– Кто он? – тихо спросил он. Сердце Аннабель замерло. Она не ожидала, что он заговорит на эту тему. Когда-либо. У нее перехватило дыхание. Наверное, своим глупым желанием убедить его в том, что не слишком опытна, она сама дала ему повод задать подобный вопрос. Но рассказать ему о Уильяме? От этой мысли в душе все переворачивалось. Монтгомери ждал, Аннабель не отвечала, и чем дольше она молчала, тем больше в ней закипала злость, после всего, что он рассказал ей о герцогине. Ведь он хотел узнать самые гадкие ее тайны в тот момент, когда она все еще лежала обнаженная в его постели, почти устыдившись, что отдалась ему. Этой ночью она не перенесет его презрения. – Он ничего для меня не значит, – выдавила наконец Аннабель. Пальцы Себастьяна стали разминать ей плечи, и она поняла, что ее тело стало жестким, как доска. – Он ничего не значит, – тихо сказал он, – только если ты не хочешь, чтобы я за это рассчитался. – Что ты имеешь в виду? Его глаза были непроницаемы. – У тебя есть опыт, но ты не замужем и не овдовела. Значит, с тобой кто-то плохо обошелся. Да, тот человек поступил с ней мерзко, но Аннабель понимала, что Себастьян спрашивал не об этом. – Нет. Все произошло с моего согласия, – сказала она. Его тело расслабилось. Так значит, он ожидал худшего. Интересно, что бы он сделал с тем типом… Аннабель вспомнила гнев и ярость у Монтгомери на лице при виде синяков на своих коленях. Он готов был уничтожить того мерзавца. – Мне было семнадцать. Мой отец был викарием, поэтому его иногда приглашали на ужин или вечеринку в поместье, которому принадлежал наш приход, и он брал меня с собой. Однажды летом у хозяина поместья гостил молодой человек. Уильям. Ему был двадцать один год, и он был вторым сыном виконта. – Так он дворянин, – тихо сказал Себастьян. – Да. Он сразил меня наповал. Элегантный, обходительный, блистающий красноречием. Зеленый бархатный фрак… кудри, падающие на чело… прекрасен, как лорд Байрон. Себастьян усмехнулся. – Разумеется, он моментально очаровал меня, – продолжала Аннабель. – Пригласил меня на танец, и в конце второго рила я уже была без ума и от его изысканных манер, и от его кудрей. – Он соблазнил тебя, – мрачно сказал Себастьян. – Я была легкой добычей. Уильям был совершенно не похож ни на одного из знакомых мне молодых людей. Я была буквально ослеплена. Мы беседовали о литературе, политике, его интересовало мое мнение, а я чувствовала себя серьезной, значительной персоной. Видишь ли, наша деревня очень маленькая, и после смерти мамы отец совсем перестал ездить в город. Меня это не тревожило, пока я не встретила Уильяма. Ну а тут во мне будто что-то прорвалось. – Лондонский ловелас, обративший свой развратный взор на дочь викария? Милая, в семнадцать лет у тебя почти не было шансов устоять. – Но ведь я прекрасно понимала, что поступаю неправильно. Любая приличная девушка знает, что так нельзя. – Он тоже знал, – возразил Себастьян. – Он сделал тебе предложение? Аннабель грустно усмехнулась. – Я так и не поняла. Говорил-то он много, но все вокруг да около. Умолял меня бежать с ним в Америку, подальше от его отца, там он собирался разбогатеть самостоятельно. Ну а когда наступила осень, он действительно уехал в Америку. И даже письма не оставил. Последовала небольшая, короткая пауза. – Ты любила его, – произнес Себастьян. Его голос был так холоден, что она вздрогнула. – Думала, что любила, – ответила Аннабель. – Он очень красиво ухаживал. Уильям признался ей в любви. Признание потрясло девушку, но она медлила с ответным и, когда наконец произнесла его, в ее понимании это было священной клятвой. Аннабель прошептала ее ему на ухо, когда он лежал на ней, потный и задыхающийся. Неделя свиданий, потом несколько совокуплений – и он навсегда ушел из ее жизни. Аннабель умирала от стыда и досады. Только через несколько дней до нее дошло, что она не ошибается, – Уильям уехал из Кента, даже не попрощавшись, бросил ее. В жизни этого богатого повесы она стала всего лишь мимолетным летним приключением. – Что случилось потом? – В голосе Себастьяна прозвучало подозрение. Аннабель закрыла глаза. – Самое худшее. – Пошли слухи? Она мрачно посмотрела на него. – Я обнаружила, что у меня растет живот. Себастьян стал бледным, как привидение. – И где же, – спросил он, – где ребенок? Она покачала головой. – Его не было. Я потеряла его вскоре после того, как отец отправил меня в Йоркшир, к своей тетушке. Тетушке Мэй. Тетушка Мэй тогда намекнула, что Аннабель должна радоваться потере ребенка. Наверное, и вправду должна. Но вместо этого Аннабель испытала горечь, ведь она уже любила своего малыша. Увы, ее тело подвело… Губы Себастьяна коснулись ее волос, и она обнаружила, что прижимается к нему, не в силах унять дрожь и остановить изливающиеся слова. – Когда я наконец призналась во всем, отец первым делом потащил меня в Лондон. Он был убежден, что виконт заставит Уильяма поступить как подобает благородному человеку. Вместо этого его светлость назвал меня шлюхой, которая пыталась, да не смогла подцепить богатого молодого лорда, и сказал, что внук-деревенщина ему не нужен. Последовала пауза. Когда Себастьян заговорил снова, его голос был опасно мягким. – Скажи мне, кто этот негодяй. Боже, ни за что! – Большинство людей на его месте сказали бы то же самое. – Отнюдь не большинство… – возразил было Себастьян, но тут же осекся. – Черт возьми, кажется, в нашу первую встречу в Клермонте я и сам обвинил тебя в чем-то подобном! – Как видишь, не он один… Себастьян резко выдохнул. – Теперь я кое-что понимаю. Знаешь, тогда мне казалось, что ты вот-вот дашь мне пощечину. Я подумал, что ты, должно быть, совершенно сошла с ума. – О, я и правда была в бешенстве. Мне показалось, будто я снова стою в кабинете его светлости. Себастьян сел и уставился на нее сверху вниз. – Назови его имя. – Я бы предпочла не делать этого. Да, он вел себя ужасно, но не он разрушил мою жизнь. Я сделала это сама. – Разрушила свою жизнь? – Себастьян нахмурился. – Звучит странно. Я никогда не встречал женщины сильнее и решительнее тебя. Аннабель быстро-быстро заморгала, глядя на бархатный балдахин. – Ведь пострадала не только я. Мой отец… ты бы видел его лицо, когда я сказала… Внутри отца будто бы погас свет, который и так еле теплился после смерти матери. – Наверное, он не успел простить меня перед смертью, – хрипло произнесла Аннабель. – Коронер сказал, это произошло внезапно, сердечный приступ. Себастьян, папа никогда толком не заботился о себе, так что это моя вина. Он наверняка даже не заметил, что ему нездоровится, и если бы я была там… – Нет, – сказал Себастьян, и Аннабель оказалась в его объятиях, снова окруженная теплом, силой и поддержкой. – Он был взрослым мужчиной, – услышала она его слова. – Ты сделала свой выбор, он – свой. Не вини себя. Единственный человек, которого ты можешь контролировать, – ты сама. – Но именно этого я и не делала, – прошептала она ему в грудь. – Я себя не контролировала. И поплатилась, как же она поплатилась! Ее добродетель погибла на пыльном полу конюшни. Она потеряла ребенка, уважение отца. Вскоре после его похорон пришло известие, что и тетушка Мэй, суровая северянка, скончалась от своего постоянного кашля. А теперь Аннабель снова, обнаженная, лежит в постели очередного аристократа. Она напряглась в объятиях Себастьяна, и он позволил ей подняться. – Я была глупой и импульсивной, – сказала она. – Странно, что из всех людей ты единственный так снисходителен к моей глупости. Себастьян долго не отвечал. – Тебе не требуется мое прощение, – наконец сказал он, – а мне не за что тебя прощать. Он рывком откинул покрывало. Аннабель позволила ему уложить ее так, как он хотел. Ее спина прижалась к его груди. Нос Себастьяна уткнулся ей в затылок. Обеими руками он обнял ее и плотно укутал одеялом. Будто поймал в ловушку, надежно, по-настоящему. Ей было все равно; усталость затягивала ее, как зыбучий песок, веки сомкнулись.