– Ритуль, ты тоже поворачивайся, погляди на меня. – Убирайся! – Резко оборачивается, вставая ко мне лицом. Замечаю, как у неё от злости начинают выпирать клыки. Где-то я уже эту картину видел. – Рано. Ты лучше познакомь меня с ними снова, мм? – Исключаю девчонок из своего поля видимости, и сосредотачиваюсь только на ней. – А то кажись я плохо тогда узнал твоих подружек? Например, то, что они у тебя лживые, как, в принципе, и ты. – Максим, перестань… – Включается в разговор «само Милосердие», но её, к сожалению, прерывают. Хотя я бы её послушал. – Не нужно, Маш, – она вновь от меня отворачивается. – Вы идите, я вам наберу чуть позже. – Да, вы, наверно, бегите, без вас поговорим, – отмахиваюсь. Что с них взять?! Три года молчать и ничего мне не сказать — этим поступком они и так много чего мне сказали. – Ты не понял, пошел вон! – Я вновь лицезрею её покрасневшее от ярости лицо. – Ни я, ни они не будем с тобой разговаривать. – На этот раз, Ритуль, ошибаешься именно ты, – и моё лицо в тон Ритиного багровеет. – Мы будем говорить. Здесь, – тычу пальцев на землю, – или в другом месте, – обвожу руками окруженные нас просторы. – Мне не важно! Тебе придется за всё ответить, за себя и за них, – презрительно показываю головой на тех, о ком говорю. – Ещё чего. Лучше уходи, пока не вызвала охрану, – указывает мне на выход. – И что ты им скажешь? Что до сих пор не придумала, как оправдать своё предательство? – Нет. Скажу, что ты придурок, которого нужно немедленно вышвырнуть за ворота. – Если только вместе с тобой, – отвечаю ей и на её сверлящий взгляд. – Рит, – мяукает ей на ухо одна из подруг, та, что быстрее соображает. – Сейчас нам надо всем успокоиться, – кладёт руку на Ритино плечо. Однако та, быстро её с себя сбрасывает. – Я спокойна! – выкрикивает на всю ивановскую, а затем подходит ко мне. – В последний раз повторяю, убирайся отсюда! – И тем самым лишь окончательно подтолкнув меня на необдуманный поступок. – Вы сами всё видели и слышали, – обращаюсь к подругам, – я её предупреждал, что без неё уходить не намерен, – в миг отрываю Риту от земли, закидываю к себе на плечо и импульсивно иду к машине. – Идиот, пусти! – тарабанит меня по спине что есть мочи. Но на жалкие удары никак не реагирую. Пускай всего исколошматит, я не остановлюсь. – Маш! Кир! Позвоните в полицию! – выкриками помогает не забыть, что мы всё же не одни. Разворачиваюсь к бывшим приятельницам и кротко прощаюсь — заслужили за бездействие. – Снова хочешь казаться порядочным? – Нет, – невольно приподнимается уголок рта. Не я один ловлю сегодня флешбэки. – Я давно не такой, – усаживаю Риту на переднее сиденье своего автомобиля и пристёгиваю ремнём безопасности. – Счастливого тебе пути! Глава 20. Маргарита Меня от всего происходящего потряхивает. Просто взял и молча унёс, как свою игрушку: без моего на то разрешения. Сижу и про себя проговариваю все ругательные слова, которые первые приходят на ум. Те, что ему больше всего подходят, повторяю по нескольку раз. Какой же самовлюбленный этот паршивец. – И куда ты меня везёшь? – Говорю как можно равнодушней. Сложив руки в замок, стараюсь сфокусировать зрение и рассмотреть мелькающий за окном пейзаж. Начавшийся дождь размывает краски. И я не сразу смогла разобрать. – Хочешь меня убить? – Всплывает вопрос после того, как понимаю, что мы заехали в лесную глушь. – Таким бесполезным делом тут не занимаюсь, – поворачивает голову ко мне, – Ты же наверняка помнишь об этом, – и наглым образом нахально подмигивает. Придурок, говорю же. Закатив глаза, снова от него отворачиваюсь и набираю побольше воздуха, чтобы от его напыщенности не задохнуться в салоне автомобиля. А то это будет самой глупой смертью, о которой я могла бы когда-то подумать. И, наверное, я всё же помолчу, чтобы ещё порция эдакого не полетела в мою сторону. Он-то может и покруче выбросить. Скажем, припомнить мне о капоте своего старого автомобиля и ряд других наши совместных проделок в глухих местах. Ладно, сказать, лишь бы не изъявил желание повторить. Три года я прорабатывала в себе каждую мелочь: наполнялась терпением, спокойствием и смыслом продолжать дальше жить. Стоило этому сокровищу вернуться в мою жизнь, как всё затрещало по швам. И старое выползает наружу. Принадлежащие ранее Рите импульсивность, жажда справедливо ответить тому, кто сильно напрашивается, стали проявляться. И удержаться, вовремя промолчать — теперь настоящая пытка. Подключаю дыхательную практику, используя метод переменного дыхания через ноздрю, иначе мне не прожить с ним в одной машины больше минуты. Здесь и так становится тесно, душно и воцаряется напряжённая атмосфера. Если выживать, то всеми возможными способами. Стараюсь выполнить упражнение менее заметно для соседа за рулём. Не хочется никаких дополнительных вопросов от него. Тише едем дальше будем, хотя в нашем случае, мы уже давно приехали, только кто-то этого ещё не понял. Большим пальцем мягко прикрываю правую ноздрю. Медленно вдохнув левой, закрываю её и делаю короткую паузу. Затем осторожно открываю правую и, не торопливо выдохнув через неё, медленно вдыхаю. Снова закрываю обе и, сделав короткую пазу перед выдохом через левую ноздрю, повторяю процедуру три раз. Для лучшего эффекта можно было бы проделать и пять раз, но меня и это количество спасает. Приходит внутреннее спокойствие, а следом за этим замедляется сердечный ритм. А еле слышимый на фоне ровный звук бьющихся об стёкла капель дождя оказывает вспомогательный эффект, воздействуя на меня расслабляющим образом. Ловлю нужную волну и окончательно стабилизирую дыхание. И даже в какой-то момент не замечаю, как глаза медленно закрываются и на лице вырисовывается подобие улыбки. И я не знаю, сколько бы пробыла в таком умиротворённом состоянии, если бы по левую руку не сидел бесячий до ужаса гринч, который в добавок ещё и говорливый. Все мои старания в миг похерил, озвучив свои извращенные домыслы. – Уже начала фантазировать, – прорывается сквозь мои мысли. – Быстро ты. – О тебе? – вопросительно на него гляжу. И тут же мой дыхательный аппарат активно приходит в движение, и дверцы для смеха распахиваются настежь. – Нет, нет, – мотаю головой. – Второй раз в жизни я не облажаюсь. И пока до меня доходит то, что я ляпнула, машина резко тормозит. И если бы не ремень… Сердце будто выпрыгнуло наружу. И весь набранный за дорогу воздух одни выдохом выпустился. – Ты что творишь? – ошарашенно поворачиваюсь к нему. – Из ума вышел совсем? – Ударяю его по плечу. Согласна, не то ляпнула, могла и более мягкую формулировку выбрать. Но за это разве агрессивно жмут по тормозам, тем самым способствуя быстрой остановке сердца? Здесь также бы не помешали дыхательные упражнения, да только вот сейчас точно не до них. Мне бы просто выйти из машины и хлебнуть залпом лёгкого по структуре воздуха. Однако тело как пришибленное впилось в кресло. – Да, – грубо выпаливает Максим, сильно зажмурив глаза и сжав до белых костяшек руль. По его лицу начинают ходить желваки. Складывается ощущение, что он ведёт внутреннюю борьбу с самим собой, и я здесь лишняя, только на нервах его играю. И когда кажись конфликт исчерпан, Максим обращается ко мне, не устанавливая зрительного контакта, хотя взгляд направлен в мою сторону. – Ты в порядке? – его голос звучит довольно мягко, словно не он только что прикрикнул так, что чуть уши не заложило. – Да, – не отмалчиваюсь. Эта резкая в нём смена настроения каким-то магическим образом отражается на мне, и я тоже смягчаюсь. – Хорошо, – кивает головой. – Нам не долго осталось, – и указывает на поворот на узкую улочку. Максим сворачивает на неё, и проехав буквально пять минут по неровной ухабистой дороге, паркует машину, глушит мотор и сразу выходит из неё. Никаких заминок, будто каждое действие им отточено. Я даже не успеваю разглядеть место, куда мы прибыли, как пассажирская дверь тут же открывается. – Можешь выходить. – А с чего ты взял, что я пойду? Я вроде не соглашалась с тобой куда-то ехать, – отрицательно мотаю головой «не-а». Принимаю максимально закрытую позу: скрещиваю руки и ноги. Глаза устремляю вперёд в темноту. – Ты иди, куда планировал, можешь не торопиться. Я тебя тут подожду. – Рит. – Макс произносит лишь моё имя. Но зато как… Насколько я могу судить по тону его голоса, это было последнее на сегодня предупреждение. Глава 21. Маргарита – Проходи. Я на пару минут. – Максим ускользает из виду, а я, войдя следом за ним в дом, принимаюсь оглядываться по сторонам. Интерьер здесь довольно неплохой. Напоминает мой любимый в этом городе бар. Аж захотелось в сочетании с этими стенами сразу выпить кофеёк. И тогда точно сольёмся в картину воедино. А белое облако над горячей кружкой и дымка серости над камином придадут дому жизни. Всё-таки стиль лофт невероятно притягателен своей красотой. Мёртв, когда безлюден, и жив, когда есть хотя бы одна живая душа. Изумленная оформлением увиденной части дома, подхожу к лестнице из металлического каркаса с деревянными ступенями, ведущую на второй этаж, кладу ладонь на перила и поднимаю голову. – Красивый. Твой? – Направляю звуки прямо наверх, чтобы долетели до Максима. – Нет, арендовал на несколько месяцев. Понравился? – В ту же секунду доносится его голос сверху. – Очень, – отвечаю и тут же засматриваюсь на картину справа. «Да ладно?» – проговариваю про себя, встав ровно напротив неё. Это же копия уникальной картины венгерской художницы. Она малоизвестна большинству, но только не мне. Я скорее всего не отличу работы Мане от Моне, постольку-поскольку не разбираюсь в изобразительном искусстве. Однако представленная моему взору абстракция по удивительной случайности мне знакома. Её оригинал висит в нечуждом мне доме. Дядя Ваня обещал беречь отцовскую картину, на которой запечатлен в чёрно-белом цвете конь, вставший на дыбы. Глядя на изображение, отец всегда говорил: «Когда-то и мой конь будет без всадника, только так, как этот он на дыбы никогда не встанет». Каждый раз будучи крохой ничего из его слов не понимала. А сейчас и без его слов всё становится понятно. – Мне кажется она здесь не к месту, – обладатель низкого до мурашек тембра вырывает меня из омута памяти и привлекает моё внимание. Я оборачиваюсь, и вижу, как на этажной площадке у лестничного спуска уже без пиджака, в одной рубашке с двумя расстёгнутыми пуговицами и закатанными на ней рукавами стоит Максим. В более расслабленном состоянии, будто скинул с себя тону груза. – Как-то не очень она вписывается в интерьер дома, – но тут же заприметив в моём лице несогласие с ним, добавляет, – только по-моему мнению, – а затем начинает спускаться вниз. – Я так не думаю, – и с его довольно быстрым приближением делаю шаг назад, почувствовав некую неловкость. Я, он — что мы делаем? Вдвоём. Наедине. Будем обсуждать и дискутировать на тему акварельной живописи? Бред. – Кто б сомневался, – и скользит по мне любопытным взглядом. Благодаря чему, и выводит меня из всеобщего транса, в который я впала, зайдя в дом. Интерьер, развязывающий доброжелательный диалог, картина…Да что со мной?! – Макс, для чего ты меня сюда привёз? – Наконец окончательно пробуждаюсь. – Поговорить, – обходит меня, легко коснувшись моего плеча, причём явно намерено. Холл узким не назовёшь. – Мы пробовали поговорить, не получилось. Может оставим эту затею? – Не двинувшись с места, я говорю ему в спину. – Тебе кофе или чай? – Игнорирует мой вопрос и ведёт свой личный диалог со мной, наводя шорох на кухне.