Вовсе не любая, ни одна аристократка не ударила бы полицейского кулаком в нос. – Мы все-таки не солдаты, – сказала Аннабель. – И не закрываем товарищей от пули грудью. Мы женщины, и нас оценивают прежде всего по нашим туалетам и репутации, а не по нашей храбрости. Поверь, тебе будет легче поддерживать боевой дух войска, если я исчезну. Оставив замолчавших в растерянности подруг, Аннабель вышла из отеля «Рэндольф» в холод унылого утра. Быстрым шагом она шла по бульвару Сент-Джайлс, направляясь к арочному входу в Сент-Джонс, где у нее оставалось еще одно, последнее, дело. Дженкинс сидел за столом, зарывшись в бумаги. На левой стороне головы волосы встали дыбом, будто за них он пытался силой вытащить из глубин разума одну из своих блестящих идей. При виде до боли знакомой картины рабочего хаоса в его кабинете Аннабель едва сдержала слезы. – Мисс Арчер. Дженкинс снял очки и недоуменно моргнул. Знакомые жесты отозвались болью в сердце Аннабель. – Не припоминаю, что просил вас прийти сегодня. – Могу я войти, профессор? – Пожалуйста. Только когда она заняла свое место, он, нахмурившись, оглянулся на закрытую дверь. – А где же ваша шумная компаньонка? – Боюсь, мне придется отказаться от должности помощника, – сообщила Аннабель. Лицо Дженкинса стало строгим, и она поняла, что он покинул Древнюю Грецию и очутился в реальном мире. Вкратце она рассказала ему о происшедшем, опустив ту часть, которая касалась Себастьяна. – Вот так номер, – сказал Дженкинс, когда Аннабель закончила. – Много шума из ничего, но в данных обстоятельствах, видимо, ничего не поделаешь. Аннабель кивнула, чувствуя, как гаснет последняя искра надежды. Дженкинс снова надел очки и откинулся на спинку стула. – Но как же я могу отпустить вас? Вы так замечательно справляетесь с обязанностями. Она слабо улыбнулась. – Благодарю вас. Я буду очень скучать по работе с вами. Он на мгновение замолчал. – Вы ведь хотели бы остаться моим помощником? – Да. Она сказала это сразу, без колебаний. О, если бы только это было возможно! При одной мысли о возвращении в унылый Чорливуд ей хотелось завыть. – А хотели бы остаться в Оксфорде? – спросил Дженкинс. – Может, теперь вам будет неприятно находиться здесь? – Мое самое большое желание – остаться, – сказала она. – Просто у меня нет такой возможности. – Такая возможность есть, – сказал Дженкинс. – Вы могли бы выйти за меня замуж. Глава 28 Выйти за меня замуж. Выйти за него? За Дженкинса? – Похоже, я ошеломил вас, – заметил Дженкинс. – Полагаю, правильнее было бы сказать так: «Мисс Арчер, не удостоите ли вы меня чести стать моей женой?» – Он ожидающе наклонил голову. – Это и впрямь… немного неожиданно, – едва слышно ответила Аннабель. – В самом деле? – спросил он озадаченно. – Неужели такая мысль никогда не приходила вам в голову? Аннабель и в самом деле проводила немало времени в его обществе, однако никогда не думала о Дженкинсе в этом смысле. Он, конечно, был человеком выдающегося ума и к тому же холостяком. Ну чем не жених – не слишком старый, широкоплечий, с хорошими зубами. Но ведь обычно предложению предшествует период ухаживания. Ах да, ведь он пригласил ее на концерт. Дважды в неделю они препирались на латыни во время занятий, он даже угостил ее яблоком. Для стороннего наблюдателя его предложение, наверное, стало бы вполне предсказуемым. Почему же оно стало неожиданностью для Аннабель? – Я и сам давно подумывал сделать вам предложение, – сказал Дженкинс. – Хочу взять вас с собой в экспедицию на Пелопоннес, и тут брак был бы весьма кстати. – Весьма кстати, – повторила она. Профессор кивнул. – Видите ли, в противном случае в нашей совместной поездке усмотрели бы некое нарушение приличий. И ни за что на свете я не взял бы с собой эту вашу миссис Форсайт. – Профессор… – Пожалуйста, – перебил он ее, – выслушайте меня. Мисс, вы – редкая находка для такого человека, как я. Как правило, люди бывают либо интеллектуалами, либо просто милыми и приятными. Почти не бывает того и другого одновременно. А вы как раз такая. Вы лучший помощник из всех, кто у меня когда-либо работал. К тому же вы, как и я, не хотите иметь детей, в отличие от большинства женщин. Знаю, что мои требования нестандартны, и это, уверяю вас, единственная причина моей холостяцкой жизни. В остальном я вполне способен обеспечить жену. А мое имя оградит вас от всей этой чепухи, которая сейчас так осложняет вам жизнь. И вы могли бы продолжать работать со мной, не вызывая пересудов. Теперь Дженкинс смотрел на нее с выражением, которого прежде она никогда не замечала на его лице. С надеждой. Аннабель попыталась представить его своим мужем. Он нравился ей, а ее будущее висело на волоске… Как поспешные решения, так и промедление могли привести к катастрофе. Профессор был хорошим человеком, заботливым другом. Все в нем – внешность, запах, стиль одежды – были вполне приятными. К тому же наверняка он держит экономку, так что Аннабель не придется отвлекаться на работу по дому, она будет помогать ему лишь в научных изысканиях. Конечно, характер его нельзя назвать легким – Дженкинс был слишком заумным и временами чересчур желчным. Большую часть жизни он проводил, зарывшись в своих книгах. Но Аннабель привыкла к его странностям и вполне могла бы ужиться с ним. Вот только представить, как он придет домой, распустит галстук, сбросит рубашку с плеч и накроет ее своим голым телом, она решительно не могла. Аннабель почувствовала, что краснеет. – Вы сказали, что не хотите иметь детей, – произнесла она. Поняв, что они переходят к переговорам, Дженкинс выпрямился. – Я не возражаю против них в принципе. Но ведь они были бы помехой для дела, не так ли? – Большинство людей считает, что смысл брака в детях. Дженкинс скорчил гримасу. – Большинство людей несут всякий вздор. Моя жена должна понимать меня и помогать в работе. Работа для меня главное. Будь вы мужчиной, с вашим блестящим умом вы бы уже сделали себе имя в науке. Но, начав плодить детей, станете абсолютно зависимой, ваш острый ум притупится из-за непрестанно визжащих младенцев. К тому же обязательно потеряете несколько зубов. Уж поверьте мне, так и будет, я своими глазами видел, как все это происходило с каждой из моих шести сестер. Ей бы полагалось обидеться. За всю историю брачных предложений это, наверное, было самым неромантичным. Хотя, будучи почти преступницей, Аннабель не являлась столь уж завидной партией. Да и предложение вступить в брак, несомненно, гораздо респектабельнее, чем то, другое, – стать содержанкой. Молчание Аннабель, казалось, обеспокоило Дженкинса. Его пальцы нервно вертели ручку. – Может, я ошибся? – спросил он. – Я, признаться, не думал, что семья так важна для вас, мне казалось, вы по собственной воле остались старой девой. Аннабель заставила себя посмотреть ему в глаза. – Я хотела бы знать, будет ли наш брак настоящим или фиктивным… К его чести, Дженкинс ответил не сразу, а, казалось, хорошенько обдумал вопрос. – Я так понимаю, вы предпочли бы второе? – сказал он наконец. Его глаза были не видны за поблескивающими очками, но в позе чувствовалось напряжение. Да, профессор не ошибся. Как фиктивный муж он превосходил бы все ожидания: ученый, вполне благополучный и свободный. Эксцентричный интеллектуал, он мог себе позволить пренебречь кое-какими общественными нормами. Самое главное, он нравился ей. Нравился, но Аннабель не любила его. Ему никогда не покорить ее сердце. Но, если она откажет ему в брачном ложе, сможет ли он уважать ее решение, не станет ли со временем угрюмым и раздражительным? – Я хотела бы обдумать предложение, – услышала она свой голос. – Неделю. Если вы не против. Дженкинс кивнул после короткой паузы. – Неделя. Вполне приемлемо. Неделя… Неделя, чтобы сделать выбор между замужеством и возвращением в дом Гилберта. Кузену можно сказать, что учеба оказалась слишком сложным испытанием для ее женского мозга и что она с удовольствием будет бесплатно работать в его доме до конца жизни, без всяких надежд на будущее. И, вероятно, закончит дни в работном доме. Или окажется в Бедламе, бормоча про себя, что в былые времена за ней увивались герцоги и оксфордские профессора. Аннабель вышла из кабинета, ругая себя за то, что не сказала «да». Появление герцога на деловом ужине в городском доме Гринфилда стало неожиданностью для присутствующих. Удивленные взгляды провожали Себастьяна, его визит вызвал пересуды, словно его застукали в низкопробном борделе. Но такие люди, как Джулиан Гринфилд, никогда не стали бы передавать конфиденциальную информацию об инвестициях никому из доверенных лиц Себастьяна, да еще за скромным ужином в узком кругу. Окажите честь, посетив мой дом лично, тогда и получите взамен ценнейшие сведения – таковы были условия сделки. Даже бизнес не мог обойтись без политики и, уж конечно, без мелкой демонстрации силы. Гринфилд взял с проплывающего мимо подноса два бокала бренди. – Предлагаю пройти в гостиную. Эти дельцы горят желанием лично познакомиться с вами, – сказал он, передавая один бокал Себастьяну и обхватывая второй пухлой рукой.