«Не переводи тему!» «Окей, я больше про Макса ничего не скажу» «Только с Виком своим отстань, не нравится он мне» «Хорошо >:)» Этой перепиской подруга ясно дала мне понять, что щадить меня не собирается, несмотря на нашу тесную дружбу. Небось, сейчас торжествует, лёжа в мягкой и уютной тёплой постели. Либо на диване. Эрика обычно уже встаёт в это время и даже в выходные никогда не спит подолгу. А я сейчас стою на холоде, в компании… Этих троих. «Зараза» Но всё же эта небольшая нелепость заставила меня улыбнуться. Я успела соскучиться по былому общению с этой Эрикой, по нашим прогулкам и её рассказам об Организации и забавных случаях на рабочем месте. Клянусь, я была бы рада послушать их ещё раз, даже несмотря на то, что уже их знаю и ещё прекрасно помню. На какое-то время я даже позабыла о своей головной боли. Внезапно почувствовала, как что-то холодное и мокрое прикоснулось к моей ноге. Ощущалось даже сквозь брючную ткань. Я опустила голову, рефлекторно напрягшись. Этим самым "чем-то" оказалось не что иное, как чёрный, кожаный, влажный носик маленькой Луны. Она была без поводка, и, по всей видимости, свобода действий её радовала. Я с нежностью улыбнулась. Собака приподнялась на задние лапы, передними упёршись мне в колено, и, вытянув шею, старательно принюхалась. – Какая ты хорошая, – не сумев сдержать ласки в голосе, я слегка нагнулась корпусом вперёд, чтобы рукой достать до треугольного бархатистого ушка Луны. Тёплое и пушистое. Собака игриво завиляла хвостом, а её мокрый шершавый язычок быстро лизнул мою руку, приятно щекоча и освежая кожу. Я едва сумела сдержать восторженный писк. И почему у меня до сих пор нет собаки? Нехватка времени? Как видно, некоторых магов это не останавливает. И Луна, при положении вечно работающего хозяина, выглядит вполне счастливой. – Луна! На позвавший её голос Луна навострила ушки и замерла, повернув мордашку в сторону исходившего звука. Раздался тихий скулёж, после чего собака со всех своих маленьких лап бросилась навстречу Денису. Я ощутила лёгкую грусть, когда милейшее существо решило меня покинуть. Собака подбежала к парню и стала бегать вокруг да подле него, подпрыгивая до уровня его колен, заливаясь радостным лаем. Денис вместе со мной улыбался, поглядывая на маленькую непоседу. Казалось, она и вовсе намеревалась сбить с ног собственного хозяина. – Она не сильно тебе помешала? – спросил Шольц, когда значительно приблизился ко мне и наконец-то меня заметил. Луна бежала рядом и теперь стала метаться между нами двумя, учащённо дыша с высунутым языком, будто не знала, к кому из нас прильнуть. – Нет, что ты… Я тоже очень люблю собак, – я вновь улыбнулась, когда малышка принялась кружиться вокруг моих ног и принюхиваться к воздуху. – Хэй, ты чего! У меня, к сожалению, нет ничего из еды… Я присела на корточки, чтобы погладить собаку. В итоге та восприняла это, как вызов, став карабкаться мне на колени, касаясь моих ног короткими, но достаточно острыми коготками, да так, что едва не выбила у меня из рук стакан. – Луна, фу! – Денис слегка повысил голос, на что собака слезла и поёжилась, и виновато мне улыбнулся. – Прости. Когда я так делаю, она всегда взбирается мне на колени. – Всё в порядке, – я поднялась, в одной руке держа остатки чудом выжившего кофе, другой отряхивая брюки, – правда. Она очень милая. Кажется, эти слова заставили его просиять. – Спасибо. Знаешь, некоторые прямо-таки были в ужасе. Одна девушка, с которой мне довелось дежурить, аж закричала от страха, когда увидела Луну. Правда, Луна даже подойти тогда к ней не успела. И не подошла. Она испугалась ещё больше. Приблизившись к небольшому ограждению, Денис присел на тонкий забор, как будто стоянка на мосту успела измотать его и лишить оставшихся сил. Собака продолжала восторженно принюхиваться: на этой большой улице всё ей было интересно: и запах уличной еды, и новых людей, и транспорта; но от хозяина не отходила ни на единый шаг. Только ближе прильнула к забору и уселась, хотя ей это не особенно нравилось. Она мотала головой каждый раз, когда встречала ветер. Теперь понятно, почему у них такое доверие – крепче, чем какой-то поводок, который нужен был, похоже, только для того, чтобы малышка не сбилась с пути и поспевала в нужном направлении. Я последовала примеру напарника и уселась рядом с ним на невысоком заборе. Вообще, тонкая железная балка не то чтобы была приятным мягким сиденьем, но хотя бы ноги отдыхали. – Не все такие «собаколюбы», как мы, – с сожалением подметила я, вновь погладив подошедшее животное. – Я бы не назвал себя «собаколюбом». Скорее «животнолюб». Я люблю всех животных. В детстве у моих родителей их было много – четыре кошки, которые потом ещё и окотились, собаки, попугай, хомяки… В разные периоды, конечно, но всё-таки я их всех помню. Мама особенно сильно любила животных, отец у меня – биолог. И они считали, что забота о ком-то обучит меня ответственности, поскольку младших братьев или сестёр у меня никогда не было. – У меня был пёс, – сказала я. – Сколько у тебя сейчас животных? – Я снимаю квартиру, поэтому многого себе позволить пока не могу. У меня только Луна. На своё имя собачка радостно и звонко тявкнула, замахав хвостом. Как бы подтверждая слова человека: «да, я у тебя одна, я лучшая, я единственная!». – Я взял её ещё щенком полгода назад, у одного из папиных знакомых, который разводит породистых собак. – Это же чивинни? – я была уверена, но решила уточнить. – Хах, а ты, я вижу, разбираешься! Верно. Он протянул Луне собственную ладонь, которую собака активно принялась облизывать розовым языком. Я ненароком вспомнила, как мой Барни, будучи большой и достаточно увесистой собакой, в таких случаях просто прислонялся влажным носом к тыльной стороне ладони и протяжно скулил. – Я должен ещё перед тобой извиниться за наше общение с Ромой. Мы с ним часто собачимся. Неожиданно Луна тявкнула громче обычного, задрав голову на хозяина и приподнявшись на все четыре. – Прости, – он извинился перед собакой. – Ссоримся, я имел ввиду. – Ничего, – в этот момент мне стало Дениса даже как-то неожиданно жалко. Окончательно переведя опору на заднюю часть тела, я крепче вжалась руками в железную балку и стала двигать в воздухе слегка отёкшими ступнями. – Просто мы с ним по характеру очень разные. Один раз мы очень сильно поссорились, едва не покалечили друг друга, – я тут же вспомнила о сообщении Эрики, но решила не говорить и дать Денису возможность объясниться самостоятельно. – Ещё в Академии. Мы не часто разговаривали, я даже не помню уже, как начинался этот спор. Но это было… О демонах. И тогда я сказал – не иронично ли то, что люди теперь вынуждены кого-то бояться? Что мы, из года в год незаметно разрушая природу, убивая животных и растений безвозмездно ради собственных целей, теперь наконец оказались в схожем положении? Он говорил не шуточно. На его лице я не заметила ни тени улыбки, насмешки, либо чего-то ещё, что выдавало бы эмоции. Только молчаливая, печальная задумчивость. И, что важнее – эту задумчивость переняла я. Что, если он прав? Что, если наказание настигло человечество за то, что оно ни с того ни с сего возомнило себя ведущим, главным, способным и обязанным доминировать? Сейчас в это верится куда больше, чем верилось бы при иных обстоятельствах. Например, если бы мы родились в мирное время лет тридцать тому назад. – Рома тогда начал нести про Бога, – продолжил Денис, принявшись чесать питомца за бархатным ушком. – Говорил, что это всё – серьёзно, что такое действительно может быть. Что Бог наказал, что надо теперь вымаливать у него прощение… – Ты не веришь в Бога? – Мой отец – биолог, – напомнил он с улыбкой. – Я с детства верю только в биологию. Ну, вот и точка кипения. Я затронул его чувства, а он затронул мои, сказав, что у меня «ничего нет в башке, кроме вонючих животных». – Рома верующий? – я удивлённо захлопала глазами. Информация потрясла меня. Улыбка на лице Шольца стала шире, когда он это заметил. – Ага. Он, может, и выглядит агрессивной су… – снова послышался недовольный лай Луны. – Прости, прости! Выглядит агрессивным… Но на самом деле – очень ранимый. И чувствительный. А какие стихи пишет! Я уже не понимала, просто ли он усмехается надо мной или говорит правду. Хотя на уроках литературы нам часто рассказывали о писателях, которые знаменуются настоящими гениями, светлейшими умами, но при жизни имели такой характер, что не позавидуешь их близким. Но Рома… Я не отношусь к нему плохо. Я почти ещё его не знаю, для меня он – закрытая книга. Просто внешнее впечатление составляется в другую картину, но внешность, как уже известно, бывает обманчива. – А ещё, мне кажется, он к тебе неровно дышит, – последнее было сказано со смешком и вызвало легко проступивший румянец на моих щеках. Я почувствовала прилив тепла в этой области, а ещё неимоверный страх от того, что попросту не знала, что мне теперь делать. Я нравлюсь парню, с которым знакома минут пятнадцать и который мне уже не сильно-то приятен… Кстати о нём… Он стоял неподалёку, но вдруг дёрнулся, решительными размашистыми шагами став приближаться к Денису со стороны его спины. – Ты что несёшь, идиот? В его словах и жестах ощущалась чётко выраженная ярость. Шольц вскочил со своего места, как ошпаренный, и внезапно кинулся наутёк, к мосту и ничего не понимающему Максу, оставив меня одну в этой нелепой ситуации и с нелепыми мыслями. Рома кинулся за ним следом, но был остановлен вставшей на пути маленькой, но смелой собачонкой со звонким голосом и острыми клыками. Было забавно видеть, как высокий аж попятился назад, хотя звучал лай Луны довольно убедительно. В результате злой, раскрасневшийся Рогожин тихонько ругнулся, посмотрев на спрятавшегося за спиной Макса неприятеля и мысленно, наверно, осыпав его дождём из множества проклятий. Эта неделя будет тяжёлой. ****************** Устанавливая камеру, Тимур несколько раз поднимал и опускал штатив в поисках лучшего ракурса. Хоть это уже и являлось для него в большей степени привычным действием, сейчас же он заметно нервничал, закусывая губу и тыльной стороной ладони вытирая со лба проступивший пот. Когда техническая часть была подготовлена, оставалось только одно. Парень мельком взглянул на себя в зеркало. Тёмные волосы немного взъерошены, но ему идёт; серая футболка помялась лишь слегка, совсем незначительно, и вряд ли привлекла бы к себе много постороннего внимания. Мешки под глазами чуть заметны, но не станет же, в самом деле, Тимур замазывать их тональным кремом, как его девушка. Можно начинать. Глубокий вдох – глубокий выдох. – Хай, подписчики! – он не особо сильно продумывал своё приветствие с аудиторией, выбрав более простой, хоть и немного банальный вариант приветствия. Это – работа летсплейщиков и бьюти-блогеров, а его контент вряд ли можно было бы назвать развлекательным. – С вами снова Timmy. И я… Честно говоря, я немного удивлён. Вы сделали это снова. Он не хотел обвинять абсолютно всех своих подписчиков. Но он точно знал, что то, что сейчас происходит – результат деятельности кого-то из аудитории. Почему? – Сначала Берта, потом Барон. Я думал, одного видео будет достаточно, но вчера нашёл у себя под дверью очередной ваш, дорогие подписчики, неожиданный подарок. И тут осознание ударило ему в голову. Те люди, которые это сделали, явно не все два с половиной миллиона его подписчиков. Некоторые могут недопонимать, попросту не осознавать, к чему всё идёт. Тимур выключает камеру. Далее снимает со штатива, сам встаёт с прокрутившегося на колёсиках стула и направляется к выходу из комнаты. Переноска с найденным котёнком находилась в ванной. Переноска, которая периодически использовалась и была общей для всех животных в доме. Тоненькое мяуканье доносилось из комнаты. Но когда Тимур открыл дверь, оно внезапно прекратилось. Лишь за решёткой виднелся единственный светившийся зелёным грустный и лишённый свободы глаз котёнка. Розов присел на корточки и открыл дверь клетки. Малыш навострил ушки, но ничего не сделал и даже не зашипел. Он лежал на небольшой сложенной красной тряпочке, которую подстелила Окс, для максимально комфортного отдыха котёнка. Доставать его блогер не решился. Уж лучше достать камеру. Казалось, зверёк не был против неё, разве что лишь слегка сузил глазик от внезапного свечения. – Котёнку на вид несколько месяцев. Как видите, он сейчас не в лучшем состоянии, – это было сильным преуменьшением. Парень вздрогнул, заметив, как на красной ткани выступали двигающиеся маленькие чёрные точки, в относительной близости от самого котёнка. Мелкие насекомые. – Блохи. Они повсюду, даже возле сгнившего глаза. Не знаю, сколько времени этот малыш провёл на улице, но состояние говорит само за себя, – он замолкает, чтобы неслышно сглотнуть. – С лечением животных, как и с лечением людей, затягивать нельзя. Он вытащил камеру из отверстия переноски, больше не желая мучить несчастное страдающее животное. Послышалось мурчание, отчего Тимур временно растерялся. Конечно, он после смонтирует видео и вырежет всё лишнее, но всё-таки сейчас минутной растерянностью он оставляет себе только больше работы. – Я хочу обратиться к тем, кто это делает, – он снова обращает камеру на себя, демонстрируя собственное, наполненное серьёзностью и усталостью лицо человека, утомившегося из раза в раз повторять одно и то же. – Может, таких человек несколько. Я не знаю, когда и при каких обстоятельствах они посмотрят это видео, если вообще посмотрят. Я просто хочу задать вопрос: зачем? Зачем вы подбрасываете мне животных? Он так не хотел, так боялся сорваться на злость, так его страшил собственный голос… Боялся ярости, до которой всего-то шаг. Он должен сохранять маску. – Вы думаете, Тим такой хороший, раз подбирает и лечит больных бездомных животных. Может, у вас благие намерения: помочь животным, доверив их в руки тех, кто в этом действительно разбирается и имеет в этом какой-то опыт. И это правильно. Таким должны заниматься люди умеющие. Но, – он делает паузу, – помимо меня, блогера со средним доходом и дополнительной работой, есть ещё сотни других вариантов. Вет-клиники. Приюты. Питомники. В конце концов, вы точно так же могли бы дать объявления в интернете. Но нельзя просто свешивать проблемы на других людей. Он держался, хотя, казалось, готов был сорваться в любой момент. Стойко, мужественно держался. Голова пульсировала – её переполнял негатив, множество слов, которые стремились вырваться в истошном крике. Столько всего он ещё хотел сказать, но мог позволить себе лишь самую малость.