Аннабель опустила глаза и уставилась в стакан. – Он не враг, – уныло сказала она. – Именно он добился разрешения на нашу демонстрацию. Помог нам. А я… – Любишь его, понимаю. Ты уже говорила. – Люси потянулась назад и подтащила стул поближе. – Так, говоришь, это он добился разрешения? Расскажи-ка все с самого начала. Аннабель пригубила бренди и поморщилась – от крепкого напитка у нее онемели губы. – Теперь это вряд ли имеет значение. – Тогда почему ты ведешь себя, так будто наступил конец света? – спросила Люси, разматывая свой длинный шарф. Потому что для меня он действительно наступил. Сердце Аннабель сжималось и замирало каждый раз, когда она вспоминала лицо уходящего Себастьяна. Он смотрел на нее, будто она была его Далилой, его Саломеей, да всеми коварными злодейками, известными человечеству! Аннабель снова глотнула бренди. – Он, должно быть, презирает меня, – прошептала она. Серебристые глаза Люси метали искры. – Вот негодяй! – негодовала она. – Как он мог соблазнить тебя, да еще, полагаю, в собственном доме! – Он не соблазнял меня, – запротестовала Аннабель. – Ну, может быть, совсем немного. – Она сама влюбилась до беспамятства там, на холме в Уилтшире, когда он стоял перед ней, сняв шляпу, бормоча скупые извинения. – Но это не его вина. – Боже, – насмешливо сказала Люси, – разумеется, соблазнял. Как можно быть такой наивной. Ты же суфражистка, а мы, суфражистки, не верим в сказочки о коварной искусительнице и бесхитростном мужчине. Он прекрасно знал, что делает. Аннабель вздрогнула. – А что, если я и сама была не против? Люси закатила глаза. – Аннабель, да пусть бы он казался тебе холодным как рыба! Этот тип на десять лет старше тебя. Расчетливый стратег, завоевавший расположение королевы, заставляющий взрослых мужчин плясать под его дудку. У тебя не было ни единого шанса, и он это знал. Скажи мне правду – ведь он говорил такие красивые слова? Заставил тебя почувствовать, будто вы знакомы уже много лет, понимаете друг друга без слов? О, все было именно так… – Да, – прошептала она. Хэтти издала тихий испуганный возглас. Люси удовлетворенно кивнула. – Вот-вот, именно так они и действуют. Теперь я очень жалею, что лоббировать этого мерзавца послала именно тебя. – Прошлой ночью он сделал мне предложение, – прошептала Аннабель. Подруги дружно ахнули. Это было забавное зрелище – три совершенно одинаковых выражения лица с открытыми от удивления ртами. – Сделал… предложение? – пискнула Хэтти. Ее глаза стали совершенно круглыми. Аннабель кивнула. – Ворвался в дом миссис Форсайт вчера вечером и просил меня выйти за него замуж. Я… я отказалась. Произошла шумная сцена, поэтому миссис Форсайт и попросила меня уйти. В комнате повисла тишина. Тягостное, недоверчивое молчание. – Черт знает что, – пробормотала Люси, встала и подошла к шкафчику с бренди. – И ты отказалась? – спросила Хэтти, едва дыша. Аннабель с трудом проглотила комок, стоявший в горле. – Отказалась. Ну как я могла согласиться? Три головы единодушно закивали в ответ. – То есть вообще-то могла бы, – сказала Хэтти, – но это был бы скандал десятилетия. Нет, века! Ваша история стала бы легендой… – Знаю, – сказала Аннабель, перебивая ее, – знаю. Именно поэтому я отказала ему. Ох… – Слезы хлынули с новой силой, и она яростно промокнула глаза носовым платком. – Просто не верится – сделал предложение… – Хэтти покачала головой. – Не хочу сказать, что ты недостойна, – поспешно добавила она, – но это так не похоже на него, совершенно дикий, безумный поступок для такого холодного… э-э… рассудительного человека. Аннабель устало улыбнулась. – Он вполне рассудительно сначала предложил мне стать его любовницей. Глаза Люси хищно сузились. – В ту же ночь? – Нет, – ответила Аннабель, – в Клермонте. – Ты правильно сделала, что отказалась от того предложения, – сказала Катриона. – Нашей подругой вполне может быть скандальная герцогиня, но никак не любовница герцога. Аннабель поставила пустой стакан на маленький столик сбоку. – А теперь, – тихо спросила она, – теперь вы не перестанете со мной дружить? Хэтти нахмурилась. – А почему мы должны перестать? – Потому что я ударила мужчину и оказалась в тюрьме, меня отстранили от занятий, мне сделал предложение герцог и выгнала из дома собственная компаньонка. Люси спрятала улыбку за бокалом бренди. – Мне кажется, что пара-тройка подруг у тебя все же имеется. – Да я же просто ходячий скандал! Вечно попадаю в какую-нибудь историю… – в отчаянии возразила Аннабель. Катриона сняла руку с плеч Аннабель и сложила ладони на коленях. – Я видела, как Монтгомери целовал тебя на балу в Клермонте, – сказала она, – и даже после этого разве я не была тебе подругой? Аннабель уставилась на нее, разинув рот. Ну конечно. Катриона встретилась ей в коридоре, когда она вышла из ниши, и заметила ее растрепанные волосы… – Ты целовалась?! На балу?! – взвизгнула Хэтти. А ведь Катриона, похоже, даже слова никому не сказала… – Почему вы так добры ко мне? – спросила Аннабель. – Не осуждаете меня, не обмениваетесь многозначительными взглядами на мой счет, не стараетесь держаться подальше? Именно так вели себя деревенские девушки, которых она когда-то считала своими подругами, когда пошли слухи о ней и Уильяме. А разве не так поступил и ее собственный отец? Люси вздохнула. – Ты вроде бы умная, но порой не слишком сообразительна, – сказала она. – Посмотри на нас. Никто из нас не ведет себя как принято. – Она указала на Катриону. – Вот, например, она не по-женски умна. По ее инструкциям ищут сокровища, блаженно не подозревая, что их написала женщина. И думаю, в Египте ты не гнушалась облачаться в брюки и ползать по каким-нибудь пещерам, правда? – Катриона кивнула, и жар смущения разлился по ее шее. – Что касается меня, – продолжила Люси, – то моя семья отреклась от меня задолго до того небольшого инцидента с испанским послом и серебряной вилкой. Если бы моя тетя не оставила мне небольшое наследство – а сделала она это только в пику моему отцу, – я была бы нищей. Или считалась бы сумасшедшей и меня бы держали взаперти, потому что я не могу быть такой, какой хочет видеть меня моя семья. Я не пассивная тихая скромница, никогда не представляла себя окруженной большим выводком детей и преданно служащей своему господину и хозяину – мужу. Или Хэтти… – Она нахмурилась. – А вот в чем твои странности, я не знаю. Хэтти скрестила руки на груди. – Почему я должна иметь какие-то странности? Люси бросила на нее пронзительный взгляд. – И все-таки зачем дочери Джулиана Гринфилда каждую неделю по локоть в краске проводить столько времени в обществе такого безжалостного деспота, как профессор Раскин? Вечно улыбающийся рот Хэтти сжался в угрюмую линию. – Ну а я… – наконец сказала она. – Пишу с ошибками. И плохо считаю. – Она выгнула бровь, глядя на Люси. – Думаешь, только ты паршивая овца в семье? Все мои сестры знают, куда выгодно вложить деньги. Я же не могу переписать ряд цифр без ошибок, и если б не мои рыжие волосы Гринфилдов, родители считали бы, что меня подменили. Подозреваю, что они все равно так думают. Мне даже кажется, они бы обрадовались, если б так и оказалось, по крайней мере, тогда им не пришлось бы меня стыдиться. – Что за ерунда, – пробормотала Аннабель, – ты прекрасна какая есть. – О, – оживилась Хэтти. – Как приятно слышать это от тебя. – Видишь ли, Аннабель, – сказала Люси, – не могу сказать, что тебе удалось избежать скандальной славы, хочу только заметить, что ты не одна такая.