Может быть, вздыхаешь об иной; Может быть, бесплодным пламенем сгорая, Страждешь ею так, как я тобой. Зреть тебя желаю, а узрев, мятуся И боюсь, чтоб взор не изменил: При тебе смущаюсь, без тебя крушуся, Что не знаешь, сколько ты мне мил; Стыд из сердца выгнать страсть мою стремится, А любовь стремится выгнать стыд; В сей жестокой брани мой рассудок тмится, Сердце рвется, страждет и горит. Так из муки в муку я себя ввергаю; И хочу открыться, и стыжусь, И не знаю прямо, я чего желаю, Только знаю то, что я крушусь. Знаю, что всеместно плена мысль тобою. Вображает мне твой милый зрак; Знаю, что, вспаленной страстию презлою, Мне забыть тебя нельзя никак.* Так и стоя у распахнутого окна, сёстры тихонько напевали. Тоску их душ наблюдали прокравшиеся под покровом ночи Гаспаро и Фабио. Они стояли под окном и смотрели на балкон рядом. Оба понимали без слов, как легко получится пробраться к девушкам, чтобы никто не заметил. Рядом стоящее дерево являлось сему подмогой. Гаспаро сорвал с соседнего куста розу и залез по дереву на балкон, а там... притаился... Он заглянул через открытое окно в комнату, где сёстры сидели на кровати и пели. Махнув другу рукой следовать за ним, Гаспаро поспешил бросить в комнату розу и постучать в стекло. Радостные взгляды сестёр сразу обратились к нему. -Милый мой, Гаспаро! - вымолвила с нежной любовью Юлия, бросившись к любимому в объятия. -Тише,... родная, - крепко прижав к себе, тот выглянул за окно с надеждой увидеть друга, но стояла абсолютная тишина, а товарища будто и следа не было. - Фабио со мной... Но где же он? -Фабио? - с надеждой вопросила Алёна, сложив руки в мольбе. Она внутри себя уже обращалась к Господу с благодарностью о посланном счастье, но тревога взяла верх. Алёна вышла на балкон, осматривала всё вокруг, но Фабио не видела. Только ни она, ни сестра с Гаспаро не успели больше ничего сказать. В дверь громогласно постучались и за ней послышался взволнованный голос отца: -Доченьки? Голубушки? Знаю, не спите ещё!... Прошу, откройте немедленно, слышите? Разговор имеется. -Разговор? - смотрела с тревогой в глаза не менее встревоженного Гаспаро Юлия, а Алёна уже стояла у двери: -Скорее! Прячься! - кивнула она Гаспаро. Тот, не долго думая, залез под кровать и притаился. Тогда в комнату пропустили войти стучавшегося отца. Он встал на одном месте, оглядел медленным взглядом комнату и указал на выход: -Прошу, милые мои, пройдёмте в кабинет? Мне следует вам нечто сообщить... В считанные секунды спальня опустела, а дверь медленно закрылась. Гаспаро пролежал под кроватью ещё некоторое время будто чувствовал, что кто-то вернётся. Стремительной скоростью вошедшие двое мужчин обнаружили его под кроватью и заставили предстать перед собой. Гаспаро нисколько не сопротивлялся, принимая участь, какой бы ни оказалась. Когда же его, со завязанными руками и ртом, пропустили сесть в карету, он увидел, что там уже сидит Фабио: так же связанный и удивлённо взирающий в ответ... -Папенька, за что же их так? - вопросила Юлия, видя с сестрой из окна, как Гаспаро и Фабио увезли. -Этих, так называемых моряков, проверяют... Проверят, кем являются на самом деле, а потом сообщат мне, - рассматривая какие-то бумаги на столе, у которого стоял, ответил Павел Александрович. Выдержав паузу, поправив на своей одежде застёгнутый халат, он подошёл к дочерям и взглянул с грустной улыбкой: -Я должен выяснить, кто они. Ответственен за ваше счастье, понимаете? Не позволю никому обмануть или устроить какую неприятность. -Папенька, - в ответ вопросила Алёна. - А Вы давно знаете Анну Романовну, нашу воспитательницу? -Анна Романовна Шатилова, как вам уже известно, приходится сестрою фрейлины императрицы Марии Фёдоровны, а так же, - смущённо улыбнувшись, чуть помолчал он и продолжил. - Моей единственно любимой женщиной. -Как? - удивились сёстры вместе, и последовал ответ отца: -Когда-нибудь вы узнаете всю правду, но любовь наша длится уж всю жизнь. А теперь пора спать, пора... Со множеством вопросов сёстры покидали кабинет отца, уходя по своим спальням, чтобы как-то пережить тревожащую душу ночь... * – E. А. Княжнина. Глава 26 Попивая вино и поглядывая на полученное письмо, мужчина средних лет, работник канцелярии, куда привели Гаспаро и Фабио, сделал вид, что не хотелось бы ему прерываться от своей работы, но пришлось. Он взглянул на стоящих со связанными руками, на охранников подле них так, будто является главной персоной и вот-вот объявит свой приговор. Только на лицах и тех, и других, не было никаких эмоций... -Их допросили? - спросил тогда этот работник канцелярии у охранников, и один из них кивнул: -Так точно! Сам Степан Иванович проверял! -Что-то они не выглядят потрёпанными, - усомнился тот, а из-за ширмы, за которой видна была открытая в соседний кабинет дверь, вышел высокий статный мужчина в парике с длинными кудрями и тростью в руке. Переставляя трость, он медленно вошёл, окинул быстро изучившим взглядом заключённых и обратился к работнику канцелярии: -Голубчик, можете идти. Я сам продолжу беседу. Очень быстро кабинет опустел, оставив Гаспаро и Фабио наедине с неизвестной и на вид очень важной персоной. -Василий Петрович Марков, - ровным, мирным голосом, который действовал успокаивающе и настраивал на дружелюбие, представился господин перед друзьями. - Думаю, вы помните ещё недавнюю беседу с моим другом здесь. Его речь о скворцах была слишком загадочной, как мне показалось, но я остался тогда в стороне. Он видел, как те удивлены происходящим и смотрят молчаливо с вопросом, а потому на лице сразу появилась улыбка: -Да, знаю уже, кто такие... Итальянцы, значит... Спасли вас обоих однажды наши русские герои из плена, привезли в Россию. Уезжать вам, как оказывается, не захотелось. Интересно, почему? -Служить России душа просит! - ступив на шаг вперёд, сообщил Гаспаро, а следом за ним и Фабио: -Навечно преданны! -Ишь, какие речи, - ухмыльнулся Василий Петрович. - На деле доказывать следует, а не красноречием. Что же вы делаете в России? -Живём, - пожал плечом Гаспаро, и по его виду Марков видел, как храбр и остр на язык: -Живут... А мы проверим, на что вы способны да как искренни намерения, прежде чем может позволено будет входить в дом Азарьевых. Это не последний человек для канцелярии. Наш человек, как вы догадываетесь. Верно?