– Ты сделал предложение мисс Арчер? – тихо произнес он. – Сделал. – Предложение руки и сердца? – Да. – Ты… уверен? Губы Монтгомери нетерпеливо скривились. – Я всего-навсего пьяный, а не сумасшедший. И точно знаю, что произнес слова: «Выходи за меня замуж», а она ответила: «Ни за что на свете». Ну, что-то в этом роде. – Боже милостивый… – произнес потрясенный Перегрин. И после долгой паузы: – Боже милостивый… – Вместо этого она собирается замуж за какого-то оксфордского преподавателя, – мрачно сказал Монтгомери. – Ты сделал предложение! – воскликнул Перегрин. – Что же тебя заставило?! – Я упал с лошади и ударился головой, – ответил Монтгомери. – И вдруг все стало ясно как день. С каждой минутой Перегрин понимал все меньше. – Однако меня угораздило сделать предложение единственной женщине в Англии, которая отказалась стать герцогиней, потому что не любит герцога, – продолжал Монтгомери. – Но она не любит и оксфордского профессора. – Он сердито уставился на Перегрина. – В общем, полная ерунда. Черт! Перегрин откинулся на спинку стула. Его брат влюблен! Влюблен до безумия, просто одержим страстью, а Перегрин знал, что происходит, когда Монтгомери становится одержим: он не остановится, пока не получит желаемого. Но любить простолюдинку? Нет, это невозможно! А после сцены, свидетелем которой он стал сегодня, Перегрин был совершенно уверен, что за отказом мисс Арчер – весьма разумным! – стояло вовсе не отсутствие любви. Совсем наоборот. Ему внезапно пришло в голову, что прямо сейчас он один управляет стрелкой на путях Дома Монтгомери. Один путь ведет к вселенскому скандалу. Другой – туда, где все по правилам, все так, как и должно быть. По спине юноши побежали мурашки. – Печальная история, – выдавил Перегрин. – Однако я слышал, что такие увлечения в конце концов проходят. Монтгомери кивнул. – Конечно, проходят. А потом сделал то, что Перегрин никогда не ожидал от своего брата. Себастьян уронил голову и закрыл лицо руками. И застыл неподвижно. О, черт возьми! – Возможно, она отвергла тебя как раз потому, что ты герцог, а вовсе не по другой причине, – выпалил Перегрин. Вот так! Пусть теперь разбирается сам. Монтгомери отнял руки от лица. – Что ты хочешь сказать? – В его глазах мелькнула дрожащая искорка надежды. А может, он вовсе не одержим. Может… Все было гораздо хуже. Его брат любил по-настоящему… Боже. Что сделала любовь с самым здравомыслящим человеком в Британии… Не хотелось бы Перегрину оказаться в подобном состоянии. – Просто я и сам провел в бегах больше месяца, потому что не считал себя готовым к роли твоего преемника, владельца одного из крупнейших герцогств в стране, – сказал он. – И понимаю, почему мисс Арчер так не хотелось ввергнуть это герцогство в скандал. Монтгомери категорично возразил. – Вся ответственность лежала бы на мне. – Есть люди, которые всегда чувствуют свою ответственность, – пожал плечами Перегрин. – И ничего не могут с собой поделать. Выражение лица герцога стало подозрительным. – Когда это ты успел набраться ума? – спросил он. – Где ты прятался? В каком-нибудь монастыре, который проглядел Скотленд-Ярд? Перегрин поморщился. – Почти. Я был в винном погребе Сент-Джонса. – Ты просидел под землей около шести недель? – Боюсь, что так. Монтгомери смотрел на брата, не отрываясь, с непроницаемым выражением лица. – Скажи мне, – тихо сказал он, – я и правда такой тиран, что лучше прятаться от меня в подвале, чем выполнять мои приказы? Глаза Перегрина расширились. – Тиран? Нет, что ты. К его удивлению, Монтгомери, казалось, ждал. Ждал продолжения. С каких это пор его стали интересовать объяснения? – Я хотел бы следовать твоим приказам, – медленно произнес Перегрин, – просто они нагоняют страх. Когда я был маленьким, не мог дождаться, когда вырасту и стану в точности как ты. И вот однажды я понял, что одного желания мало. – Он вспоминал тот ужасный день, преисполненный тоскливой предопределенности. – Я вдруг осознал масштабы твоей деятельности, причем с виду казалось, что ты легко справляешься с любыми задачами. Поначалу я думал, что ты талантливее большинства людей, но потом понял, что ты работаешь как каторжный с утра до ночи со всеми этими кипами бумаг. И когда представлял, как сижу в кабинете от рассвета до заката, как тысячи людей зависят от моих решений, мне казалось, будто кто-то душит меня… Мне никогда не стать таким, как ты, даже если я буду очень стараться, ведь ты все делаешь идеально. – Идеально? – повторил Монтгомери, печально усмехнувшись. – Увы, Перегрин. Первое же искушение – и я рухнул, как карточный домик. – Он слегка покачнулся на стуле. – И на случай, если это ускользнуло от твоего внимания, я ужасно напился, а еще обдумывал различные способы уничтожения профессора Оксфордского университета. – В Оксфорде я напивался чуть ли не каждый день, – пробормотал Перегрин. – Знаю, – сказал Монтгомери. – Потому и отправил тебя служить в Королевский флот. Перегрин похолодел. Неужели именно сейчас разговор коснется его судьбы? Если повезет, его просто под охраной отправят в Плимут и на несколько лет он застрянет в Королевском флоте. Вообще-то за свой поступок он заслуживает прежде всего хорошей порки. Нет, конечно, брат никогда не бил его раньше, но ведь всегда бывает первый раз. Почти наверняка ему урежут содержание, а может, Монтгомери отвернется от него и никогда больше с ним не заговорит. Монтгомери уставился на него удивительно трезвым взглядом поверх сложенных домиком рук. – Тебя ведь интересует, что с тобой будет дальше? Перегрину удалось выдержать его взгляд. – Я готов ответить за свой поступок. А потом Монтгомери сказал странную вещь: – Ты понимаешь, что твоя судьба мне небезразлична, Перегрин? – Э-э… Да, сэр. Герцог вздохнул. – Не уверен, что понимаешь. – Он провел рукой по усталому лицу. – Так, говоришь, она была расстроена? – Мисс Арчер? Да, весьма. – Теперь-то я понимаю, что, возможно, предложение было сделано не лучшим образом, – пробормотал Монтгомери. – И думаю, что она и в самом деле лгала, – загадочно добавил он. – А она знала, что ты упал с лошади, перед тем как, э-э, сделал предложение? – спросил Перегрин, потому что ему не терпелось узнать, как будут развиваться события, да и, черт возьми, судьба брата была небезразлична. – Да. А что? – Ну, знаешь ли, думаю, ни одной леди не понравится, когда ей делают предложение сразу после того, как ударятся головой. Монтгомери помолчал. – Может, и так. Еще я, кажется, назвал ее трусихой, – добавил он. У Перегрина отвисла челюсть. – Я, разумеется, в таких делах не разбираюсь, но разве так говорят, когда делают предложение? – А еще я… Боже… – простонал Монтгомери. – Прошлой ночью я был не в себе… слишком настойчив. Конечно, он был слишком настойчив, подумал Перегрин, потому что именно таков был настоящий Монтгомери: настойчивый, энергичный… и немного пугающий. Хотя наверняка он никого не собирался пугать. Монтгомери всегда имел четкий план действий и ожидал от других, что они будут неукоснительно следовать ему. И даже не подозревал, что его напор пугал обычных людей. Это было не совсем привычно – непоколебимо стремиться к благородной цели, отбросив лишние эмоции. Но, возможно, таким образом он сам загнал себя в ловушку – никто не защитил Монтгомери от западни, в которой он оказался после смерти отца. Странное ощущение овладело Перегрином – будто он вот-вот бросится вниз головой в Айсис с моста Магдалины, понятия не имея, что скрывается в ее темных, непрозрачных водах. Дело в том, что Монтгомери нужна была герцогиня – надежная, умная, сильная, с которой бы он считался, которая поддерживала бы и вдохновляла его. Тогда бы от Перегрина отстали. И хотя мисс Арчер во многих отношениях не была подходящей невестой для Себастьяна, возможно, в самом важном она была идеальна. Она заставила Монтгомери чувствовать. И даже, вполне вероятно, она сделает его брата счастливым.