Диора: «Я не хочу опять врать…» Ранель: «А какие варианты?» Диора: «Не знаю…» Ранель: «Ди, я соскучился по тебе. У меня уже ломка начинается». Снова улыбаюсь. Все-таки чертовски приятно, когда он пишет что-то такое нежное, романтичное… Диора: «В смысле? Какая еще ломка?» Ранель: «Встретимся – покажу». Вот же хитрый змей! Знает, как заинтриговать девушку! Диора: «Ладно. Буду готова через сорок минут». Ранель: «Эй! Я подъеду уже через двадцать!» Диора: «Значит, придется немного подождать». Не читая ответа, откладываю телефон и, будучи страшно довольной собой, семеню в гардеробную. Сейчас я уже гораздо лучше знаю Ранеля и не так боюсь его безумства. Он, конечно, без царя в голове, но лишние двадцать минут ожидания как-нибудь перетерпит. В конце концов, сам виноват, что не оповестил меня о намечающемся мероприятии заблаговременно. Достав с верхней полки большой текстильный рюкзак, аккуратно складываю туда недавно купленное платье на тонких бретельках и коробку с лабутенами. Если наряжусь празднично прямо сейчас, родители ни за что не поверят, что я собралась провести ночь у подруги. Поэтому придется прихватить шмотки с собой и переодеться уже на месте. Переместившись в ванную, укладываю волосы легкими непринужденными волнами, а затем заново собираю их в гульку. Опять же для правдоподобности образа. Макияж тоже делаю максимально естественный. Чтобы издалека вообще не было заметно, что он есть. Вешаю рюкзак на плечо и, напустив на себя непринужденный вид, спускаюсь в гостиную, где мама коротает вечер за просмотром очередного сериала. – А, Диора, проходи, садись, – родительница хлопает по дивану, приглашая меня присоединиться к просмотру. – Тут как раз новая серия начинается. Представляешь, после разговора с Хюррем у Валиде случился сердечный приступ! Раньше я была совсем не прочь пообсуждать с мамой сериальчики, но сейчас ее увлеченность вымышленным миром слегка раздражает. Должно быть, потому что теперь моя реальная жизнь стала в разы интереснее. – Мам, я вообще-то хотела отпроситься у тебя к Арине с ночевкой, – говорю со вздохом. – Ее парень бросил, она вся в слезах. Как обычно, это лишь наполовину ложь. Аринка и впрямь на днях разругалась со своим Артуром. Выдумка же заключается в том, что никаких слез она не лила. Материлась, налегала на спиртное – это да. Но плакать не плакала. – Неужели? – мамино лицо вытягивается. – А что случилось? – Они повздорили немного, а он взял и заявил, что устал от нее, – леплю драму буквально на ходу. – И что, она теперь в растрепанных чувствах? – Угу. Можно я к ней поеду? А то она там одна ревет. – Даже не знаю… Отец, конечно, не одобрит… – Да мы же ничего такого делать не будем, – уламываю я. – Посидим, поболтаем да спать ляжем. – Ну ладно, – наконец соглашается мама. – Только будь на связи. – Хорошо, – поправив на плече рюкзак, направляюсь на выход. – И передай Арине, что лить слезы из-за мужчин – глупая затея. Они того совершенно не стоят. Последняя фраза крючком цепляет мое внимание, вынуждая притормозить и обернуться: – Ты правда так думаешь, мам? – Конечно, – она отрывает взгляд от телевизора и переводит его на меня. – Мужчина – существо ветреное и непостоянное. Сегодня он любит тебя, завтра уже другую, послезавтра снова тебя. К этому нужно относиться с пониманием и не тратить нервы попусту. – Ну а как же верность и преданность? – растерянно развожу руками. Неожиданно мама улыбается. Не весело, а, скорее, как-то снисходительно. Будто я сморозила несусветную глупость. – Все эти понятия применимы только в контексте женской любви, милая. А мужчины любят несколько иначе. Это следует принять как данность. – Но… Я все же не совсем понимаю, как можно хранить верность человеку, который не верен тебе? Я осознаю, что наш разговор носит абстрактный характер, но мне все равно становится как-то не по себе. Ощущение, будто любимые розовые очки внезапно бьются стеклами внутрь. – Пойми, Диора, если речь идет о женщине, то верность – обязательное условие, если о мужчине, то она лишь приятный бонус. Не стоит требовать от людей невозможного. – Не знаю, как тебе, но мне такая позиция категорически не нравится, – говорю упрямо. – Двойными стандартами попахивает! – Истинное счастье заключается в семье, в детях, в надежном тыле. И если мужчина дарует тебе это, то вполне можно закрыть глаза на какие-то неприятные мелочи, – пожимает плечами мама. – Именно поэтому мужа нужно выбирать в первую очередь головой. Не зря ведь отец договорился о твоем браке с Арсланом. Вмиг делается тошно. Будто горькую пилюлю проглотила. Если еще месяц назад мысль о предстоящем замужестве не вызывала ничего, кроме легкой грусти, то теперь я испытываю глубокое непреодолимое отвращение. Как я могу связать свою жизнь с Арсланом, если душой намертво прикипела к Ранелю? Это жестоко, неправильно, противоестественно! Родителям, возможно, посчастливилось, вступить в брак со свободными сердцами, но мое-то уже занято! Как быть с этим фактом? Просто проигнорировать его? Очевидно, что рано или поздно мне придется высунуть голову из песка, посмотреть в лицо пугающей действительности и принять какое-то волевое решение. Но ситуация пока некритична, а страх во мне слишком силен. Поэтому я малодушно проталкиваю вниз по пищеводу разбухающий внутренний протест, прощаюсь с мамой и тихо покидаю дом. Глава 24. Диора Закрываю за собой дверь и устремляюсь прямиком в гараж. Мама ведь думает, что я направляюсь успокаивать расстроенную подругу, верно? Значит, нужно действовать в соответствии с легендой. Сажусь за руль, завожу мотор и, дождавшись открытия автоматических ворот, выезжаю за территорию дома. Обычно мы с Ранелем встречаемся в километрах пяти от моего коттеджного поселка, у небольшой лесопосадки за поворотом. Я паркую тачку в кустах и пересаживаюсь к нему. Отработанная схема. Привычным движением руля съезжаю с обочины и, оказавшись в надежном укрытий ветвистых деревьев, выжимаю педаль тормоза. Предвкушение скорой встречи с демоном приятно щекочет нервы, и я торопливо толкаю дверь, выпрыгивая наружу. Но в итоге не успеваю сделать и шага. Едва моя ступня касается высокой травы, как на меня наваливается что-то большое, мускулистое и горячее. Беспощадно вдавливает в кузов автомобиля и проталкивается в рот яростным поцелуем. – Ты должен был ждать меня в машине, – шепчу с укором. А сама умираю от наслаждения. Горю ярко, словно свеча в темной безветренной комнате. Плавленым воском растекаюсь. – Не мог больше терпеть, – он жадно втягивает мою нижнюю губу и нехотя ее отпускает. – Истосковался пиздец. Руки Ранеля шарят по моему телу, обезоруживая и подчиняя. Для него больше нет запретных зон. Он трогает что хочет и как хочет. Временами грубо, временами нежно, а временами – до пылающих красных пятен на коже... – Постой-постой, – пытаюсь обуздать его сокрушительный напор, но с таким же успехом можно было бы усмирить ураган. – Мы же хотели ехать на день рождения к твоему другу, разве нет? – Да. Но чуть позже. – Почему? – Потому что ты охуенно красивая. И пахнешь так, что у меня мозги текут. Демон голоден. Дико. В ход все чаще идут не губы, а зубы. Он кусает мою шею и щеки. До треска натягивает ткань футболки. Дышит часто и жарко. До боли в пояснице вжимается своими бедрами в мои. – Ранель?.. – я растерянно заглядываю ему в лицо. Впервые вижу настолько безудержное желание. Он словно динамит с подожженным фитилем – если рванет, то мы оба взлетим на воздух. – Сделай мне приятно, детка, – демон направляет на меня долгий темный взгляд. – Пожалуйста. Его ладони ложатся на мои плечи и слегка надавливают. Намек понятен без пояснений, поэтому, шумно сглотнув, я опускаюсь на колени. Измайлов сам расстегивает ремень и вытаскивает из трусов напряженный от возбуждения член. – Хочешь леденец, Ди? Он смотрит на меня сверху вниз. В глазах – порок и вожделение. – Хочу, – признаюсь негромко. Перевожу взгляд ниже и снова сглатываю. Сердце неистово барабанит по ребрам, но вместе с волнением по телу разливается живой интерес. Я правда жажду узнать, каково это: любить мужчину не только руками, но и ртом. Опираюсь ладонями в бедра демона и немного неловко целую головку члена. Просто чмокаю. Будто повстречалась со старым добрым другом. Но даже это невинное прикосновение вызывает в Ранеле всплеск эмоций: он жмурится и что-то рычит сквозь плотно сжатые зубы. Реакция мне нравится, поэтому я смелею. Подаюсь чуть ближе и, высунув язык, слизываю терпкий солоноватый вкус его кожи. По ощущениям – очень даже приятно. Никакого отторжения, только усиливающееся желание, которое огненным вихрем закручивается в самом низу живота. – Такая нежная… Такая ласковая девочка, – с придыханием произносит Ранель, гладя меня по волосам. – Продолжай, Шахерезада. Ты идеальна.