– Ваши – не очень. Пытаюсь, но пока ничем не могу помочь, – поднимает он голову и опять окунает ее в бумаги, лежащие перед ним, давая понять, что разговор окончен. Я спрашиваю: – А от Вас можно позвонить? – Пожалуйста, проходите. Я кладу дипломат на стул, отстегнув одну застежку. Набираю номер приемной министра. Отвечает секретарь: – Приемная министра, секретарь слушает. Я ей спокойным тоном: – Говорит Лушников. Передайте Павловскому Ивану Григорьевичу, что я вечерком зайду. У меня есть проблема… Секретарь мне отвечает: – Сейчас спрошу… Но я уже положил трубку. Ковалев застыл за столом, а пальцы рук побелели – так крепко сжал он столешницу. Я подошел к дипломату и, расстегивая вторую застежку, уронил его на пол. Начинаю медленно собирать скрепки и бумаги, чтобы дать время Ковалеву прийти в себя. – Вы знаете, зайдите минут через пятнадцать, жду звонка начальника. Попробую что-нибудь сделать. Я вышел с облегчением. За пятнадцать минут выкурил три сигареты. Захожу – а мой спаситель не только подписал бумаги на контейнер, но и собственноручно написал письмо на возможность использовать клещи Железной дороги для пломбирования контейнеров. Когда я вышел в коридор, расхохотался и долго не мог успокоиться. Профорг, проходивший мимо, спросил: – Ты чего хохочешь? Я кое-как проговорил сквозь смех: – С вами не только начать хохотать, но и с ума сойти можно… XVI Тем временем наш Институт заполнялся всякой всячиной, а у меня появилась помощница Татьяна Заворотняя – толковая, вдумчивая симпатичная девушка. Работали мы с ней весело и плодотворно. Но до этого я познакомился с организацией под названием ОБХСС – Отделом борьбы с хищением социалистической собственности. Организация-то, по сути, хорошая – стояла на страже социалистической собственности. Только вот поход к ним мог закончиться плачевно. Спирта мне выписывали море, в месяц – двадцать литров. На протирку шло граммов 500, не больше, но нормы были такие. Бутыль стояла у меня во второй комнате, и спирт я наливал всем, не ведя особого учета, даже журнала не было. Как-то в бухгалтерии, кроме главного бухгалтера, появился мужичонка, маленький, с острыми глазами. Я думал, что это новый бухгалтер, ведь Институт быстро наполнялся сотрудниками. Однажды мы шли с ним, разговаривали, и он спросил, где мой кабинет. Зашли. Он смотрит – бутыль, и спрашивает: – В ней что? Спирт? – Да, – отвечаю я без всякой задней мысли. – А мне можешь немного дать? – Да бери, сколько хочешь. Он наливает полстакана, уходит. Через пять минут меня вызывает главный бухгалтер. Прихожу, а этот мужичонка сует мне удостоверение инспектора ОБХСС и просит принести все документы по расходу спирта. Вот те раз! Но я и глазом не моргнул – соглашаюсь и ухожу. Мозг работает, как будто авария в космосе, времени нет, и неисправность неизвестная. Звоню Вите в больницу, чтобы пустой журнал принес, параллельно звоню главному бухгалтеру, прошу печать незаметно принести. Витя уже здесь, мне помогает сотрудница из лаборатории, прошивает журнал. Я «рисую» расход, остается недостача в полстакана. Печать уже стоит, и я несу через 15 минут все документы с журналом. Даже записи делал разными ручками, чтобы создать иллюзию правдивости. (Надо отметить, что за всю свою жизнь я расхищал только спирт – да и то не для себя…) Инспектор вынужден был согласиться, но недостачу в полстакана все же записал, и поэтому мне прилично потрепали нервы, надолго оставив память об этой организации. Надо же было так повернуться судьбе, что этот инспектор через полтора года стал нашим главным бухгалтером, и только ему я не давал спирт, хотя он клянчил часто… А с Татьяной бумаги всегда были в полном порядке. XVII В Институте было много интересных, необычных людей: Залевский Генрих Владиславович (психолог), Елена Рождественская (психолог), Красик Евсей Давидович, Балашов Петр Прокопьевич (главный врач клиники), Гуткевич Евгений, Саша (сантехник с уголовным прошлым), Ветлугина Тамара Дмитриевна (парторг, вирусолог), профессор Васильева Наталья Анатольевна, Вячеслав Розанов (бывший клиент наркологического отделения и мой помощник). Там же, в Институте, я познакомился с Лобановым Володей, Макаровым Володей, Пузыревым Валерием Павловичем, Прядухиным Юрием Ивановичем (главный нарколог области), Верой Тютриной (артистка)… В то время часто по телевизору выступал профессор Красик Евсей Давидович. Люди моего возраста наверняка помнят его лекции: это был настоящий «борец» с алкоголизмом. В психиатрической больнице была кафедра мединститута, которой заведовал Евсей Давидович. Однажды довольно поздним вечером я шел к автобусной остановке. Меня остановила уборщица, попросила помочь. Захожу – а там пьяный Евсей Давидович лежит на полу, обессиленный «борьбой» с алкоголем. Уборщица попросила положить его на диван. Вес его был не меньше ста килограммов. Я попробовал его тащить, взяв под мышки, но было очень неудобно. Тогда я стал тащить его за ноги через порог. А порог был приличный, и голова его сильно ударилась об пол. Я испугался, но пульс прощупывался, да и дыхание было шумным. В общем, уложил я его на диван. В обед следующего дня я увидел Евсея Давидовича и поинтересовался: – Как Ваша голова? А он мне: – Вчера стукнулся об стол. А ты откуда знаешь? – Вы бы лучше не по телевизору призывали бросить пить, а сами бросили бы… Я Вас вчера на диван затаскивал. – Ладно, не болтай. – А Вы тогда не выступайте больше… А однажды Красик принес припаять застежку медали «Заслуженный врач». В это время ко мне приходит Саша – сантехник, двадцать лет отсидевший в тюрьме. У нас с ним отношения были лучше, чем с Красиком. Саша, конечно, с прошлым, но если к нему относились, как к человеку, то и он вел себя, как человек. Он увидел у меня на столе медаль и попросил поносить. Дал я ему на два дня. Мужик, а как ребенок. Думаю, и так мало хорошего видел, пусть покрасуется. Не прошло двух часов, как Евсей Давидович залетает ко мне в кабинет: – Где моя медаль? Вижу, что уже все знает. – Евсей Давидович, я дал Саше поносить, через два дня отдам. – Ты что? Мою медаль, заслуженного человека – уголовнику?! Ты понимаешь, что ты плюешь мне в душу?!. Я ему говорю: – Не могу я забрать раньше: обещал ему два дня – пусть поносит, приятно ему. Вы же психолог! Дайте возможность получить человеку положительные эмоции… Красик долго возмущался, кричал, но я не мог пойти к Саше и взять свое слово назад. * * * Мы, люди, интересные существа: часто говорим одно, думаем другое, а делаем третье, в зависимости от обстоятельств. Предположим, это можно понять и простить. Но если общественный деятель, чиновник или артист, как общественное лицо, говорит одно, а делает другое – он у меня не вызывает уважения, ибо вводит людей в заблуждение. И чем выше чин, тем более преступно такое поведение. Поэтому Красика я не уважал, а Сашу – уважал. Однажды мне надо было пробить отверстие через стену нашего здания. Толщина стены – около 70 сантиметров, строилась она еще в царское время. Саша согласился пробить отверстие за три рубля, Мальков больше не обещал. Саша пробивал отверстие восемь дней, потратив свои деньги на победитовые сверла (пять рублей) и приложив огромные усилия, но задачу выполнил. Я попросил у Малькова дополнительную оплату. Тот ответил, что попробует решить вопрос. Я пришел к Саше, предложил подождать оплату, а тот – ни в какую. Говорит: – Я обещал за три рубля. Денег не возьму. И не взял… Юрий Иванович Прядухин сам по молодости выпивал, а потом создал наркологическую службу в области, открыл диспансер. Лигачеву докладывал о создании службы ровно 15 минут – и получил разрешение. Интересный был человек. Уж не знаю, что сейчас происходит с лечением в диспансере. Что я вижу, так это то, как там собирают деньги с водителей, чтобы они смогли получить права. Зачем? Особенно справки о том, что вы психически здоровы? Есть же базы данных на психически больных людей – смотрите и выдавайте права! Так нет, вымогают у людей деньги ни за что! Как-то меня в банке попросили взять такую справку (я не водитель, потому и не знал). Прихожу в диспансер на улице Яковлева, очередь – человек семьдесят. Заплатил порядка двухсот рублей, жду своей очереди. Захожу. За компьютером сидит симпатичная женщина в белом халате. Отрывает взгляд от экрана, берет квитанцию и задает вопрос: – Головой не ударялись? – А Вы, женщина, психически нормальная? – задаю я встречный вопрос. Она вскинула брови: – Вы в своем уме? – Я-то – в своем. А Вы? Я прихожу за справкой, что я не псих. Правильно? А Вы спрашиваете, ударялся ли я головой. Мне же справка нужна! И если я нормальный человек, то никогда не скажу, даже если ударился бы. Поэтому – это у Вас что-то с психикой или, по крайней мере, с логикой. У вас же в базе данных нет моей фамилии, на учете в психиатрических заведениях я не состою, а посему выписывайте справку… И признайтесь мне, что вы воруете у людей деньги, больше того – вы грабите народ!