-Я читал, - сглотнул начавший волноваться Гаспаро, а взглядом указал на книгу и кивнул так, что Юлия догадалась о намёке. -И я прочту, - обещающе взглянула она. - А коль будет на то воля Божья, свидимся мы. -Обязательно, Юлия... Павловна, - шагнул за порог Гаспаро и дворецкий поспешил закрыть дверь. -Какой же ты жестокий, - с грустью молвила Юлия и скрылась за дверями гостиной, прильнув к окну. С давящим чувством тоски смотрела она, как любимый уходил всё дальше, оставляя её вновь здесь, вновь одну. И лишь книга, которую прижимала к груди всё сильнее, будто успокаивала... Глава 17 Покидая дом Азарьевых, Гаспаро и Фабио не спешили скорее уходить. Они ещё некоторое время стояли за воротами, наблюдая, как подъехавшая карета чуть притормозила, а из окна выглянул на них сам Азарьев... -Павел Александрович, - поклонились друзья ему, но тот ничего не ответил, скрывшись за шторкой и уехав далее к дому. -Ой, не нравится мне здесь, - вздрогнул подле Фабио, и Гаспаро открыл письмо, что некоторое время назад получил от любимой. -В доме творятся странные дела. Неспокойно здесь, - читал он быстро. - Приезжал странный человек, господин Шешковский. Дворецкий сказал, это человек из канцелярии, важная фигура. Речь его с нашим папенькой шла о каких-то пропавших документах и записках. Документы важные, а кто выкрал их, не известно. -Как всё складывается, - улыбнулся Фабио. - Сначала часто пропадают деньги, а потом документы и записки... Странными делами занят наш папенька! -Не думаю, что он выступает в роли, как злодей, - с удивлением взглянул Гаспаро. - Но я тешу себя надеждой добраться до истины. -Так рьяно? - смотрел друг с сомнением, но оставлять его без своей поддержки не собирался. Спрятавшись скоро неподалёку за холмом, друзья сидели, будто отдыхали и наслаждались теплом прекрасного летнего дня. Не забывая следить за тем, кто и куда выходит из дома, оба тихонько строили план действий и ждали... Юлия же, когда потеряла из вида вышедшего за ворота любимого, тут же стала листать книгу. Надежда увидеть что-то, что не принадлежит сему изданию, подтвердилась очень скоро. Наткнувшись на сложенный вдвое лист бумаги, она тут же взяла его, а книгу отложила на столик. Глаза бегали по строчкам написанного... Сердце радостно билось, а душа будто пела ту самую оду, что возлюбленный сочинил только для неё: О Юлия, богиня грёз моих, Нет, не умею песнь слагать я, Да горестно без глаз твоих, Без рук, без общества не сладко, А там, где пламенное сердце, Мне что-то тяжко, если вдруг Дурная мысль стрелою меткой Пронзает душу страхом мук, Которые не ждут, зовут, А вдруг всё только сон, Но нет же, здесь ты, в жизни, В снах моих, везде одна ты, Верю, будет, верю, настанет добрый час, Приду к тебе, а ты рукою Нежно прикоснёшься. Вот и я, Да, буду песнь тебе слагать вновь И петь одной тебе всегда. О Юлия! Моя ты сладость, Моя награда, век мой, клад! -Милый, - приложила Юлия письмо к груди и с наслаждением закрыла глаза. - Мой милый Гаспаро... Навсегда таким останешься... Навсегда твоя... -Неужели? - с удивлением раздался голос Льва Азарьева рядом, и он взял письмо у не ожидавшей того Юлии. -Гляди-ка, как иностранные беглецы, эти бедные отродья пытаются заполучить милость богатой и наивной барышни. Не подобает моей новоиспечённой сестрице дружбу с такими водить, аль не знаешь, кто я? - усмехнулся он, разорвав оду на мелкие клочки и бросив в камин. - Жаль, лето, а то бы сгорели. -Зачем Вы сделали это, Лев... Павлович? - еле слышно молвила растерявшаяся Юлия, а он встал перед её лицом близко. Схватив же руками за талию и прижав к себе, он дал понять до боли впившимися в неё пальцами, что власть свою над нею имеет и не позволит быть свободной. -Так знаешь, кто я? - улыбался он, надавливая всё больше, и Юлия вымолвила, не скрывая страха, что переполнял: -Да,... рассказывал Павел Александрович, что сын у него имеется, что в отъезде был. -А портрет мой здесь видела? - кивнул он на портрет свой над камином, и Юлия кивнула. - Нравится? - был далее его голос более пылким. Только не дожидался он ответа её... Видел, что победа недалеко. Засмеявшись, Лев стал страстно целовать плечи, шейку Юлии, впившись и в губы, будто голодный зверь... Пытаясь безуспешно вырываться, Юлия резко оказалась на кушетке по тяжёлым телом задирающего ей подол некровного брата... Глава 18 -Лев! Где ты, чёрт?! Сюда! - кричал с порога вошедший в дом Азарьев. - Лев! Немедля, предупреждаю! Его гневный вид испугал бы каждого, как замеревшего в углу дворецкого, но не спокойно вышедшего из гостиной сына. Поправив парик и застегнув небрежно надетый камзол, Лев свысока смотрел на отца и последовал по указанию его твёрдой руки пройти в кабинет. Скорее закрыв дверь на ключ, отец достал висевший у себя сбоку мушкетон и наставил на сына. -Эх, а я думал, родной тебе, - подняв руки, засмеялся тот. -Коль жизнь дорога, сознавайся во всём немедленно, - сквозь зубы выдавил из себя как можно более терпеливо отец. -Это в чём же Вы изволите услышать моё признание? - не уставал смеяться сын. -Причастен к краже денег и документов, говори? - прикрикнул отец, дёрнув угрожающе оружием. -Ой ли?! - удивился ставший серьёзнее сын и опустил руки. Он медленно отошёл к окну и оглянулся, а вид был столь спокойный, что отец ощутил ещё большее беспокойство, но удачно скрыл его. -Не разумею, кто может что выкрал у Вас. Может ещё какие родственники, неизвестные мне да за моей спиной чудить удумали, - ответил Лев и с усмешкой отвёл взгляд на окно. -Заставляешь грех на душу брать, - высказал гневно отец. -Да извольте, как угодно, - пожал плечами сын. - Вы и так, и эдак меня от дел всяких отстраняете. -Я предупреждал тебя, - усмехнулся отец. - Предупреждал бросить игры, кабаки, так? -Я живу себе в удовольствие, папа, - оглянулся Лев и сделал удивлённый вид, но наигранно, что ещё больше злило родителя. Только Павел Александрович опустил оружие и устало сел в кресло: -Чего добиваешься? Чтоб моя угроза насчёт завещания исполнилась? Ведь лишу всего, дурака, жить-то как будешь дальше? Жена, дети, семейное счастье... Неужто нет желания?