрепления. На Сашину вскидку до озера километров тридцать. До озера можно добраться по широким каменным дорогам и по воздуху. Тут, как и на Земле второй способ передвижения быстрее. Вестники набрали высоту, где воздух прохладнее и ветра вились сильней, преодолев так половину пути, они спустились ниже и летели над каменными дорогами. Здесь стали попадаться светло-желтые, мирно парящие в воздухе невесомые паутины размером, по меньшей мере, с метр. Они проносились мимо либо липли к защитному невидимому «стеклу» доски, образуя на нем чудный узор, и долго не рвались. Недалеко от Дальнего озера вестники разделились на четыре группы по трое человек, и Саша полетела в группе Отики. Летели в лес, перед этим вестники помазали лицо и руки всех не вестников своей кровью. На верхушках бархатных деревьев сланцевые жуки плели паутины и натягивали их, плотно прикрепив к ветвям, и только порывистые ветра или не на удачу бойкая добыча срывали паутину и разносили куда вздумается. Дневную летнюю истому нарушил свист разрезающего воздух кинжала. Изирда Уэарз открыл счет и первым втащил на доску животное размером с дворнягу, на коротких лапах, с копытцами и толстым, вертлявым телом. Вытянутая морда существа напоминала баранью, зелено-коричневый мех толстый, приглаженный. Удар был верным, существо только дернуло лапками и хоть сейчас готовь эту помесь свиньи, барана и чупакабры. Саше не захотелось его есть. Может на тарелке это будет выглядеть симпатичней, а пока вызывало легкую тошноту еще и потому что это было убийство животного. Надо «отрабатывать» привилегию участия в охоте. – Подарю добычу Отике. Это охота не ради развлечения, а ради выживания, – ободряла себя Саша, – сиди в следующий раз в мастерской и не напрашивайся раз такая ссыкуха. Обычно это ночные животные. Эти существа выползают днем пощипать высокий, похожий на траву мох только в теплое время года. Это сезон охоты на них, но так как пока неизвестно в какое время и с какой скоростью они размножаются, много на них не охотятся и по возможности свободного времени наблюдают. Налетев на эту часть леса «темной» тучей уже скоро каждый вестник вез на доске по две-три тушки, Саше долго не везло, она нервно покусывала губу и жалобно вглядывалась под деревья, уговаривая хоть одно «свинку» выползти на встречу. Совсем близко к озеру, под одиноким раскидистым деревом на пригорке она заметила движение коричневого меха. Доска остановилась и зависла в воздухе. Метать на лету, как делают вестники это пока не ее уровень мастерства. Вдох. Задержала дыхание. Кинжал брошен. Соседи несчастной «свинки» быстро разбежались и попрятались под деревом. «Свинка» была ранена, но жива. Саша достала кинжал и с жалостью смотрела, как животное тяжело дышит и меркнущим взглядом смотрит в накрывающую темноту. Что есть милосердие сейчас? Оставить его истекать кровью или добить? Саша никогда еще не добивала и никогда не думала, что будет это делать. Она подняла глаза к небу, глубоко выдохнула, примерила кинжал туда, где должно было быть сердце, отвернулась и ударила. Последний писк, дело сделано. Девушка бросила тушку на доску, утерла слезы и полетела искать еще «свинок». От вида крови немного кружилась голова. Наверное, так и происходит взросление: когда ты не хочешь чего-то делать, но чувствуешь, что сделать должен. Тот, кто хоть раз не прошел это испытание, вряд ли сможет прочувствовать настоящее сопереживание другому. В тебе что-то гнется, гнется, но еще не ломается. И вот это «должен» бывает двух видов. В первом случае всё в тебе сопротивляется и отказывается сделать что-то и тогда делать этого не нужно, потому что потери будут куда больше, полученной сомнительной выгоды. Во втором случае, интуитивно понимаешь и принимаешь обстоятельства, и как бы тяжело не было, идешь и делаешь. Сашенька чувствовала второе и добавила еще одну тушку и не сказать, что это далось легче, но кто-то сегодня в укреплении хорошо поест, и у него будут силы жить и защищаться. Пролетая по краю леса возле озера, Саша услышала собственное имя. Отика зовет ее.