Аннабель решила избегать Монтгомери до рождественского ужина. С этого дня никаких совместных завтраков, никаких писем, прогулок и задушевных разговоров. Выбросить его из головы… Поездку на рождественский обед к леди Лингхэм нельзя было назвать приятной. Возможно, из соображений практичности Монтгомери распорядился усадить всех в одну карету – их с Перегрином, тетушку Гринфилд и Аннабель. Тетушка то и дело наваливалась на Аннабель, погружаясь в дремоту, а мужчины, сидящие напротив, выглядели ужасно мрачными, чему отчасти способствовали их совершенно одинаковые темные плащи. Джентльмены, казалось, сердились друг на друга. Оба сурово уставились куда-то в пустоту – взгляд, который подходил Монтгомери, но уж никак не Перегрину. За последние несколько дней Аннабель провела с молодым лордом много часов, сначала чтобы избежать общества герцога, а потом из-за того, что Перегрин оказался исключительно дружелюбным и смышленым юношей. «Высшие силы заставляют меня перечитывать «Республику» Платона во время рождественских каникул, – признался он. – Вы, случайно, не знаете что-нибудь об этой книге?» Преподавать ему было так приятно, что это ненадолго отвлекло Аннабель от нелепого влечения к Монтгомери. Увы, оно никуда не исчезло. Да, Аннабель не могла этого отрицать: она была безнадежно увлечена мрачным аристократом, сидящим напротив нее. Даже сейчас, несмотря на холодно-скучающее выражение лица герцога, от его близости в душе у нее полыхал костер, согревая изнутри, не давая замерзнуть в неуютной карете. Аннабель с трудом отвела взгляд от Монтгомери и стала изучать свои руки, лежащие на коленях. И все же она ощущала его присутствие, как видят отблеск, который отбрасывает огонь. Боже правый. Быть может, ужин в компании подруги герцога остудит ее пыл. Живот скрутило от страха, к горлу подступила тошнота, когда в поле зрения появился Лингхэм-холл. По общему признанию, дом в георгианском стиле был прекрасен, весьма просторный и удобный, с гладким фасадом из песчаника. Ровный ряд безлистных виноградных лоз тянулся вдоль входа с колоннами, около которого гостей уже поджидал дворецкий. Как только они вошли в фойе, навстречу им поспешила высокая стройная женщина лет сорока с небольшим, ее каблуки уверенно цокали по мраморному полу. – Монтгомери! – приветствовала она его нежным возгласом. Ее тонкая кисть задержалась на его руке чуть дольше, чем следовало. Однако могла ли Аннабель винить графиню? Черный фрак идеально сидел на Монтгомери, облегая прямые плечи, а светло-серый жилет оттенял его глаза, придавая им блеск отполированного серебра. Герцог был воплощением мужской элегантности, и любая женщина, имей она такую возможность, не смогла бы удержаться от пары лишних прикосновений. – А вы, должно быть, мисс Арчер. – На лице графини мелькнуло легкое любопытство. – Бедняжка. Как, однако, неприятно заболеть в такое веселое время! Внешность леди Лингхэм относилась к разряду тех, которые отец Аннабель обычно описывал как «вытянутое лицо с лошадиными зубами». Тем не менее хозяйка выглядела весьма привлекательно, главным образом потому, что во всем ее облике угадывались столетия богатства и отменного воспитания. Кроме того, она в совершенстве владела искусством непринужденной элегантности в одежде – гладкое серое платье облегало ее гибкую фигуру именно там, где необходимо, а узел светлых волос на макушке выглядел обманчиво простым. На самом деле горничная наверняка потратила не меньше часа, сооружая его. Из копны волнистых волос Аннабель ничего подобного не сотворишь. Когда их компания вошла в гостиную, все головы, словно железо за магнитом, повернулись в сторону герцога. Когда гости начали подходить к ним, леди Лингхэм высвободила руку, лежавшую на его предплечье, а затем неожиданно взяла под руку Аннабель, как будто они были старинными приятельницами. – Не хотите ли пройтись по залу, мисс Арчер? Аннабель с опаской подчинилась. Они были одного роста, но у графини была тонкая, будто у птицы, кость, прикосновение ее невесомой руки в перчатке едва ощущалось. В уголках ее холодных голубых глаз пролегли тонкие морщинки. Что ж, для отношений умник Монтгомери выбрал не какую-нибудь пустую жеманницу, и Аннабель не знала, хорошо это или плохо. – Благодарю за приглашение на сегодняшний ужин, миледи, – сказала она. Глаза леди Лингхэм блеснули. – Ах что вы, это вы оказали мне честь, посетив меня. По всей округе только о вас и говорят, – сказала она со смешком. – О, не пугайтесь так! Конечно, ходят сплетни, но они до того нелепые, что в них просто невозможно поверить. Представьте, моя камеристка уверяла, что вас видели вместе с Монтгомери верхом на лошади. Он скакал по полям, словно рыцарь в сверкающих доспехах с принцессой. Что?! – Боже, – только и сумела произнести Аннабель. – Именно такие слухи, – сказала леди Лингхэм, качая головой. – Однако не стоит волноваться. Все знают, что Монтгомери никогда не допустил бы ничего подобного. Он сказал мне, что вы из семьи священника? – Да, миледи. – Что еще Монтгомери рассказал о ней графине? – Очаровательно, – обрадовалась леди Лингхэм. – В таком случае за столом у меня найдется для вас вполне подходящий сосед. Они подошли к худощавому темноволосому мужчине, который стоял в одиночестве рядом с большим растением в горшке. – Мисс Арчер, разрешите представить вам Питера Хамфриса, викария в моем поместье. Питер Хамфрис мгновенно покраснел как рак и поклонился чересчур низко. – Рад познакомиться, мисс Арчер, – воскликнул он. – Этот чудесный вечер только что стал еще более чудесным. Он тут же присоединился к ним и сопровождал, пока леди Лингхэм представляла Аннабель остальных гостей. Среди них был граф Марсден, грузный, пожилой и краснощекий, который посмотрел на Аннабель, как на пустое место, его жена, костлявыми пальцами теребившая рубиновый кулон размером с яйцо, слишком тяжелый для ее тонкой шеи. Виконт Истон, который привел с собой сына-подростка и дочь. Ричмонды, пожилая пара, и две их дочери, которые с жалостью окинули взглядом голубое платье Аннабель. В обеденном зале все продолжалось в том же духе. Аннабель усадили на дальнем конце стола напротив брата и сестры Истон. Монтгомери, как почетный гость, сидел справа от леди Лингхэм на противоположном конце стола. Всякий раз, когда он склонялся к графине, Аннабель замечала, как мелькали где-то вдалеке его светлые волосы. Питер Хамфрис поднес к носу металлическую чашку, стоявшую рядом с бокалом. – Мятный джулеп, – объявил он, причмокнув от удовольствия губами. – Осторожнее, мисс. В этом коктейле многовато бурбона. Аннабель взяла свою чашку. Она была холодной на ощупь, а содержимое пахло мятой. На дальнем конце стола раздавался звонкий смех леди Лингхэм. Видимо, графиня прекрасно проводила время. Они хорошо смотрелись вместе с Монтгомери. Может, у нее и лошадиные зубы, и все же она была женщиной ему под стать, такой же строгой, утонченной, непостижимой, они были Адамом и Евой аристократии. Аннабель осторожно отхлебнула мятного джулепа, потом глотнула побольше. Ледяная сладость потекла по ее горлу. Коварный напиток, потому что она не чувствовала в нем даже следа ликера. Как вкусно! – Насколько флора Уилтшира отличается от кентской? – спросил Питер Хамфрис. – Не нахожу больших различий. Сейчас, например, и там и там лежит снег, мистер Хамфрис. Священник испуганно хмыкнул. Взгляды устремились в их сторону. Девица Истон усмехнулась. Аннабель осушила свою чашку и жестом попросила лакея налить еще мятного джулепа. Викарий склонился к ней, словно желая поделиться секретом. – Рядом с моим домом есть прекрасная роща, – сказал он. – Весной я часто наблюдаю там большого пестрого дятла, Dendrocopos major. Она растянула губы в улыбке. – Вы любите птиц, мисс Арчер? – В голосе Хамфриса звучала надежда. – Обожаю. Особенно дятлов. Если бы Аннабель была нормальной женщиной, она бы пустилась напропалую кокетничать со священником. Подходящие холостяки – добродушные, имеющие доход, не обремененные женой – были на вес золота. Но в ее жизни случилось лето страсти, и это бесповоротно изменило ее. Говоря словами Сафо, «Эрос потряс мой разум, как горный ветер, обрушившийся на дубы». Аннабель отведала яблоко соблазна, ей уже не вернуться к смирению. Она испытала страсть, и теперь у Питера Хамфриса не было никаких шансов. Неподалеку за столом светская беседа ни о чем вдруг приняла необычный оборот. – Еще бы либералам не добиваться права голоса для женщин! – разглагольствовал лорд Марсден. – Они прекрасно понимают, что голосуют за них одни идиоты. Попомните мои слова, если женщины получат право голоса, либералы никогда не уйдут от власти. Тонкая рука его жены потянулась через стол к его рукаву. Но Марсден не успокаивался. – Одни идиоты, – повторил он. – Осторожнее, Таппи, – сказала леди Лингхэм через весь стол, – сегодня здесь присутствует довольно много умных и образованных женщин. Таппи, лорд Марсден, пренебрежительно махнул пухлой рукой. – Уж вы-то знаете, как я к этому отношусь, графиня. Женщины за столом обменялись осторожными взглядами, не понимая, что имел в виду лорд Марсден. – Вот, кстати, мисс Арчер учится в Оксфорде, – сказала леди Лингхэм. – Что вы на это скажете? Аннабель резко повернула к ней голову. Графиня улыбалась. Не то чтобы недружелюбно, скорее испытующе. Эти аристократы способны устроить забаву из чего угодно, им лишь бы поразвлечься. Марсден покосился на Аннабель. – Неужели в Оксфорде? В ушах Аннабель отдавался стук собственного пульса. – Да, милорд. Краем глаза она увидела, как Монтгомери отложил в сторону нож и вилку. – И какой же смысл в столь чрезмерном образовании? – поинтересовался Марсден. Все остальные разговоры прекратились, внимание гостей переключилось на Аннабель, пылающую и яркую, как прожектор. Жар пополз вверх по ее шее. – Я считаю, что высшее образование поможет мне в любом деле, за какое бы я ни взялась, милорд. Ропот неодобрения пронесся над столом. Сильные мира сего не слишком-то поддерживают тех, кому приходится самим пробивать себе дорогу в жизни. – И уж конечно, вы тоже стремитесь получить право голоса? – допытывался граф. Мятный напиток комом стоял у Аннабель в горле. Люси никогда не простит ей, если она оттолкнет целую компанию влиятельных мужчин. А сама она не простит себе, если выставит себя дурой перед одним конкретным мужчиной. – Да, я считаю, что женщинам должно быть предоставлено право голоса. Марсден торжествующе обвел взглядом сидящих за столом. – Почему бы не предоставить право голоса только тем, кто действительно разбирается в политике, и лишить его остальных, неважно, мужчин или женщин? – предложила леди Лингхэм примирительным тоном. Марсден усмехнулся. – По самой своей природе женщина не способна разбираться в политике или в каких-либо вопросах подобного рода.