– Хочу, - карканье вместо ответа вырывается из горла. – Я могу сделать так, что уже сегодня ты будешь в списках поступивших и вечером заедешь в общежитие, - мужчина сверлит меня взглядом, а я готова расплакаться. Я хоть и девственница, но понимаю, что от меня хотят. – Я девственница, - я думала, что отпугну его этими словами. – А это мы сейчас проверим, - мужчина дергает меня за руку и встает. Разворот, и я лежу животом на столе. Юбка задрана, трусы спущены. Я зажмурилась, ожидая, что сейчас в меня всунут член. Да, я не совсем отдавала себе отчет во всем, что происходило, но вернуться домой и рассказать, что провалила собеседование и что я тупая неудачница, я не могла. От подруг, да и интернет мне в помощь, я знала, что должно быть больно, и потому приготовилась с неприятным ощущениям. Вместо члена в меня вошел палец, а за ним и второй. Было неприятно, дискомфортно, но не острая боль. – И правда, целка, - раздается у меня за спиной, и меня отпускают. А я понимаю, что нервное напряжение вот-вот прорвется и начнется истерика. Судорожно натягивают трусы и даже удается одернуть юбку. В меня совал пальцы мой будущий преподаватель, проверяя: девственница ли я. – Но я знаю и другие способы, которыми ты можешь отработать свое поступление, - оказывается, я рано радовалась. Поднимаю глаза и понимаю, что Герман Львович расстегнул ремень и брюки, достал из трусов возбужденный член и уселся на свой стул. Я видела член в живую в первый раз и потому уставилась на него, судорожно сглотнув вязкую слюну. – Давай вставай на колени, отсосешь, - приказывает мужчина. А я колеблюсь. Перед глазами проносится картина, которую мне описал Герман Львович, где соседи шушукаются, одноклассники жалеют и насмехаются, а мать душит злость из-за позора. И всего лишь пара минут моего личного позора – и я в списках поступивших и вечером заселяюсь в общагу. Мужчина взял в руки член и начал медленно водить по нему вверх-вниз. Я как завороженная уставилась на член. – Первый раз член видишь? Не сосала еще? - я понимаю, что моя неопытность еще сильнее возбуждает преподавателя и его и так большой орган еще сильнее увеличивается в размере. – Что решила? - Герман Львович улыбается, он и так понял, что я решила, потому что я опускаюсь на колени перед ним. – Умница, я тебя многому могу научить. Потом пригодится, - мужчина не дает мне приноровиться, а берет за макушку и наклоняет сильнее голову, направляя член мне в рот. Мне ничего не оставалось, как разомкнуть губы и пропустить орган к себе в рот. Он был солоноватым на вкус, а кожа нежной. Но привыкнуть мне снова не дали. Мужчина намотал мои волосы на кулак и вогнал член в гортань, отчего сработал рвотный рефлекс, но я подавила его, да и член ослабил давление. Но через мгновение толчок повторился. – Не сопротивляйся и расслабь горло! - командует Герман Львович, и я пытаюсь все это выполнить. Еще бы понять, что значит “расслабить горло”. Следующий толчок и у меня из глаз брызнули слезы. – Терпи, Аннушка. А ты как думала поступать в Московский ВУЗ? Здесь сложно учиться, - и следующий толчок мне в гортань. Но сейчас уже я готова, и член проникает дальше, а мужчина стонет от удовольствия. – Это тебе не деревенским соплякам дрочить за баней, - и снова толчок, и снова я упираюсь носом в лобок мужчины, и снова его стон удовольствия. Он делает еще один оборот из моих волос и больно закручивает их на кулак. Сейчас не он толкается бедрами мне в рот, он руководит мною и насаживает меня на свой член, держа за волосы. – Умница, Аннушка, так ты и место в общежитии сегодня сможешь заработать, если будешь слушаться, - еще несколько фрикций и в горло мне выстреливает вязкая тягучей масса, а мне не остается ничего, кроме как проглотить. – Всегда глотай, когда я буду кончать, - приговаривает Герман Львович. И тут до меня доходит, что это не закончится на одном разе. Это не разовая акция. – Всегда? - я как робот медленно повторяю, когда мой рот освобождают от поникшего члена и дают возможность говорить. – А ты думала, что одним минетом отделалась? - вопрос насмешливый и взгляд свысока. Ну правильно. Я сижу между раздвинутых ног преподавателя на коленях, а он хоть и сидит, но все же возвышается надо мной. Я порываюсь встать, но Герман Львович отрицательно качает головой и удерживает меня за плечо. – Не так быстро, - мужчина развалился и гладит свой вялый член. – Я первый раз всегда быстро кончаю, - поясняет мне препод. А я с ужасом представляю, что сейчас мне снова надо будет через это пройти. – Рассказывай. Ты, наверно, речь для собеседования приготовила, - произносит Герман Львович. А я неверяще уставилась на него. Он серьезно? Хочет, чтобы я речь тут толкала, когда только что его член сосала? Он в своем уме? – Шумоизоляция в кабинете не очень. Слова разобрать не смогут, но отличить бубнеж абитуриента и стоны смогут, - мужчина даже гоготнул от своей шутки. А мне вот было не до веселья. Я собралась с духом, выдохнула и начала говорить. Удивительно, но сейчас я говорила, словно заведенная кукла, механически повторяя зазубренный текст. Я смотрела на постепенно встающий член Германа Львовича, и промелькнула мысль: а как я смогу говорить и делать минет одновременно. Но мужчина решил этот вопрос. Он потянул меня наверх, сам вставая со стула, штаны при этом свалились к ботинкам. Развернул к себе спиной и снова просунул в меня пальцы и начал гладить по половым губам, отчего я начала запинаться и сбиваться. – Аннушка, что ж вы так плохо подготовили речь? Давайте начнем сначала, - прошептал Герман Львович, когда я очередной раз сбилась. Он просунул руку под рубашку и сжал сосок, отчего стало и больно, и приятно, и захотелось свести бедра, напрячь все мышцы внутри. Я, сбиваясь, начала речь сначала, а мужчина снова уложил меня на стол животом, задрал юбку и спустил трусы. Он развел мне ноги в стороны и раздвинул ягодицы, и я забыла, что говорила, когда почувствовала язык на анале. Герман Львович лижет мне анал!? – Аннушка, соберитесь, так вы завалите собеседование и не видать вам ни поступления, ни места в общежитии, - прокомментировал мою очередную записку преподаватель, отстраняясь от моей дырочки. Я начала сначала и почувствовала, как на раздвинутые ягодицы капнуло что-то холодное и склизкое. Потом это “что-то” мужчина размазал по анальному колечку и ввел палец. Я попыталась отстраниться, но впереди был стол, и я лишь еще сильнее впечаталась в него. – Аннушка, я даю вам последний шанс. И не говорите потом, что я строгий преподаватель. Начните с начала, - я снова, как заведенная шарманка, начинаю говорить, сконцентрировавшись лишь на том, чтобы не запнуться и не замолчать. Я старалась отвлечься от того, что к одному пальцу у меня в анале присоединился второй, и они трахали меня, растягивая, а вторая рука Германа Львовича теребила клитор. Чувствую, как его пальцы становятся мокрыми. Это моя влага, а он размазывает мою смазку по половым губам еще сильнее. Я говорила и говорила, когда почувствовала, что пальцы вышли из меня и горячая головка члена упирается в тугое колечко. Но вот мягкое плавное движение и головка проникает в меня. Я говорю, сконцентрировавшись на речи, а не на том, что меня анально трахает мой преподаватель. Я говорю, а мужчина начинает движения, и сперва просто дискомфортно, но с каждым движением боль увеличивается, и я хватаюсь за край столешницы и сжимаю зубы, чтобы не закричать от боли. У него большой член и, кажется, он меня разорвет сейчас. – Аннушка, вы очень плохо подготовились, но, вы знаете, в вас есть потенциал, - сильные толчки и звук шлепков тела об тело. – Не смотря на то, что вы мне не смогли с пятого раза рассказать свою заготовленную речь, уверен, что вы просто не справились со своим волнением и завтра у вас все будет отлетать от зубов, - говорит Герман Львович, с силой вколачиваясь в мой зад, впиваясь в него пальцами до синих отметин. – Завтра? - еле слышно переспрашиваю. – Завтра, Аннушка, завтра. И поймите, я могу быть и строгим преподавателем, - и сильный толчок заставляет меня прикусить кулак, чтоб не закричать от боли. – Я не поступила? - вместе с всхлипом удается произнести. Все же слезы прорываются и струятся по щекам. – Отчего же? Я дам вам шанс. Но поймите, вы можете с треском вылететь отсюда после первой же сессии, а то и раньше, - и снова мощный толчок, и снова мой подавленный всхлип. – Спасибо, - горло сдавливает спазм от этого слова. – Не стоит, не стоит. Подготовьтесь и завтра в восемь утра буду вас ждать здесь, у себя в кабинете, - довольно громко произносит преподаватель и уже тише шепчет мне на ухо: - Форма одежды такая же, только трусы не надевай, - мужчина начал таранить меня быстрыми рваными толчками, а я зажала рот, чтоб не прорвался ни один всхлип. Не знаю, сколько прошло времени. Для меня так целая вечность. И Герман Львович кончил, привалившись на меня на столе и судорожно пытаясь отдышаться. – Ох, умотала ты меня, а мне еще весь день со студентами общаться, - приговаривает мужчина, вынимая из меня резко сдувшийся член и доставая из ящика стола влажные салфетки, бросая их на стол передо мной. – На, и не реви. Приведи себя в порядок. А надо было учить, чтоб не плакать сейчас и давить на жалость, - произносит Герман Львович, а в кабинете раздается стук. – Герман Львович, Сидоров подошел на девять, - по голосу узнаю Зоеньку. Не думала, что буду когда-нибудь так ей радоваться. Чувствую, как сперма вытекает из меня, и хватаю салфетки, пытаясь вытереть все с себя. – Хорошо, Зоенька. Отметьте Александрову в приказе на зачисление. Сидоров пусть ждет под дверью, - громко произносит Герман Львович. Чуть громче, чем только что меня отчитывал за то, что я, по его мнению, плохо подготовилась к собеседованию. Пока преподаватель говорил, я вытерла все, что удалось, и натянула трусы. Бросила взгляд на зеркало и поняла, что зеркало висело так, что Герман Львович смотрел на свое отражение, когда трахал меня. А еще поняла, что тушь потекла и все лицо в разводах. Схватила еще одну салфетку, отметив, что Герман Львович уже поправил одежду и выглядит так, словно ничего и не произошло. Я тру лицо и пытаюсь подавить всхлипы. А преподаватель как ни в чем не бывало идет открывать дверь и пропускает в кабинет долговязого прыщавого парня. – Подготовитесь и завтра все мне расскажете. И не надо реветь, Александрова. Надо учить, а не слезами брать преподавателя, - делает мне выговор Герман Львович. Он забрал документы Сидорова и делает вид, что изучает их. Я же пыталась смыть тушь с лица, которая, как назло, не хотела смываться. Паренек шепотом обратился ко мне, полагая, что преподаватель увлечен изучением его документов. – Что, строгий? Дерет? - я даже вздрогнула от слов паренька и его формулировки вопроса . – Сам узнаешь, - выскакиваю из кабинета и натыкаюсь на Зоеньку. – Че ревешь? Учить надо, - она тоже решила дать мне наставления. – Иди в общежитие и скажи, что заселяешься вечером. Я приказ после обеда о зачислении скину комендантше, - женщина развернулась и ушла, а я осталась стоять посередине коридора. Вот и поступила я в Московский ВУЗ. Глава 2. Соседка Шла по коридорам на негнущихся ногах и пыталась осознать, что же произошло. Очень хотелось сесть и расплакаться, но мне с детства мать говорила: “не реви, твои слезы никому не интересны”. Нашла общежитие и недовольную женщину, которая не уступала Зоеньке в стервозности. Она тоже ворчала, что Москва не резиновая и что мы все сюда прем. Я молчала. Если честно, сейчас мне было глубоко плевать после того, что произошло. Ворчание тетки со странной стрижкой ежиком было меньшим из зол. - Запомни: после десяти явишься – не пущу. Имей в виду, - наставляла меня комендант. - Животных нельзя, если что-то испортишь или сломаешь, сама покупаешь. Вещей много? - и дама осмотрела меня изучающим взглядом. Ей моя юбка не понравилась, и она неодобрительно покачала головой. Если честно, мне моя юбка тоже не нравилась, и было ужасное желание ее сжечь на костре. Но мне завтра еще идти в ней к Герману Львовичу. - Нет, не много, - я заторможено отреагировала на вопрос. - Ты че сонная такая? С поезда, что ли, только? - на лице женщины промелькнуло сочувствие, но быстро исчезло. - В общем, езжай за вещами и заселяйся. Вот твоя комната, - и женщина ткнула пальцем на дверь с цифрой тринадцать. Я как во сне смотрела на цифру и молчала. - Пришибленная какая-то, - комендант, ворча, удалялась по коридору. Дверь открылась, чуть не стукнув меня по лицу. Из комнаты вышла девушка. - Ой, извини! - девушка подскочила ко мне убедиться, что я в порядке. - Я тебя не ударила? - Нет, все нормально, - я немного пришла в себя. - А чего ты здесь стоишь и дверь гипнотизируешь? - девушка изучающе посмотрела на меня. - И это сейчас Коко здесь была? - Кто? - я удивленно уставилась на девушку. - Ну, явно не Коко Шанель, я про комендантшу. Ее все Коко зовут, потому что она как квочка вечно кудахчет и ворчит. А еще ее зовут КОролина КОнстантиновна, - усмехнулась собеседница. - Поняла, да? КоКо, как первые две буквы в имени и отчестве. - Да, меня комендант привела заселяться, - я усмехнулась тому, как же тонко подмечено. Женщина и на самом деле похожа на квочку. И, к слову, она даже не представилась, когда я пришла. - Так ты моя новая соседка? - девушка радостно распахнула глаза, схватила меня за руку и порывисто потянула на себя, обняла. - Слушай, здорово как! Я с зимней сессии одна живу. Скука смертная. Пойдем, я твою кровать покажу. Мы зашли в комнату. Вернее, девушка меня в нее практически затащила. - Меня зовут Маша, - представилась девушка. - Александрова Аня,- я тоже представилась. - Ты откуда? - девушка располагала к себе своей открытостью. А мне сейчас так хотелось поверить, что не все люди вокруг меня – конченные твари. Да, именно так я думала про Германа Львовича. Мелькала мысль спросить про него у Маши, но не решилась. О таком не рассказывают первому встречному. Да вообще никому не рассказывают. Об этом надо молчать, и никто не узнает. - Ты чего задумалась? - Оказывается, Маша задала вопрос и ждала от меня ответа. - О, ты, наверно, и не слышала о таких местах. Три дня на оленях, три дня на собаках,- отшутилась я. - А ты? - Я из подмосковья, - соседка была такая улыбчивая, что я улыбнулась в ответ. Видимо, у меня такая реакция у организма, и он старается переключится на что угодно, только не думать о том, что произошло. - О, к родителям на выходные ездишь? - я воодушевилась почему-то из-за этой новости. - Не-е-е-е, не езжу, - Маша даже рассмеялась. - А почему? - я спросила без задней мысли. Так, на автомате практически. - Не езжу и все. А где твои вещи? - перевела разговор девушка и перестала улыбаться. - Ой, за ними ехать надо! - я спохватилась, что мне надо забрать вещи и отдать ключи от квартиры хозяину, а он приедет на квартиру через пару часов. - А хочешь, давай вместе? Тащить легче будет. У тебя много вещей? - Маша снова улыбалась, словно и не было грустного личика минуту назад. - Давай, - я согласилась, лишь бы не быть наедине с самой собой и не начать вспоминать все, что произошло утром. Надо забыть и не вспоминать. Но только я об этом подумала, как в голове прозвучали слова Германа Львовича : “Зайдешь ко мне завтра”. - Ты что снова залипла? У тебя, может, случилось что? - Маша была слишком внимательной и заметила мое зависшее состояние. Я встряхнула головой. Надо не думать об этом, а там будь что будет. Не успела ответить Маше, как раздался телефонный звонок. На экране моего старенького смартфона высветилось имя “МАМА”. - Привет, ну что? - без лишних вопросов сразу спросила мама. - Поступила? - Да, - а в горле застрял ком из скопившихся слез. Так хотелось рассказать, что произошло, но я проглотила слова, уже готовые сорваться с языка, и смахнула слезинку, которая все же скатилась по щеке.