Пролог Глава 1. Герман Львович Глава 2. Соседка Глава 3. Влад Глава 4. Вечеринка Глава 5. Первый учебный день Глава 6. Ниочем Глава 7. Кто ты, незнакомец? Глава 8. Тяжелые новости и взрослые решения Глава 9. Цена невинности Глава 10. Сбрасываем макси Эпилог * * * Мой первый раз Пролог – Отец, перестань! – парень смотрел на родителя. – Это не Кристина и не подобные ей. – Ну конечно. Кристина просто ноги о тебя вытерла, А эта обчистит такого лопуха, как ты, – мужчина был зол и не воспринимал слова сына. Он был уверен, что на пути его честного и наивного отпрыска попалась хоть и деревенская, но ушлая деваха, которая заарканит парня. В лучшем случае просто женит, а то и ребенка на шею повесит. И тут уж от нее не отделаться никак. – Пап, она не такая. Ты всех под одну гребенку, – упрямится парень. – Потому что я жизнь видел, и такие честные и хорошие бывают только в сопливых мелодрамах. Понял? – мужчина расхаживал по кабинету, словно лев в клетке. – Пап, хочешь, я вас познакомлю? Ты убедишься, что она не из таких, – упрямится Влад. – Еще чего! – мужчина сверкнул глазами на непокорного сына. – Может, ее еще с хлебом-солью встретить у ворот или сразу пароль от банковской ячейки сказать? – родитель злится на сына из-за того, что тот не хочет прислушиваться к его мнению. Он жизнь прожил и таких девочек с глазами ягненка повидал на своем веку. И не одну. А Влад молод, неопытен и так уже обжегся один раз. Отец просто хотел предостеречь, оградить сына от очередной ошибки. – Поверь, она совсем другая, – твердит одно и то же сын. – Да все они одним миром мазаны. Или ты думаешь, у нее вдоль, а не поперек? – мужчина переходит на откровенные грубости. – Не смей так про нее говорить! – парень взвился и вскочил с кресла. – О девушках своих продажных так говори! – А хочешь, я тебе докажу, что она такая же, как и они? – у мужчины возник план, и он думал над его реализацией. – У тебя ничего не получится, – Влад больше не хотел разговаривать с отцом и выскочил из кабинета. Мужчина задумчиво проводил сына взглядом, прикидывая, сколько ему понадобится времени, чтобы доказать сыну, что девки, в том числе и его Аня, – это продажные шлюхи. Глава 1. Герман Львович Для всех молодых людей поступление в институт – это новая веха, новая жизнь. Вчера ты малолетка-школьница, даже если и не малолетка, но все именно так к тебе и относятся, а сегодня – студентка. А если еще студенчество связано с отъездом из отчего дома, то двойное комбо. Двери взрослой жизни открыты, распахнуты, и ты убегаешь в них, практически влетаешь на полном ходу. В моем случае это было страйк: поступление в институт, переселение в общежитие, да еще и в большом городе. Куда мне, девчонке из деревни, где в домах печное отопление на дровах, перебраться в Москву. Да, я приложила гору стараний, чтоб поступить, и мечтала об этом долго и давно. Поступала я дистанционно, отправила сертификаты и – о чудо! – меня приняли. Я не верила своим глазам, когда получила письмо на электронную почту. Родители так до сих пор не верят и считают, что меня развернут и скажут, что это кто-то надо мной подшутил или произошла какая-то ошибка. В общем, ждут они меня обратно дома и уверены, что я вернусь. В письме было указано, что для зачисления я должна пройти лишь собеседование. Я считала, что ко всему готова, как никак у меня золотая медаль и высшие баллы в сертификатах ЕГЭ. В общем, домой я возвращаться не собиралась. Что бы ни произошло, но ноги моей больше не будет в нашей деревне. Я приехала накануне собеседования. Через интернет сняла квартиру посуточно. Родители дали денег, да и я подрабатывала последние два года и скопила себе на первое время. Вернее, я считала, что этих денег должно было хватить на первое время. Квартиру я сняла ровно на сутки, так как была уверена, что пройду собеседование и мне дадут общежитие, и в съемном жилье нужды уже не будет. Собеседования не боялась, даже ждала. Да что там страшного могут у меня спросить? Так, формальность. Я же медаль не купила, а сама заработала потом и кровью. Так что страхи долой! А их было много. В большом городе страшно, очень страшно. Особенно после деревни с численностью жителей в семьсот человек. Я была максимально собрана и сосредоточена. Меня не смутили странные взгляды мужчины, который сдавал мне жилье, и его пояснения о том, чтоб не шумели и соседей не беспокоили. Я еще искренне не понимала: как я одна могу кого-то побеспокоить? Квартирка была убогая, но, главное, там было где помыться и привести себя в порядок. Есть не хотелось, это так на мне сказалось нервное напряжение. Хотя пожрать я люблю, чего греха-то таить. Пока готовилась к экзаменам, на стрессе сильно схуднула. Даже мама заволновалась из-за этого. А я купила себе короткую юбку в клетку. Так хотелось показать всем свои стройные ноги. Но мама, как увидела, забрала ее и спрятала. Сперва хотела выкинуть, но потом, видимо, жалко стало, все-таки она денег стоит. А может, что хотела из нее сшить, не знаю. Суть в том, что я нашла и перепрятала. И теперь, решая, в чем мне идти завтра на собеседование, выбор пал на нее. Ну а что? Я девочка взрослая, в прошлом месяце восемнадцать исполнилось, так что могу себе позволить носить что хочу. Извлекла весь свой гардероб, что захватила с собой, и разложила на кровати. Школьная черная юбка и белая блузка выглядели настолько убого и серо, что я сразу отсеяла этот образ. Одежды я брала немного. У меня ее в принципе много не было. Да и слова мамы посеяли зерно сомнения в мою голову, что меня там никто не ждет и я вернусь на следующем поезде. Мне до ужаса хотелось доказать родителям и всем в деревне, что я смогла. Что я поступила сама в Московский институт. Не через взятки и знакомства, а сама. Я даже думать боялась, что провалю собеседование и мне придется вернуться домой. Да я лучше уборщицей пойду работать, но не вернусь! Именно с такими мыслями я надела на себя эту проклятую юбку в клетку. Я думаю, именно она стала причиной всех моих дальнейших приключений. Доехала до института без приключений. Решила, что надену белую школьную рубашку, а сидеть буду за столом, и преподы на собеседовании короткую юбку не увидят. Очень уж хотелось мне выглядеть ярко, а не серой мышью. Глаза тушью подкрасила и даже губы слегка. Волосы распустила, и они волнами легли на плечи. Я была очень довольна своим образом. И по взглядам, что на меня бросали в метро, я поняла, что выгляжу привлекательно. По крайней мере, взгляд останавливается, а это значит уже не серая мышь. Дальше все было как во сне. Нашла кабинет с громкой надписью "приемная комиссия" и робко постучала. – Войдите! - недовольный голос из-за двери заставил оробеть. – Я Анна Александрова, приехала на собеседование, - выдаю заготовленную фразу. – На какое время назначено? - дама неопределенного возраста открывает папку-скоросшиватель и пальцем с алым ногтем водит по строчкам. – Ну что молчишь? – Я не знаю, - вся моя решимость улетучилась, и я мямлю себе под нос. – В смысле не знаешь? - тон дамы набирает обороты, и я тушуюсь еще сильнее. – ты вообще звонила? Записывалась? – Нет, - выдавливаю из себя, так как понимаю, что облажалась. – Откуда вы все такие тупые приезжаете в Москву? Она что, резиновая? Что вы все претесь? Что вам дома не сидится? - дама бесцеремонно начинает меня отчитывать, а я чувствую прилив крови к вискам, к щекам, даже к ушам. Я понимаю, что становлюсь красной словно рак. Понимаю, что надо возразить этой нахалке, но мне страшно. А вдруг она меня не примет, не запишет. – Зоенька, и на кого вы так шумите с утра пораньше? - в кабинет вплывает преподаватель. У него прям на лбу это написано. Костюм хоть и чистый, но выдавший виды. В руках кожаный портфель. На висках седина, она же серебрит и интеллигентную бороду, аккуратно подстриженную. – Да вот, Герман Львович, провинция приехала и требует, чтоб их собеседовали без записи, - тычет в меня карандашом дама, а у меня чуть челюсть не отваливается от возмущения. В смысле “требует”? Я же двух слов ей не сказала. И уж точно ничего не требовала. – Я не требовала, - удается выдавить из себя. – Ну вот, хамит и оговаривается, - ответила эта зараза с красными ногтями. Она говорила так, словно меня здесь и не было, а я с надеждой посмотрела на преподавателя. – Ну что вы, Зоенька, ребенок просто растерялся. Наверно, приехала издалека, растерялась, не знала, что надо записываться. Во сколько у нас первый абитуриент? - я усиленно закивала, подтверждая каждое слово Германа Львовича. Мужчина окинул меня взглядом, остановившись на ногах. Повернулся к столу и начал узнавать у этой Зоеньки свое расписание. А я стояла, не понимая, чего жду. Вроде этот Герман Львович и заступился, а вроде и своими делами занят. Преподаватель резко разворачивается и дарит мне ободряющую улыбку. И я робко улыбаюсь в ответ. Может, он мне поможет? – Ну что, милочка, вам невероятно повезло, что я пришел пораньше и смогу с вами побеседовать до начала записи. Идемте, - мужчина попрощался с Зоенькой и направился по коридору вперед. Я как хвостик побежала следом, боясь до ужаса потерять его из виду. Герман Львович открывает дверь и приглашает войти в кабинет. Я думала, что собеседование проводят в аудитории, а он меня привел в свой кабинет. Маленький, темный, довольно неуютный. У стены стеллаж с папками, там же на полу коробка, из которой вываливаются папки-скоросшиватели, стол, стулья, но все видавшее виды, как и сам Герман Львович. – Присаживайтесь, - приглашает мужчина, и я слышу щелчок замка двери. – Рассказывайте, что же вас заставило приехать поступать в Москву? – Я всегда мечтала учиться в этом институте. Я готовилась. У меня золотая медаль, а еще есть дипломы и грамоты. И в олимпиадах участвовала, - я с перепугу забыла ту речь, что учила, и скомкала все. Я сижу сбоку от стола преподавателя. Он обходит меня и подвигает стул наискосок ко мне. Усаживается, изображая на лице заинтересованность, а сам смотрит на мои коленки. Я пожалела, что не надела приготовленную матерью школьную юбку. Там хотя бы ноги спрятаны, а в этой и ноги, и бедра на всеобщем обозрении. Пытаюсь одернуть подол, но, естественно, это не дает никакого результата, а на мои руки ложится теплая мужская рука. – Как вас зовут? - мужчина смотрит на меня очень пристально, прямо глаза в глаза, и я не могу разорвать этот зрительный контакт. Страшно отвести от его глаз взгляд и посмотреть на его руку, которая так и лежит на моей руке. – Аня, - произношу, словно меня загипнотизировали. – Аннушка. Красивое имя, - делает мне комплимент Герман Львович. А я чувствую, как он гладит меня по руке, которая вцепилась в край подола. – Спасибо, - мне неловко, но я боюсь пошевелиться. Боюсь сбросить это наваждение, боюсь убрать мужскую руку, что легла мне уже на бедро. – Аннушка, я буду рассказывать, а вы поправите меня, если я не прав. Хорошо? - Герман Львович ждет ответа, а я лишь судорожно киваю, чувствуя, что рука легла на внутреннюю часть бедра и гладит ее, поднимаясь выше. Я пытаюсь сжать ноги плотно друг к другу, но мужчина отрицательно качает головой и немного раздвигает их рукой, чтобы беспрепятственно подняться рукой выше. Я слушаюсь его молчаливой команды. – Вы, Аннушка, приехали из глухой провинции, учились и привезли красный диплом и грамоты. Родители не верят, что вам удалось поступить в институт, и ждут вас дома. Соседи и одноклассники, которые не стали замахиваться на Москву, поступили в колледжи и, когда вы вернетесь, будут с сочувствием смотреть на тебя, - я пытаюсь возразить что-то, но мужская рука поднялась до кромки трусов, и пальцы погладили меня через ткань. Я даже дыхание задержала. Не понимаю, что надо делать и как реагировать. - Многие посмеются за спиной, говоря, что учителя для престижа деревенской школы выбили тебе медаль и ты не лучше Васьки-двоечника, - мужчина поглаживал меня через трусы, а я не понимала: нравится мне это или нет. Дыхание сбилось, а тело было напряжено. - Это все будет, если ты не поступишь. Родители отругают, что ты опозорилась и стала посмешищем, и о них будет судачить вся деревня. Да и если бы один раз отругали, а то при удобном и неудобном случае будут попрекать этим, - пальцы Германа Львовича отодвинули трусики в сторону и погладили меня по половым губам. Он раздвинул складки и проник двумя пальцами в меня. Я вскрикнула и подскочила, но мужчина резко схватил меня за запястье и усадил на стул. – Ты хочешь поступить? - преподаватель сжимает мне больно кисть. Я морщусь от боли, и он ослабляет хватку.