Тонкие волоски на всем ее теле встали дыбом. Она быстро развернулась на каблуках. – Мисс! – удивленно крикнул привратник ей вслед. Но Аннабель уже спешила к арке, торопливые шаги эхом отдавались от окружающих стен. До арки она добралась уже бегом. Задыхаясь, посмотрела налево, направо – и успела заметить закрывающуюся в западном крыле дверь. Аннабель рванулась вперед. Дверь вела в узкий, плохо освещенный коридор с затхлым запахом древних каменных стен. Молодой человек повернул направо и поспешно направился в конец коридора. – Сэр! Юноша не сбавлял шаг, а даже, наоборот, пошел еще быстрее. Аннабель пустилась вслед за ним. – Сэр, позвольте обратиться к вам! Его плечи напряглись. Аннабель охватило беспокойство. Что, если он окажется не тем, за кого она его приняла? И все же ее удивлению не было предела, когда он обернулся и она оказалась лицом к лицу с Перегрином Деверо. – О боже! – вырвалось у нее. Отросшие прямые волосы и нездоровая бледность значительно умаляли очарование Перегрина. Он был похож на существо, которое выходит на улицу лишь по ночам. Аннабель бросилась к нему. – Вы нездоровы? – Доброе утро, мисс Арчер, – произнес молодой человек, из деликатности не замечая руку, которую Аннабель инстинктивно положила ему на плечо. Аннабель спохватилась и убрала ее. – Какая приятная неожиданность, – продолжал юноша. – Что же привело вас в Сент-Джонс в столь ранний час? Дверь за его спиной распахнулась, и юноша тревожно замер. В дверном проеме стояла Катриона. Увидев подругу, Аннабель вздохнула с облегчением. – Катриона, это ты! Я как раз искала тебя. Она уже собиралась подойти к подруге, когда заметила в ее руке небольшую корзинку. И виноватое выражение лица… – Катриона? Катриона слабо улыбнулась. – Аннабель. И вы, лорд Деверо. Какой сюрприз. – Голос Катрионы тоже звучал виновато, а еще она суетливо пыталась спрятать корзину за юбку. С шумным вздохом Перегрин закатил глаза. Аннабель переводила взгляд с юноши на подругу и тут же припомнила, как краснела Катриона всякий раз, когда рядом оказывался Перегрин. А ее решение пойти без очков на бал в Клермонте! О, да тут бушуют адские страсти! Взгляд Аннабель упал на корзину, которую Катриона прятала за спиной. – А это еда, не так ли? – спросила она. – Еда для лорда Деверо? Катриона взглянула на Перегрина. Будто бы спрашивала разрешения. – Ты знаешь, что он сбежал из дома больше месяца назад? – наступала на нее Аннабель. – И что Скотленд-Ярд сейчас рыскает по всей Англии? Перегрин и Катриона в унисон вздохнули. – Так ты все знала! – изумленно воскликнула Аннабель. – А откуда знаете вы? – потребовал ответа Перегрин. Аннабель набросилась на него. – Ваш брат знает, что вы здесь? Его брови удивленно взлетели вверх, когда герцога Монтгомери назвали «его братом». – Мисс… – Знает или нет?! – При всем уважении, я не совсем понимаю, почему вы спрашиваете. Потому, что он целовал меня в тот момент, когда узнал, что вы скрылись. Потому, что я обнимала его и чувствовала, как в его груди сердце обливается кровью от того, что собственный брат предал его. Потому, что все, что причиняет боль ему, причиняет боль и мне. Какая все же она лицемерка. Сильнее всего его ранила она сама прошлой ночью, когда безжалостно отвергла его любовь, его руку, его доверие. Аннабель поднялась на цыпочки, глядя прямо в исхудалое аристократическое лицо Перегрина. – Как вы могли? – сказала она. – Он даже не знает, живы ли вы. Перегрин сощурил глаза. – Прошу прощения, мисс, – произнес он. – Я, признаться, не совсем понимаю, что вы имеете в виду, но в мои намерения не входило доставить вам столько беспокойства. О, к черту его вежливую сдержанность! – Буду говорить откровенно. Вы исчезли. Сбежали, вместо того чтобы выполнить вполне разумный приказ, и пока вы прячетесь где-то уютном уголке и сидите на шее у девушки, ваш брат сбивается с ног, из-за вас он потерял покой и сон. На щеках Перегрина зарделись два алых флажка. Если бы она была мужчиной, он, наверное, ударил бы ее. – Я вижу, что по какой-то причине вам известно довольно много, – проворчал он, – но вы ошибаетесь в одном: Монтгомери никогда, никогда ни о чем не переживает. Для этого у него нет ни души, ни сердца, и если я действительно вызвал в нем подобные эмоции, уверяю вас, это связано главным образом с моим статусом его наследника и очень мало с беспокойством обо мне самом. Рука Аннабель сама собой взлетела вверх. Она вовремя замерла, но на мгновение и Аннабель, и Перегрин удивленно уставились на ладонь, повисшую в воздухе, которая готова была влепить пощечину знатному отпрыску. Взгляд Перегрина переместился с ее руки на лицо, в его глазах мелькнуло подозрение. – Мисс? – Как же мало вы его знаете, – начала Аннабель тихо. – Бедный Монтгомери, ну почему именно те, кого он так любит, не видят, каков он на самом деле? Вы не правы, у него есть сердце, сдержанное, благородное сердце, и оно бьется так же, как ваше и мое, и я готова поспорить, что оно преданное и надежное, как никакое другое. Он редкий человек, и не потому, что богат и могущественен, а потому, что говорит то, что думает, и делает то, что говорит. Он мог бы быть самодовольным тираном, но предпочитает упорно трудиться, чтобы жизнь людей протекала гладко, берет на себя решение чужих проблем. И если бы у вас, милорд, была хоть капля чести, вы бы помогли ему нести этот тяжкий груз обязанностей, а не вели себя как избалованный сопляк. Слово «сопляк» она почти выплюнула ему в лицо. Перегрин побледнел. – Аннабель… – Катриона вклинилась между ними, ее взволнованное, изменившееся лицо Аннабель видела, как в тумане. – У него есть сердце! – повторила Аннабель. – И я люблю его! – Аннабель, – просила Катриона, – не нужно… – Я люблю его, но солгала ему, и теперь он всегда будет думать обо мне плохо, – повторила Аннабель с болью в голосе. Катриона обвила рукой ее плечо, большие голубые глаза смотрели мягко и были полны сострадания. Этот проблеск доброты и сочувствия стал последней каплей. Впервые с того давнего рокового лета Аннабель разрыдалась. – Я люблю его! – И так все последние полчаса, – пожаловалась Хэтти Люси, понизив голос. Глава суфражисток стояла в дверях маленькой гостиной Кэмпбеллов, все еще в пальто и шарфе, пряди ее светлых волос выбивались из наспех сколотой прически. Аннабель свернулась калачиком в кресле, ее тело сотрясалось от рыданий, рвущихся из горла, словно из нее изливались все перенесенные за жизнь страдания. Катриона сидела на подлокотнике кресла, неловко поглаживая Аннабель по спине. – Час от часу не легче, – пробормотала Люси. Она подошла к шкафчику на противоположной стене, и ее интуиция была вознаграждена: открыв дверцы, Люси увидела ряд сверкающих бутылок. Она откупорила одну и плеснула немного бренди в маленький стаканчик. – Выпей, – приказала она, протягивая стакан Аннабель. Та посмотрела на нее красными от слез глазами. Ее тонкий нос стал розовым и некрасивым. – Спиртное? – хрипло спросила она. – Попробуй, – мрачно сказала Люси. – Знаешь, выпивка – не такой уж большой грех, никак не больше, чем скрывать секреты от друзей и бегать на свидания с врагами. Ну почему именно Монтгомери, Аннабель? Из всех мужчин королевства!