По его взгляду невозможно было ничего определить. – Я не могу допустить, чтобы в моих владениях пострадала женщина. Кем бы она ни была. И наш предыдущий разговор, конечно, был недоразумением. Уверен, с вашей стороны моему брату ничего не угрожает. Аннабель поежилась. Неужели он расспрашивал Перегрина об их отношениях? Или, что еще хуже, Хэтти и Катриону? Вопросы, которые могли бы вызвать… – Я догадался об этом сам, – поспешил успокоить ее герцог. На его лице появилось новое выражение, и Аннабель не сразу разгадала в нем легкое удивление. – Что ж, и на том спасибо, – сказала она не слишком уверенно. Его губы дрогнули. – Элементарная дедукция, логика, так сказать. – Весьма разумный метод, – признала она, не понимая, куда, черт возьми, он клонит. – Вы совершенно ясно дали понять, что не продадитесь герцогу, – продолжал он. – Из этого следует, что мой младший брат для вас еще менее интересен. Аннабель удивленно заморгала. Он пытается… подшутить над ней? Лицо Монтгомери ничего не выражало, и поэтому она осторожно спросила: – Но разве это не индуктивное суждение, ваша светлость? Он замер. В глубине его глаз вспыхнул огонек. – Дедуктивное, я уверен, – мягко произнес он. Он уверен! Стало быть, у него не было ни малейших сомнений в том, что женщина всегда предпочтет герцога любому другому мужчине. Для него это такая же непреложная истина, как и то, что все люди смертны. Да уж, высокомерия и самоуверенности ему не занимать. – А, ну конечно, – пробормотала она. Монтгомери улыбнулся лишь уголками глаз, и все равно ее внимание привлекли именно его губы. При ближайшем рассмотрении у него оказался выразительный, манящий рот. Красивый, четко очерченный, с более пухлой нижней губой, что становилось заметным, когда он собирался улыбнуться. Такой рот можно было бы назвать чувственным, если бы кому-то пришло в голову думать о поцелуях. О, эти губы обещали так много, и, можно не сомневаться, неприступный герцог умел ими пользоваться… Этот мужчина и я… мы поцелуемся. Осознание было ярким и внезапным, вспышкой где-то на задворках ее разума, скорее убеждением, чем догадкой. От смущения сердце у нее часто забилось. Аннабель отвела взгляд, потом снова посмотрела на герцога. Этот новый, непривычный Монтгомери, с волнующим ртом и умным, ироничным взглядом, замер перед ней в ожидании. Она поняла, что больше никогда не сможет забыть его. Аннабель покачала головой. – Я не могу вернуться с вами, – произнесла она, к счастью достаточно твердо. – Ведь я не умею ездить верхом. Он нахмурился. – Совсем? – Никогда не ездила в дамском седле. Это было бы катастрофой. Не хватало еще, чтобы он видел, как она, задирая юбки, неуклюже взбирается на лошадь. – Что ж, – сказал герцог. Он щелкнул языком, и его лошадь перестала обнюхивать снег и рысью побежала к хозяину, таща за собой запасную лошадь. Монтгомери взял поводья в кулак. – Тогда вы поедете вместе со мной, – сказал он. Такого поворота Аннабель не ожидала. – Очередная шутка, ваша светлость? – Я вовсе не шучу, – ответил он с легким беспокойством в голосе. Значит, ей придется сидеть с ним на лошади, прижимаясь к нему, словно девица из какого-нибудь пошлого романа? Ее женская гордость кричала «нет», и он, должно быть, догадался об этом, потому что лицо его посуровело. – Ведь это опасно, – попыталась возразить она. – Я хороший наездник, – успокоил ее Монтгомери и сунул хлыст под стремя. Чтобы освободить руки и подсадить ее, догадалась Аннабель. По ее телу пробежала дрожь, и она уже не понимала, от волнения или от мороза. Пока еще есть возможность продолжить свой путь к деревне, уйти как можно дальше от этого человека… Герцог бросил на нее мрачный взгляд. – Подойдите. Невероятно, но Аннабель сделала шаг к нему, как будто он потянул ее за руку. Он и бровью не повел – тут же взял ее за локоть и развернул, прижав спиной к теплому телу лошади. В нос Аннабель ударили запахи пота, кожи и шерсти. Шерстью, наверное, пахло пальто герцога, потому что он оказался совсем близко, зажав ее между жеребцом и своей грудью. – Удивительно, как быстро вы согласились, мисс Арчер, – пробормотал он, пристально глядя ей в лицо. – Должно быть, совсем замерзли? Аннабель снова посмотрела ему в глаза. Она ничего не могла с собой поделать, без всякого стеснения всматривалась в его лицо, забыв о скромности и приличиях. Возможно, ее привлекли контрасты: бледные, почти прозрачные радужки с темными ободками, вспышки сдерживаемой страсти в глубине холодных глаз… Она заметила, как он перевел взгляд на ее губы. И почувствовала, как пересохло во рту… У герцога вдруг выступили желваки. Он был недоволен. – Да у вас зуб на зуб не попадает, – сказал он. – И вы молчите! До чего же нелепо! Его рука инстинктивно потянулась к верхней пуговице пальто, чтобы снять его, и Аннабель замерла. Герцог тоже, его рука вдруг замерла. Лицо Монтгомери стало до смешного растерянным. Он взглянул на девушку, и она поняла, что его порыв согреть ее застал врасплох их обоих. Он считал своим долгом не дать ей погибнуть в его владениях, хотел укрыть ее своим пальто, как благородную леди, но это было бы слишком. Аннабель не была благородной леди. Она не принадлежала ему, и он не обязан был оберегать ее. Герцог протянул ей свой шарф. – Возьмите. Голос звучал суровее, чем когда-либо прежде. В душе его шла борьба, в которую ей не стоило ввязываться. Аннабель накинула шарф на шею, пытаясь не вдыхать запах кедрового мыла и мужчины, исходивший от мягкой шерсти. Руки Монтгомери крепко обхватили ее за талию, и в следующее мгновение она уже сидела на нервно гарцующем жеребце, наполовину на его холке, наполовину в седле, сжимая блестящую белую гриву. Подумать только! И тут же Монтгомери оказался в седле позади нее, волнующе близко. – Позвольте. Он снова шокировал ее, обняв за талию и прижав к своей груди. Какая крепкая у него грудь! Жар пробежал по всему телу Аннабель, разливаясь по каждой клетке. Забытое чувство, которое она надеялась никогда больше не испытать… В сильных мужских объятиях она постепенно согрелась, ее тело расслабилось. И все же следовало пойти в деревню пешком, так было бы правильно. Не стоило поддаваться герцогу, ведь пройти оставалось совсем чуть-чуть… Его левое бедро прижалось к ее бедру, и Аннабель выдохнула: – Остановитесь, прошу вас! Он натянул поводья. – В чем дело? – Пожалуйста, ваша светлость, отвезите меня в деревню, в гостиницу. Это гораздо ближе. На мгновение он замер. Затем крепче обнял ее. – Слишком поздно. Он ударил шпорами, и лошадь понеслась галопом. Глава 9 От девушки пахло жасмином, сладким и теплым, как летняя ночь в Испании. Запах совершенно не вязался с заснеженными полями, пролетающими мимо, и, конечно, с дрожащим, непокорным созданием в его руках. Как она с решимостью маленького воина брела напролом сквозь сугробы! Как стояла на своем, не уступая ему, пока у нее не застучали зубы от холода! Ее упорное сопротивление оставляло ему два варианта: силой перебросить ее через плечо, подобно варвару, или договориться. Себастьян сжал губы от досады. Никогда он не вел переговоры, если другой стороне нечего было предложить. Эта же девушка вынудила его принести извинения там, на холме, ему даже пришлось прибегнуть к шуткам, чтобы уломать ее. И даже на шутку она ответила неожиданно ловко, чем выбила его из колеи. Разве мог он ожидать, что синему чулку известна разница между дедукцией и индукцией? Когда они въехали во двор, уже стемнело, фонари на стенах дома отбрасывали на булыжники желтые круги. Лошадь внезапно свернула к конюшне, и герцог наклонился вперед, чтобы направить непослушное животное к дому. Мисс Арчер вдруг повернула голову, и его нос уткнулся в мягкие завитки, а рот оказался прижат к холодному уху. Она съежилась, а он отстранился.