– Очень хороша. – Ну, я тебя теперь никуда не отпущу, – произносит она мне, и я не могу удержаться от дурацкой улыбки. Джош подмигивает мне: «Ну вот видишь». Он с ошалелым видом вытирает ладони о брюки. Наверное, у него церквофобия. – Я бы держала ее у себя в кармане. Какая куколка! Давай-ка садись здесь впереди вместе с нами. Это отец Джоша. Энтони, погляди-ка на эту крошку. Энтони, это Люси. Он нацеливает на меня свои устрашающие глаза-лазеры. Не перестаю удивляться чудесам генетики. – Приятно познакомиться, – отвечаю я на его взгляд. Мы смотрим друг на друга. Наверное, мне надо попытаться очаровать его. Это старый рефлекс. Я беру паузу. Изучаю его. Но решаю не следовать первому порыву. – Привет, Джошуа, – говорит мистер Темплман, перенаправляя свои лазеры на сына. – Давно не виделись. – Привет, – отвечает Джош и дергает меня за запястье, чтобы я села между ним и его матерью. Буфер. Делаю мысленную пометку: надо будет потом высказать ему все по этому поводу. Элейн становится между коленями Энтони и приглаживает его волосы. Красота приручила это животное. Потом она садится, и я поворачиваюсь к ней: – Вы, наверное, очень волнуетесь. Я однажды видела Патрика, к сожалению в не слишком приятной ситуации. – О да, Патрик упоминал об этом во время одного из наших воскресных телефонных разговоров. Он сказал, ты плохо себя чувствовала. Пищевое отравление. – Думаю, это был вирус, – говорит Джош, беря меня за руку и гладя ее, словно впавший в транс колдун. – И вообще, зачем он обсуждал ее болезнь с другими людьми? Мать смотрит на него, потом на наши соединенные руки и улыбается. – Ну, что бы это ни было, – встреваю я в разговор матери с сыном, – а я была совершенно разбита. Патрик, наверное, вообще не узнает меня сегодня. Надеюсь. Я очень благодарна вашим сыновьям за то, что помогли мне справиться с этой напастью. Элейн смотрит на Энтони. Я невольно подвела Джоша слишком близко к слону в гостиной, которого все сознательно обходят стороной, будто не замечая отсутствия у него на груди стетоскопа. – Цветы очень красивые. – Я показываю на букеты розовых лилий, которые стоят у каждого ряда скамей. Элейн понижает голос до шепота: – Спасибо, что пришла с ним. Для него это нелегко. – Она бросает на Джоша встревоженный взгляд. Как мать жениха, Элейн вскорости просит прощения и отправляется приветствовать родителей Минди, а потом помогает нескольким пугающе пожилым людям занять предназначенные для них места. Церковь постепенно заполняется, раздается смех и радостные возгласы удивления, отмечающие встречи давно не видевшихся друзей и родственников. Честно говоря, я не понимаю, что такого тяжелого в этой ситуации. Все выглядит достойно. Ничего не упущено. Энтони кивает гостям. Элейн целует и обнимает каждого, с кем говорит. Только я как одинокая книга, застрявшая на полке между двумя книгодержателями, каждый из которых погружен в свои мысли. Энтони явно не любитель праздных разговоров. Я позволяю отцу с сыном молча сидеть на полированной деревянной скамье, держу Джоша за руку и про себя размышляю: какой тут от меня толк? Наконец Джош ловит мой взгляд. – Спасибо, что ты здесь, – говорит он мне на ухо. – Так уже легче. Я раздумываю над этим, пока Элейн не садится на свое место. Звучит музыка. Патрик стоит у алтаря, бросая косые взгляды на брата, а меня оглядывая мельком, будто оценивая, полностью ли я поправилась. Он улыбается родителям и шумно выдыхает. Появляется Минди, в широком бледно-розовом, как маршмэллоу, платье. Оно слишком экстравагантно, но она выглядит такой счастливой, когда идет по проходу, одновременно улыбаясь и плача, будто потеряла рассудок, что мне ее наряд начинает нравиться. Минди встает перед Патриком, и теперь мне хорошо ее видно. Елки-палки. Эта женщина сногсшибательна. Не подкачай, Патрик! Свадьбы для меня всегда заканчиваются тем, что я начинаю вести себя странно. Когда друзья молодоженов стали читать специально к этому дню написанные стихи, я расчувствовалась. Когда жених и невеста произносили обеты, я стала задыхаться, взяла у Элейн бумажный носовой платок и промокнула уголки глаз. Затаив дыхание, я следила, как молодые обменивались кольцами, и вздохнула с облегчением, когда золотые обручи, легко скользнув по пальцам, оказались на своих местах. А когда произнесли магические слова: «Теперь жених может поцеловать невесту», я испустила счастливый вздох, словно увидела надпись «КОНЕЦ», развернувшуюся поверх этого прекрасного, застывшего во времени кинокадра. Я смотрю на Элейн, мы обе издаем одинаковые радостные смешки и начинаем аплодировать. Мужчины по обе стороны от нас снисходительно вздыхают. Молодые идут по проходу с новехонькими кольцами на руках, все гости встают, начинают поздравлять героев дня и выражать свои восторги. Звуки старинного органа почти тонут в этом шуме. В первый раз замечаю несколько многозначительных взглядов, брошенных на Джоша. К чему бы это? – Они идут фотографироваться, – говорит мне Элейн, вежливо махая кому-то рукой. – Мы все сейчас отправимся в отель, немного выпьем, потом будет ранний обед и речи. В какой-то момент мы заберем Джоша ненадолго, чтобы сделать пару семейных фотографий. – Звучит неплохо. Верно, Джош? – Я сжимаю его руку. Последние несколько минут он был слегка рассеян. Вздрогнув, приходит в себя. – Конечно. Пошли. Я бросаю взгляд через плечо на его родителей. Надеюсь, он скорее радостный, чем тревожный, а Джош тем временем берет меня под руку и выметается из церкви. – Помедленнее, Джош. Погоди… Мои туфли… – Я едва поспеваю за ним. Он заползает на пассажирское сиденье и со стоном выдыхает. Я с трудом даю задний ход. Все одновременно покидают парковку. – Ты хочешь сразу вернуться? Или предпочитаешь немного покататься по округе? – Лучше покататься. По пути домой. Выезжай на шоссе. – Я независимый наблюдатель. Уверяю тебя, все прошло отлично. – Полагаю, ты права, – невесело отзывается Джош. – Пардон? Ты не мог бы повторить это еще раз, чтобы я записала на диктофон? Поставлю в качестве оповещения, когда приходят эсэмэски. «Люси Хаттон, ты права». Я дразню его, чтобы вывести из состояния уныния. Джош смотрит на меня: – Могу записать текст для голосовой почты, если хочешь. Вы позвонили Люси Хаттон. Она сейчас занята – обливается слезами на свадьбе какого-то незнакомого парня и не может ответить на ваш звонок, оставьте сообщение. – Заткнись! Наверное, я смотрю слишком много фильмов. Это было так романтично! – Ты милашка. – Джошуа Темплман думает, что я милашка. Он точно отмороженный. Мы ухмыляемся, глядя друг на друга. – У тебя, наверное, были причины пустить слезу. Мечтаешь о собственной свадьбе? Я смотрю на него, готовая дать отпор: – Нет. Разумеется, нет. Придумаешь же. Кроме того, мой жених – невидимка, помнишь? – Но почему тогда свадьба чужого человека вызвала у тебя слезы? – Наверное, бракосочетание – это один из последних старинных обрядов, сохраненных цивилизацией. Каждый хочет иметь кого-нибудь, кто будет любить его настолько, что согласится носить золотое кольцо. Ну, понимаешь, чтобы показать другим – его сердце занято. – Не уверен, что в наши дни это имеет значение. Я задумываюсь, как объяснить свои чувства. – Это абсолютно примитивно. Он носит мое кольцо. Он мой. И никогда не будет твоим. Медленная процессия машин приводит нас обратно к отелю. Я передаю ключи служителю парковки, и Джош пытается увести меня в сторону от входа в здание. – Джош. Нет. Пойдем. – Поднимемся в номер. – Он упирается – не сдвинуть. Весит тонну. – Ты ведешь себя глупо. Объясни, что с тобой происходит. – Глупо, – бормочет он. – Ничего не происходит. – Ну, тогда мы войдем внутрь. – Я крепко беру его за руку и провожу через двери, которые открывают для нас. Набираю в грудь столько воздуха, сколько туда помещается, и вхожу в зал, наполовину заполненный Темплманами. Глава 23