Аннабель села и убрала растрепанные волосы за ухо. – Который час? – прошептала она. – Девять утра, – сказала Хэтти, протягивая ей стакан воды. – Шестнадцатого декабря, – добавила она. Боже милостивый! Уже понедельник. Значит, она проспала день и две ночи и почти ничего не помнила. Она сделала глоток воды. Хэтти пощупала ей лоб. – Как ты себя чувствуешь? Аннабель чувствовала себя совершенно разбитой. Будто на нее обрушилась стена. – Так, небольшая слабость, – сказала она. – Спасибо. У обеих подруг под глазами виднелись бледные фиолетовые круги. Должно быть, это их мягкие пальцы она чувствовала на своем лбу в лихорадочных снах, их руки обтирали ее горячее лицо мокрым прохладным полотенцем. Ее горло сжалось. – Испортила вам всю вечеринку. Вот уж не думала, что так выйдет! – Тут ее осенила еще одна мысль… – А разве мы не должны были уехать вчера? – Ты была слишком слаба для путешествия, поэтому мы написали хозяину и остались, – объяснила Катриона. – И останемся еще на несколько дней. Ошеломленная Аннабель поставила стакан. – Очень любезно с вашей стороны, но вряд ли в этом есть необходимость. Хэтти фыркнула. – Не можем же мы оставить тебя здесь совсем одну, ведь герцог фактически холостяк. Аннабель вынуждена была признать, что подруга права. Она пошевелилась под одеялом. Принимать заботу, столь щедро расточаемую, ей было прямо-таки физически неудобно, как носить впивающийся в ребра корсет. Или, возможно, она чувствовала себя виноватой, понимая, что деликатные подруги терпеливо ждут от нее хоть каких-то объяснений происшедшего. Интересно, насколько сочувственно они отнеслись бы к ней, если б знали, что заставило ее столь спешно покинуть дом герцога в тот день. Дамы, семь лет назад у меня был любовник. Нет, он не писал мне нежных писем, не срывал украдкой робкие поцелуи. Он просто задрал мне юбки и лишил невинности. А его отец поносил и обвинял меня точно так же, как герцог. Поэтому я сбежала. – Простите меня, – сказала Аннабель подругам. – Как я уже написала в записке, герцог узнал меня, это и стало причиной недоразумения. Я немедленно покинула дом, возможно, чересчур поспешно. – Видишь ли, именно это нас и тревожит, – сказала Хэтти. – Ты всегда была такой здравомыслящей. Мы никогда не видели, чтобы ты поступила опрометчиво, если только… – Что значит «если только»? – Скажи, он ведь был ужасно груб с тобой? Вы выбрали не того человека… Ваши уловки ни к чему не приведут… Аннабель поежилась, вспомнив слова Монтгомери. – Ну да, не слишком любезен, – ответила она. Хэтти поджала губы. – Разве он когда-нибудь бывает любезным? Не бывает. А потом Аннабель вспомнила, как герцог стоял со шляпой в руке там, на холме. Тогда он был искренним. А это гораздо важнее, чем пустая любезность… – Его камердинер доставил это для тебя, – сказала Катриона, указывая на тумбочку. Там лежала стопка книг, которых раньше не было. – И записка. – Хэтти протянула ей белый конверт. – Мы чуть не умерли от любопытства, что же в ней. Бумага была толстой и гладкой, словно прессованный шелк. Сверху лист украшали золотые завитки монограммы герцога. Дорогая мисс Арчер! Его светлость герцог Монтгомери желает вам скорейшего выздоровления. Он посылает вам эти книги: Вольтера, Руссо и Локка, а также еще кое-что из легкого чтения. Если вас интересует какая-либо конкретная книга, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться. Библиотека в вашем распоряжении. Ваш покорный слуга Рэмси Аннабель протянула записку подругам. – Он желает мне скорейшего выздоровления, – сказала она, просматривая книги. Вольтер, Руссо, Локк. Примечательно, что всем им не были чужды идеи демократии. Автора последней книги, увесистого тома, она не знала. – Достоевский, – сказала Катриона. – Русский роман, недавно переведенный на английский. Я слышала, в Лондоне он в моде. Аннабель открыла первую страницу. – «Преступление и наказание». Роман о пагубном воздействии порочной идеологии, шокирующая история студента, опьяненного идеей», – прочитала она вслух и подняла глаза. – А-а, видимо, его светлость намекает на мою политическую активность, – кисло сказала она. Или он так шутит? Ведь она уже знала, что за внешней холодностью герцога скрывается тонкое чувство юмора. Если это и была шутка, то странным образом предназначенная лишь для нее одной. Аннабель в изнеможении откинулась на подушки и все никак не могла решить, улыбаться ей или хмуриться. Может, он и не слишком нравится ей. Но как же ей хотелось узнать его ближе, разобраться в его характере! Робкий стук в дверь заставил Себастьяна оторваться от бумаг на письменном столе и посмотреть на часы. Его брат был пунктуален, явился минута в минуту. Увы, столь примерным Перегрин становился, лишь когда чувствовал, что у него на шее затягивается петля. Нет, это никуда не годится, что-то нужно с ним делать. Брат бочком вошел в комнату с мрачным выражением лица. – Присаживайся, – сказал Себастьян. Перегрин неуверенно произнес: – Я хотел бы сначала принести извинения… Под глазами у него были темные круги. Он выглядел так, словно не сомкнул глаз всю ночь. – Пожалуйста. Перегрин судорожно вздохнул. – Я сожалею о своем поступке, – начал он. – Просто мне так хотелось провести время в компании друзей, прежде чем отправиться в Уэльс. У меня и в мыслях не было сделать что-то назло тебе. Да они вообще должны были уехать еще до твоего возвращения! И он хорошо справлялся до последнего предложения. Кровь застучала в ушах Себастьяна. – Разве ты не понимал, что в любом случае твой поступок не останется безнаказанным? Перегрин нервно сглотнул. – По правде говоря, потом я уже и сам пожалел, что затеял все это, но неловко было отменять вечеринку. – Присаживайся, – повторил Себастьян, а затем сказал: – В этом-то и проблема. Ты сам загоняешь себя в ловушку, потому что не задумываешься о последствиях. – Герцог оперся руками о стол. – Так ведут себя дети, Перегрин. Мир взрослых мужчин устроен иначе. За свои поступки всегда приходится расплачиваться, зачастую немалым, и расплачиваешься всегда ты сам. Перегрин отвел взгляд. – Я знаю, что заслужил наказание. – Я вовсе не собираюсь тебя наказывать. Карие глаза сузились и уставились на герцога с подозрением. – Не обольщайся, – сказал Себастьян, – следовало бы посадить тебя в колодки. Но на тебя и это не подействует, поэтому не вижу смысла. Он взял со стола бумагу, которую привез из Лондона. – Вчера я встречался с адмиралом Блайтоном. Перегрин замер.