– Я всё думаю о словах Ральфа Форста. Об этих потомков, которые договорились с мори об обмене: мори получают еду и расплачиваются людьми. Не понятно только зачем им люди. Не важно. Теперь мы тоже сможем меняться. Думаю, сами предложим Катарацу такой вариант сосуществования и …, – и вдруг на Сашу стало что-то оседать. Она стояла боком и не сразу поняла, что происходит и не смогла удержать Гриса от падения. Он завалился на нее и стал падать на пол и всё, что смогла сделать девушка в этой ситуации – уберечь его голову от удара о каменный пол. Илия закричала, поднос грохнулся вниз, Отика в какие-то мгновения оказался рядом. С лица драгэти спали краски жизни и он был без сознания, а когда Отика потряс его, то драгэти ненадолго открыл глаза и успел сделать несколько глотков риспийского отвара трав бессмертия и снова закрыл глаза и не отзывался на имя. – Аорон! Рон! – закричал Отика, – Рон, помоги нам! На помощь! Все трое прислушались, и прозвучал самый пугающий ответ. Тишина. Тишины ведь не должно быть, тишина к этому счастливому дню совсем не подходит, тишина предрекает что-то зловещее, тишина усмехается и говорит: – Нет, твоим страхам не почудилось. Саша подскочила и хотела бежать к Аорону, но Отика поймал ее за руку, приложил палец к губам и шепнул: – Тихо. Тихо. Может они просто вышли и не слышат. Делай, что скажу, – и тут же отодвинул от Гриса Илию и строго, даже с жестокостью в голосе, совсем не свойственной его натуре, сказал: – Еще раз дотронешься до него или попытаешься это сделать, я убью тебя. – Я ничего плохого не делала, господин, – испуганно пролепетала сэвилья. – Это отравление. Ты была здесь, когда драгэти и вестники вышли. – Я искала…искала посуду, – обиженно ответила Илия, взглядом указала на кубки и с тоской, и болью посмотрела на беспомощного драгэти и заломила руки: – Не уходи. Только не уходи. Всё пустое. – Замолчи. Не издавай ни звука. Иди вперед, чтобы я тебя видел. Солноэ! Саша! Давай, помоги. В этот теплый день мало кто надел плащ, но Грис был в плаще. Расстегнув его у горла, Отика послушал сердцебиение Гриса, приложив ухо к груди, кивнул, что всё в порядке и вытащил плащ из-под головы драгэти, так что они использовали плащ как средство перемещения и вдвоем потащили его к выходу. Как хотелось услышать голос Аорона! Как хотелось с облегчением вздохнуть, отмахнуться от едкого напряжения и сказать и посмеяться над нелепостью собственных подозрений. Ну где же ты милый. Скажи хоть слово, тишина пугает меня. – Нет, нет, нет, – с обжигающей, обволакивающей тоской простонала Саша. Оба драгэти отравлены. Аорон лежал возле игрового стола изираса на спине. – Тащи. Сейчас поможем и ему, – приказал Отика. По каменному, холодному полу они легко дотащили безжизненного, серого Гриса ко второму драгэти, чье состояние было точно таким же. Хвала богам, Аорон тоже дышал и они по капельке влили ему в рот чай на травах бессмертия. И влили так половину бутылька, как Илия закричала: – Вон! Там! Эй, выходи. Так кто-то есть, – и указала рукой на тот проход, откуда они все недавно вышли. – Он движется, как человек. Я слышу человеческие шаги, – шепнул Отика. – Там еще Гелла оставалась с помощницей, – шепнула в ответ Саша, прислушиваясь к едва уловимым для уха звукам, – проверить? – Сначала выйди на площадку, отправь плотный красно-черный сигнал. Справишься? – Да, – ответила Саша. – Будь осторожна. У драгэти мы двое хранителей. – Разреши я схожу. Я помогу, докажу верность, – горячо зашептала Илия. Отика согласился. Саша сняла с пояса кнут, подошла к выходу и осторожно выглянула. Площадка «чистая», никого нет. На доске была набрана команда: черная, красная, плотная и подняться вверх. Заданная высота метров триста. От доски начали исходить плотные цветные: черные и красные волны. Не заметить их невозможно. Все небо перекроет этими окрашивающими воздух полосами. Комбинация черных и красных цветов означает, что дело крайне плохо: на укрепление напали, драгэти ранены или не могут помочь. Других досок поблизости не видно и когда Саша вернулась в хранилище, Отика озвучил ее мысли: – Отравитель знает порядки в укреплении. Подкараулил момент. Давно выжидал. – Отсюда есть другой выход? – спросила девушка и села на колени перед Аороном и погладила его лоб. Теплый. Какой нужно теплый и он обязательно оправится. Не для того он остался на Горыянцы, чтобы вот так, от подлого человеческого предательства погибнуть. – Несколько площадок и на этой стороне и на Падовой бездне. Илия вернулась сама не своя, зажимала рот рукой и не помогло. Возле крайнего в первом ряду контейнера ее вырвало. Не оборачиваясь, она сказала: – Гелла и Филия мертвы. Обе мертвы. Мне страшно. Отика бросил по полу флягу с водой и сказал: – Пей. Там вода. Опиши раны. Илию била мелкая дрожь и когда она пила, пальцы вздрагивали:– Горло у Геллы ранено, одна большая рана, много крови. У Фили в голове рана такая, – Илия показала размер клинка. – Большой, – сказала Саша, – убийца мужчина? – Они в одном месте находятся? – спросил Отика. – Нет, нет, Фили внутри контейнера, а Гелла за ним, позади большего контейнера, там…за ним. – Помощь запаздывает, яд в их крови и теле отравляет. Нужны другие травы бессмертия, другой настой. Помнишь, синие бутыльки на полочке у окна? Умница. Это очень хороший очиститель, даже память немного затирает…немного. Эти травы сейчас очень нужны. Солноэ Саша, я не могу оставить драгэти без защиты вестника. – О! Я мигом! Не отходи от них… Саша поцеловала рыжего драгэти в лоб. Будто спит. – Держись. Слышишь? Утром ты говорил, что вспомнил вкус жизни, и она в тебе через край плещет и поможет выстоять. Борись! Я быстро! – и расцеловала его лоб и, не оглядываясь, быстро вышла и на доске спустилась к нижним уровням. Скоро стало понятно, что помощь идет и летит к хранилищу. Вестники увидели сигнал. На первом уровне Изирда выстроил человеческое воинство, и теперь у людей есть кое-что посерьезней деревянных мечей. А именно три ручных огнемета, и мужчина за Изирдой поднял огнемет в воздух и с вызовом загромыхал его голос: – Иди сюда! Где они!? – Вряд ли мори…., – не успела додумать Саша, как над новым лесом, над садами поднялись две доски. Две чужие доски и, верно большие, раз даже отсюда видна одна фигура на голову выше остальных. Катарац так просто не придет, рисковать жизнью, сволочь хладнокровная, не будет. Засевший в укреплении предатель не только исполнил приказ и отравил драгэти, но и дал знать об этом и полный нетерпения поквитаться, Катарац не стал ждать их смерти или, не доверяя яду, сам решил довести дело до конца. Большое войско он провести незаметно не успел, не смог, теперь за его спиной нет драгэти силы Ральфа Форста. Влияние драгэти не проходит в один миг, эти территории до сих пор под защитой риспийских драгэти и Катарац очень уязвим. Уязвим как простые смертные или как простые долгоживущие. Катараца можно убить. И нужно…как-то убить. Нет, нет. Саше бы не хотелось думать, что она стала кровожадной, просто выбор не богат: либо драгэти мориспен, либо всё, что дорого Саше в этом мире. А ведь это и есть та ошибка, которую так ждал Аорон Уэарз. – Сейчас привезу противоядие и вестники, и риспийцы, и люди и мои кинжалы воспользуются этим уникальным шансом, – подумала Саша. Дозорный на вестническом уровне, стоявший метрах в тридцати от входа в зал, мельком взглянул на девушку, быстро отсортировал в сите «свой – чужой» и снова перевел взгляд на первый уровень, где разворачивались самые активные события этого черного дня. На молодом, загорелом и обветренном лице читался азарт и желание присоединиться к тем, у кого есть прелестнейшая, изрыгающая огонь «игрушка». Более никого на уровне заметно не было. И вестники, и риспийцы теперь по утру были часто заняты. Спрыгнув с доски, Саша быстрым шагом преодолела террасу и арку и видела нужную дверь, как впереди, из-за перегородки что-то полетело ей лицо, и она едва успела прикрыть голову руками. Били с силой. Удар сбил ее с ног и на некоторое время оглушил. Тот, кто ударил каменным мечом для тренировок, по ощущениям это был именно он, пнул беспомощную Сашку в живот. Так могут бить только люди, и последовал второй удар, и вероятно, третьего она могла бы уже не пережить. Как же можно так хладнокровно бить живых людей. Ужас как больно! На третьем ударе солноэ Саша поймала ногу и, что собралось сил, дернула на себя. Нападающий оказался очень сильным, извернулся на полу и, когда девушка поднималась, чтобы разглядеть этого человека, почувствовала резкую, колющую боль в шее. Обезображенная злостью, воскресшая Хала достала из перевязанной груди другую иголку, взамен той, что выпала из рук, и снова уколола и еще раз уколола, прежде чем Саше удалось удержать ее руку и понять, как близка она была к отгадке. Целительница Хала разбиралась в настоях, знала человеческую физиологию и особенности бангки и ко всему прочему собственному арсеналу получала помощь от мориспен. Она на время усыпила свой мозг, отвела от себя подозрения, выбыла из «игры» под названием жизнь, провела даже драгэти, а теперь жаждет выслужиться перед мори. – Они и тебя сожрут, – прохрипела Саша, едва сдерживая сильную руку Халы с иглой, – почему? – Поваров не едят! – ответил голос, который никто и не думал снова услышать в мире Горыянцы. – Помогите, – хрипнул Сашин голос. Иголка зависла и касалась кожи. В отчаянном порыве спастись, девушка вцепилась зубами в ладонь соперницы и прокусила кожу и тут же поучила пощечину и недолгую свободу. Саша попыталась отступить и позвать дозорного на помощь. Цепкие руки ухватили ее за талию и полное, сильное тело Халы поползло по ней, снова придавило к каменному полу и вошедшая в азартный раж Хала вцепилась в горло и начала душить и свет померк, и краски смылись и звуки стихли и только жажда вдоха и удушье затихающей в невозможности вдохнуть жизни. Сильные, «мужские» руки душили и давили и оторвать их не хватало сил. И Саша давила на глаза, царапала толстую кожу до жидкой крови и царапала, как вдруг отчего-то руки ослабили хватку и исчезли. – Саша! Саша! Лицо Перекооса. Его руки подняли еле живую девушку. Эльна зажала шею Халы, разворот, хруст и вернувшаяся с того света целительница определенно точно вернется обратно на тот свет. Может, поспешили? Надо было оставить в живых и допросить. Да что она может сказать? Итак, всё ясно. – На этот раз тело сожжем, – подумала Саша и глубоко вдохнула и закашлялась. В собственной манере безапелляционной доброты, Перекоос зажал Саше рот и вылил туда отвар трав вечности (бессмертия) и сразу стало лучше, сразу стало легче, и боль стихла и разлилась по телу светлым, спокойным теплом. – Она приказала отравить драгэти. Дала яд Муне и велела подлить в вино, а потом передала сигнал Катарацу. Муна. Та, которая ухаживала за ней. – Они мертвы? – с холодом ужаса спросил риспиец. – Нет. Дышат. Отика. Синие бутыльки, – отрывками сказала Саша. Перекоос быстрым шагом вошел в вестнический зал, скоро вышел оттуда с маленькой корзинкой до краев набитой разными бутыльками, достал меч и дважды пронзил грудь Халы, решив на всякий случай не рисковать в таком важном деле, как добить врага и на ходу спросил: – Где они? – В хранилище возле мастерской. – Запритесь в зал и ждите! – Там ее помощница. Эта Муна. – Понял, – отмахнулся Перекоос и встал на доску и улетел. Саша немного отдышалась и вышла на террасу к Эльне. – Вот как она продумала, – рассуждала рыжая красавица, глядя на зависшие над лесом вражеские доски мориспен, – нашла мою серьгу, спрятала, потом пришла к глупой Саше и сказала: вот доказательство. Решила всех перессорить. Подождала удобный случай и подсыпала драгэти яд. Слишком умно для нее, мориспен придумали. Летим в хранилище, там нужна наша помощь. Что прятаться? Если проиграем, мори везде найдут. – Лети. Я спущусь к вестникам на первый уровень. – Как хочешь, – сказала Эльна, вставая на доску и добавила, – я немного буду горевать, если ты умрешь. Не расстраивай меня. И они обменялись дружеским взглядом, и скоро еще одна доска отлетела от вестнического уровня, в то время как две чужие доски не спеша, оглядываясь, осторожно присматриваясь не обманула ли их разведка в лице двух женщин бангки, подплыли к краю леса, где вестничество и человечество готовило дать решающий бой. Великое противостояние вылилось в обыденное, простенькое вторжение, что не верилось, что всё закончится именно так прозаично банальным отравлением и от силы сотней мориспен. Это не толпой красиво раздавить врага, тут как в жизни, побеждает хитрость, названная в военном деле тактикой и стратегией. Катарац не стал брать много воинов. Во-первых, неизвестно когда план сработает и сработает ли вообще. Хала долго пряталась и могла быть в любой момент обнаружена. Во-вторых, большое воинство требует больших трат на управление по времени и вниманию. Он драгэти на чужой территории: пошел ва-банк. Пан или пропал. – У меня только одна попытка, – подумала Саша, волнуясь до дрожи на кончиках пальцев. Это и страх, и азарт, и желание поквитаться и доказать: у человечества хоть и слабо развиты клыки, укусить оно может очень больно. – Отлично, – подумала Саша, глядя на парящих сверху, с парката вниз трех драконов. Получив неутешительное красно-черное послание, вестники пустили в ход главный козырь. Конечно же, драконов. И если старшие были с наездниками и огнеметами, то малый Бурый «сиротой» летел за старшими совершенно один и налегке. Девушка достала придуманный Отикой свисток и дунула в него. Все трое драконов изменили траекторию полета и если со старшими седоки справились и развернули в нужное направление: на помощь первому уровню, то малый Бурый полетел к Саше, к вестническому уровню и, по-дельфиньи позвал любимую наездницу полетать и сделал круг. И еще один. Да! Самый изощренный план может сломать зубочистка. Бурый побаивается садиться на ограждение террас, а сколь-нибудь годных площадок для дракона поблизости, увы, нет. За спиной прошмыгнул дозорный и укрылся за аркой и его можно понять: не у всех людей есть телепатическая связь с драконами, у Саши только с один Бурым получается. – Ладно…да…, – Саша позвала Бурого и встала на доску и когда он снова приблизился, то полетела над ни, над правым крылом. – Не разобьюсь, не разобьюсь. Такой шанс выпадает раз в жизни! Прыгай! По степени собранности Саша превратилась в кошку, теперь понятно, прочувствовано, почему перед прыжком они крутят тазом. Превратившись в очень внимательную, собранную кошку, которая удачно прыгнула, но не смогла удержаться, уцепиться за драконий хребет и высоко подскакивая, эта «кошка» воткнула нож в один из драконьих шипов. Дракон недовольно проурчал что-то на своем, на драконьем языке и дал небольшой крен. Правое крыло ушло вверх и Сашины ноги перестали беспомощно барахтаться в воздухе и обрели опору. Вдоволь намучившись и наволновавшись со своим транспортным средством, лохматая и довольная она, наконец, взобралась на Бурого и выдохнула: – О, как хорошо! Теперь в атаку, – неуверенно закончила девушка. Что касается необходимой теплоты в руках, то они горели, пылали нетерпением, и вместе с тем сильным, навязчивым предчувствием появилась мысль, что нужно бросить два кинжала одновременно. Один за другим с очень маленьким интервалом они должны поразить цель. – Один бросок будет точным. А два? Два? Два броска будут точными? Мориспен спустились с досок, окружили Катараца и «молекулой чумы» двинулись от кромки леса к укреплению. Обе стороны медлили начать атаку. Вестники хорошо понимают: без защиты драгэти, возможность ударить будет одна-единственная и стоит подождать, пока Катарац подойдет поближе. На площади оба дракона вышли вперед, заслонили людей и громко по-дельфиньи трещали, стараясь уговорить обе стороны разойтись миром. Саша зажала один кинжал между большим и указательным пальцами, второй между указательным и средним пальцами. Этот весьма и весьма необычный, если не сказать больше – изощренный бросок показал Аорон и сказал, что вестницы легко отправляют два кинжала в дело подобным образом. Тогда как у вестников и мастеров клинка-риспийцев, посвятившись много человеческих жизней на отработку навыка владения кинжалом, как метательным оружием, этот прием выходит редко. Правда, Аорон добавил, что у него не хватает терпения для продолжительных практик с кинжалами и этот бросок крайне неудобен. Вестницы еще используют специальные мягкие кольца для двойного броска. Катарац не придал значения летящей драконьей «малявке». Но природная быстрота позволила предводителю мориспен отреагировать на летящий в него предмет. Он отклонился назад, ухватил стоящего рядом мориспен за шею и поднял перед собой. Как в масло кинжал вошел в грудь, выполнившего роль щита воина-мориспен. Второй кинжал пытался поймать стоящий перед Катарацом мори. Кинжал едва задел его руку, изменил траекторию полета и когда Катарац, желая посмотреть, что же в него летело, начал разворачивать бьющегося в смертных конвульсиях мори, второй кинжал вошел ему в лоб. Вошел и остался. Сила не помогла драгэти мориспен. Не успела. От такого поворота повисла удивленная тишина, что делится мгновением мысли на «до» и «после», и разрядилась победным грохотом и наступлением одной стороны и скорым отступлением другой стороны. Саша почувствовала сильный толчок снизу и падение. Какая-то сила сбросила ее с дракона. Воздух стал кисельным, плотным, мутным и она то ли падала, то ли тонула в этом странном воздухе. Вдруг ее резко отпустило из объятий плотного тумана, и она почувствовала опору под ногами, встала и шарила взглядом по сторонам и ноги при движении разгоняли плотный, молочный туман вихрями над серым покрытием. – Изирда? Пааро? Аорон? Грис? Кто-нибудь ответьте! – звала Саша. Стали появляться незнакомые лица. Как в плохом сне, лица-головы просто проплывали мимо, молчали с Сашей, но говорили между собой. Туман всё редел и редел, и скоро она узнала это место и в споре с судьбой отчаянно закричала: – Нет! Нет! Я запрещаю тебе! Я приказываю богам! Остановитесь! Услышьте меня…Аорон! Это место знает любой москвич, и половина россиян, а может не половина, а только треть. А может и треть не знает, но в целом многие знают или слышали о Патриарших прудах, где сейчас разлилась золотая осень. Не спешно прогуливались пенсионеры и иностранцы, в теплые деньки красавицы спешили выгулять платья и юбки, солидный гражданин на скамейке курил трубку и решал кроссворды, карапуз в синей клетчатой куртке рисовал на асфальте машинку и солнце, его пышногрудая мама улыбалась этой прелести и поддакивала подружке в телефон. Девочки побросали портфели и охапкой подкидывали вверх приятно шуршащие желтые листья. Перед Сашей возник молодой человек в смешной красной кепке и направил на нее камеру телефона: – О! посмотрите кто у нас тут. Ты с психушки сбежала или со съемок…да, да, порнушки. Какая красотка. Скажи что-нибудь, рот-то открывать умеешь? С Сашкиных глаз падали слезы, а с деревьев падали золотые листья, и то и другое ложилось под ноги случайных прохожих. От душевной боли нет таблеток, ее не заглушить, не заткнуть. – Что ты там про богов кричала? А? Расскажи нам. Слушайте, я нашел в Москве вот эту чокнутую. Аааа…кайф: с голыми ногами. Чо, кросы на дозу променяла? Саша ничего не ответила, она понимала, что происходит, но слова как-то путались в голове, то выстраивались в понятную речь, то рассыпались чуть ли не на буквы. Нахальный молодой человек в кепке намека не понял, маневр, и он снова тычет в лицо своим телефоном. Сняв с пояса кнут, Александра жестко хлыстнула по асфальту, а потом по ногам начинающего блогера и сама не своя, в иступлении глядя на порванные джинсы и содранную, горящую кожу, на кричащего от боли молодого человека, размахнулась и ударила еще раз. Кепка слетела, телефон разбился к чертям. Крики привлекли внимание. Проходящие мимо парень в военной форме и девушка со светлыми волосами в нежно-розовом платьице и короткой джинсовой куртке переглянулись. Девушка набрала на телефоне быстрый вызов, а молодой военный увесистым и не вяжущимся с молодостью басом заявил: – Спокойно! Что за инквизиция? Сдайте реквизит! – Что? – подумала Саша, а ловкий молодой человек в военной форме выхватил из ее рук кнут и спросил: – Ты ранена? Она оглядела одежду и нашла в области груди пятна крови. Своей крови и хотя тело никак не ныло и не болело, Саша сделала пару шагов к скамье, села и закрыла лицо руками.