Патрик смущается: – Но ты приведешь с собой Люси, разве нет? Я раздумываю об этом в темноте. С чего Джошу так трудно прийти на свадьбу к своему брату? – Она не моя девушка. Мы работаем вместе. – Джош говорит раздраженно. Лучше бы эти слова не были для меня ударом ниже пояса, но они бьют, и больно. – Значит, ты обманул меня. – Да, но она ищет себе симпатичного парня. Разве не все они такие? Напряженная тишина. – Сколько еще раз я должен говорить тебе… – Больше ни разу. – Джош как будто кладет конец этому разговору. Снова тихо. Я почти слышу, как оба они смотрят на дверь моей спальни. Патрик понижает голос, и я ничего не могу разобрать, кроме того, что они обиженно спорят. Отчаянно ненавидя себя, я тихо сползаю с кровати, осторожно, чтобы не засветиться. Отвратительная маленькая шпионка. – Я прошу тебя прийти на мою свадьбу и порадовать твою мать. Осчастливить меня. Минди сама не своя от переживаний, что происходит какая-то семейная междоусобица. Джош вздыхает, тяжело и пораженчески: – Ладно. – Значит, это «да»? «Да, спасибо, Патрик, я с удовольствием приду на твою свадьбу»? «Я принимаю твое любезное приглашение»? – Да. Так. – Я внесу тебя в список и помечу «плюс один». Если она переживет ночь. Я в ужасе хватаюсь за стену, но потом слышу, как Джош саркастично произносит: – Ха-ха. Время предрассветное, и в моей комнате царит голубоватый льдистый полумрак. Я сижу и неловко глотаю нечто похожее на лимонад. Джош сходил в магазин через дорогу, что ли? Кисло-сладкий вкус ностальгии по детству и тоска по дому – из-за них я едва не поперхнулась. Джошуа забирает стакан и снова опускает меня на подушки, поддерживая рукой за плечи. Вчера его прикосновения были неуверенными, но теперь он прикладывает ко мне ладонь и расставляет кончики пальцев без колебаний. Он выглядит усталым. – Джош… В его глазах вспыхивают искры удивления. – Люси… – Люсинда, – едко шепчу я. Он отворачивается, чтобы скрыть улыбку, но я хватаю его за рукав. – Не надо. Я уже видела. – Мне его улыбка никогда не надоест. – Ладно. Могу точно сказать, Джош смущен. И не он один. Я так долго смотрела на него, что он разложился на цветовой спектр. Он мои дни недели. Клеточки в моем календаре. – Белая, в бело-серую полоску, кремовая, неспецифическая по гендерной принадлежности желтая, отвратительная горчичная, светло-голубая, цвета яйца малиновки, голубино-серая, темно-синяя, черная. – Я загибаю пальцы. Джош встревожен: – Ты бредишь. – Не-а. Это цвета твоих рубашек. Хьюго Босс. Ты когда-нибудь покупал вещи на распродажах? – Какая разница между белой и бело-серой? – Небеленое полотно. Скорлупа яйца. Они разные. Ты удивил меня всего один раз. – И когда же это случилось? – Он задает вопрос снисходительно, как няня ребенку. Я сердито стукаю пяткой по матрасу. Почему я не в черной комбинации хотя бы? Никогда еще я не была столь непривлекательной. На мне какой-то «Соннозавр». Я опускаю взгляд. Красный топ. Вот черт! Он меня переодел. – Лифт, – выбалтываю я. Хочется перенести этот момент в то время, когда я была хоть вполовину привлекательнее. – Ты тогда удивил меня. Джош смотрит на меня с осторожностью: – Что ты подумала? – Я подумала, ты хочешь навредить мне. – О, здорово! – Он откидывается назад в замешательстве. – Очевидно, мои приемы несколько устарели. Я хватаюсь за его рукав с нечеловеческой силой и немного приподнимаюсь. – Но потом я поняла, что ты делал. Целовался. Разумеется. Я не целовалась уже целую вечность. Джош хмурится: – О, ну да. Он смотрит на меня сверху вниз. Я так старательно подбираю слова, что голос дрожит: – Было здорово. – Меня не беспокоили ни кадровики, ни копы, так что… – Он замолкает, глядя на мои губы. Я накручиваю на кулаки его футболку. Она настолько мягкая, что мне хочется завернуться в нее целиком. – Моя кровать такая, какой ты ее представлял? – Я не ожидал увидеть столько книг. И она несколько больше, чем я думал. – А как насчет квартиры? – Это маленький свинарник. – Он не порочит меня таким отзывом. Это правда. – Ты думаешь, мистер Бексли и Хелен целуются в лифте? – Пока он отвечает на мои вопросы, я буду продолжать задавать их. – Даю гарантию. Уверен, они неистово трахаются из ненависти друг к другу после каждого квартального отчета. – Глаза Джоша становятся черными, он выкручивает из моих рук футболку, а я успеваю углядеть узкую полоску его живота – твердого и с волосками. Начинаю потеть еще больше. – Могу поспорить, когда ты принимаешь душ, вода льется прямо… сюда. – Я кладу палец на его ключицу. – Мне хочется пить. У меня будет обезвоживание. – Джош вздыхает, и меня обдает потоком воздуха. – Давай будем как они, когда вырастем, Джош. Мы можем начать новую игру. Представь. Мы можем играть в игры вечно. – Давай поговорим об этом, когда ты оправишься от лихорадки. – Ага, верно. Когда я поправлюсь, ты снова начнешь меня ненавидеть, но сейчас между нами все хорошо. – Я беру его руку и кладу себе на лоб, чтобы скрыть внезапное отчаяние. – Я не буду, – говорит он, убирает руку и проводит ею по моим волосам. – Ты так ненавидишь меня, я больше не могу этого выносить. – Я жалка. Слышу это по голосу. – Печенька… – Перестань называть меня Печенькой! – Я пытаюсь откатиться на свою половину, но он мягко давит ладонями на мои плечи. Я перестаю дышать. – Наблюдать за тем, как ты изображаешь возмущение этим прозвищем, – самое большое удовольствие за день. Я не отвечаю, тогда он отпускает меня, сдерживая улыбку. – Пора рассказать мне о клубничной ферме. Это больная тема, и, кроме того, он не первый раз заводит подобный разговор. Может, сейчас я дам ему пищу для шуток, которыми он станет дразнить меня еще долго.