– Я теперь не одна, – в её глазах появляется растерянность. Или стыд? – Вот как, – сминаю шею. – Значит прилетела, то есть приехала точку поставить? – поджимаю губы, чтобы ничего лишнего не добавить. Отрицательно мотает головой. – Нет? – Заново переспрашиваю. Снова мотает головой. – Тогда я ничего не понимаю, – гласно озвучиваю своё умственное заключение. – Я к тебе не одна приехала, – виновато склоняет голову вниз. Пздц, ещё лучше. И где этот счастливчик? Покажись мне, давай! Оглядываюсь. Всякое бывает. Может где-то неподалёку припрятала сообщника. Кулаки сводят. Зубы скрипят. Я, кажется, в состоянии жуткой ярости. – Благословение решили моё попросить, что ли? – Прыскаю ядом. – Хорошо, благословляю вас. Счастья и любви. – Кланяюсь и отбываю. На сегодня с меня хватит. Целюсь в ресторан. Напьюсь. С больной головой будет проще справиться, чем с сердцем. С ним позже разберёмся. – Макс, – кричит мне в след. Ага, сейчас. Припасла красную вишенку напоследок? Игнорирую. Сама ешь. – Макс, я беременна. От тебя беременна. Резко торможу. Совсем спятила. Чего она добивается? Я на крайней точке кипения. Оборачиваюсь, впиваясь пальцами в ладонь до крови. – Рит, не знаю для чего тебе это всё. Но мне сейчас не до шуток. Уходи, пока я кому-то не проломил голову, – предупреждаю. Неодобрительно качаю головой. Разве на эту тему шутят? – Я не шучу, – достаёт листок из сумки и протягивает мне. – Что это? Не вижу из далека. – Подойди и посмотри. Рекомендую себе идти дальше, куда шёл. Но сердце тянет в её сторону зачем-то. В метре от неё. Выхватываю листок и читаю. b-ХГЧ общий…78мЕд/мл…комментарий… – Что такое б-ХГЧ? – Хмурюсь. Эти медицинские термины, аббревиатуры… – Бета-ХГЧ — молекула хорионический гонадотропин, специфического гормона, вырабатывающегося у женщины во время беременности, – спокойно поясняет мне. – Он у меня повышен, Макс. – То есть… Не договариваю. – Да, – говорит, а губы и руки трясутся. – Но ты же сказала… – ни в какую не удается сформулировать нормально мысль. Голова идёт кругом. Как такое возможно? Рита тем временем молча пожимает плечами. По её лицу градом катятся слёзы. Я смотрю на неё, затем в область её живота, снова на неё, затем на живот. Господи. Она сейчас хочет сказать, что я буду папой? Настоящим папой? Повторяю и повторяю до тех пор, пока это не произношу вслух. – Я стану папой. – Угу, – Рита тихонечко кивает головой. Не смотрит на меня. Взгляд её направлен себе под ноги. На моём лице растягивается улыбка. Ух ты… Срываюсь с места и отрываю Риту от земли. Как дурак смеюсь. Кручу её. – Я стану папой! – Кричу во весь голос. Рита плачет, смеётся вместе со мной и просит меня отпустить. А я не могу. Просто не могу выпустить её из рук. Никогда не отпущу. Ведь я буду папой. Самым лучшим папой. Глава 32. Маргарита Становится нормой засыпать в такси на мужском плече. Радует, что в этот раз оно принадлежит Максиму: родное, тёплое и в меру твёрдое, словно пуховая подушка с ортопедической вставкой — очень полезное для моего здоровья и качественного сна. И как здесь было не уснуть?! К тому же, вчерашний день оказался невероятно насыщенным по эмоциям. Мои силы с каждой минутой стремительно приближались к нулю. Мысль приехать к Максиму и обо всём рассказать возникла естественным путём. В своей жизни я могла себе позволить ошибиться, но в жизни малыша всё должно быть белым, чистым и невинным. К счастью, у него есть не только мама, но и папа, который без сомнения будет его безмерно любить. Максим это умеет: искренне, открыто, щедро. И я всегда это чувствовала и ощущала в отношении себя. Все эти годы мне его не хватало. Мало быть хорошим, как это вышло с Ромой, надо ещё быть моим во всём. Даже сейчас его лёгкое касание губами моего оголённого плеча пронизывает теплотой, заботой. Внутри взрывается оглушительный фейерверк, пробуждающий мою душу и вырывающий меня из сладкого сна. – Ммм, – мурлычу в подушку, не сдвинувшись ни на сантиметр от него. Не хочу расставаться, не хочу просыпаться вдали. К хорошему быстро привыкаешь, и вот меня уже смачно затянуло в его оковы. Не слишком амплитудными покачиваниями бёдер под одеялом у его самой проснувшейся части тела призываю продолжать. Меня мало волнует, где мы находимся, в чьей квартире нежимся. И в квартире ли мы вообще. Или, возможно, он отвёз меня в гостиницу. Я смутно всё помню. Да это и не важно. Самое главное — он рядом. – Ангелочек, ангелочек, – сонно прицокивает под ухо, – не буди во мне зверя, – и сам уже перемещает свою руку на грудь и мягко проминает пальцами её вершинку. От чего я перестаю подрожать домашней кошечке, перестав тихо мурлыкать, и перевоплощаюсь в дикую кошку, неистово постанывая от удовольствия. Как же с ним хорошо. Я будто была мумией все эти три года, а затем с меня сняли бинты, а внутри оказалась царица Клеопатра. Именно так я себя с ним ощущаю. Рука Максима по-хозяйски блуждает по моему телу. Хотя уже не моему. Оно сейчас мне вряд ли принадлежит. Желает жить под его руководством: слушать и подчиняться. Рота мурашек встала встрой и следует за прикосновениями своего главнокомандующего. Максим умело ими манипулирует, взывая их к долгосрочной службе. По пути к конечному пункту, к центральному бутону, он делает короткие остановки, чем только одновременно раздражает и радует, пытает и угождает, успокаивает и возбуждает. Этому мужчине позволено делать всё, что он заблаговолит со мною делать. Ощущаю как кожу обдаёт жаром от разгорячённого воздуха. Пульс учащается. Голос от сексуального возбуждения понижается и стоны становятся более требовательные, как и руки Максима. Однако где-то из глубин слышится голос разума, который пытается отрезвить меня, опьяненную любовь, и прочесть наставление. И спустя несколько попыток у него получается до меня наконец достучаться. – Макс, – снимаю с себя его руки, – нам лучше остановиться. – Ни за что, – игриво чеканит и возвращает свои руки обратно. – От меня не уйдёшь, – шепчет в ухо, сильнее упираясь своим достоинством в меня сзади. – Макс, не сейчас, остановись, – твёрже приговариваю и разворачиваюсь к нему лицом. Нельзя ни в коем случае отключать разум. – Для начала мне следует проконсультироваться с врачом. – Я думал ты уже… – удивление на его лице.