– Ладно. Сегодня же схожу, разузнаю, что там и как. Понимаю, что разговор подходит к логическому концу и, отлипнув от двери, стремглав несусь прочь. Очевидно, что наши с мамой деньки в стенах храма сочтены. Вот только я пока не пойму, как к этому относиться. * Краска, растёртая на яичном желтке или на смеси клеевого раствора с маслом. Глава 5. Диора – Платье коротковато, – окинув меня скептическим взглядом, бросает мама. – Переоденься, Диора. С недоумением оглядываю свой легкий шифоновый наряд и снова смотрю на родительницу. – Разве? Ниже колена ведь. – Все равно как-то чересчур легкомысленно. Папа не одобрит. Спорить с мамой бессмысленно, поэтому, коротко кивнув, я возвращаюсь в свою комнату и по новому кругу принимаюсь изучать ряды вешалок. Не подумайте, родители не контролируют мой гардероб. По крайней мере, большую часть одежды я выбираю на свой вкус. Просто сегодня особенный день: к папе приезжает давний друг из Ташкента, и по этому поводу у нас намечается застолье. Отец крайне ревностно относится к своему публичному имиджу, поэтому строго следит за тем, чтобы каждый член его семьи выглядел и вел себя подобающе. Дернув молнию, стягиваю с себя с себя забракованное мамой платье и, оставшись в одном белье, цепляюсь взглядом за свое отражение в зеркале. В глаза бросается полумесяц, висящий на шее, и разум против воли наполняется постыдными, вязкими, как смола, воспоминаниями. Красивая побрякушка, Шахерезада. Представляю, как она будет трястись между твоих сисек, когда я буду тебя трахать. Это безумие, но голос демона звучит в моей голове так громко и четко, будто он стоит у меня за спиной. Я даже почти чувствую его обжигающее дыхание на затылке. Почти ощущаю невесомое прикосновения его забитых татуировками пальцев… Что это за чертовщина такая? Зачем я вообще по-прежнему о нем думаю?! Силясь избавиться от помутнения, трясу волосами и делаю серию коротких выдохов. Должно быть, столь бурная реакция организма связана с тем, что в прошлый раз мерзавцу действительно удалось меня удивить. Да что там удивить – шокировать! Раньше это ни у кого не получалось. Сосредотачиваюсь на содержимом гардеробной и через десять минут останавливаю свой выбор на черном шелковом платье в горошек. Длина – почти до пят, декольте – максимально скромное. Думаю, уж этот прикид родительница точно одобрит. Пока я одеваюсь, поправляю макияж и привожу в порядок волосы, в комнату просачиваются две маленькие хитренькие сестрички-лисички. Они устраиваются у меня на кровати и с неподдельным восхищением принимаются наблюдать за моими сборами. – Какая ты красивая, Диора, – с придыханием произносит Гульнара. – Когда я вырасту, то стану такой же! – Ты станешь еще красивее, малыш, – посмеиваюсь я. – Обещаю. Младшенькой Гульнаре всего семь, и в силу возраста она жутко впечатлительна. А вот Надиру, среднюю из нас, уже не так-то просто расщедрить на комплимент. – Ты наденешь серьги, которые тебе жених подарил? – иронично интересуется она. Для меня не секрет, что разговоры об Арслане ее забавят. В пятнадцать лет мало кто всерьез относится к браку. Да и к жизни, по большому счету, тоже. Хотя, если честно, для меня моя помолвка – пока тоже что-то вроде шутки. Родители договорились о замужестве сразу, как только я закончила школу. С тех пор я видела Арслана всего дважды. Мы мило общались, но сблизиться, естественно, не успели. Поэтому понятие «жених» по-прежнему воспринимается мной как нечто абстрактное и расплывчатое. – Нет, они сюда не подходят, – отзываюсь, крутясь перед зеркалом. – Почему же? Я думала, бриллианты подходят ко всему, – ерничает эта маленькая заноза. – Нет, эти серьги слишком крупные. Сюда нужно что-то поменьше. Я не хочу признаваться вслух ни себе, ни тем более Надире в том, что аргументы про неподходящий размер – просто отмазка. Где-то в глубине души таится подспудное осознание, что мне просто не нравятся серьги, подаренные Арсланом. Они вычурные и слишком пафосные. Я люблю дорогие вещи, но при этом не считаю, что богатство нужно столько красноречиво выставлять напоказ. Все же истинный стиль – это скромность. – Ну-ну, – хмыкает Надира, спрыгивая с кровати и приближаясь к моему туалетному столику. Наверняка мне не удалось ее провести, но я благодарна, что она хотя бы не озвучивает свои догадки. Вести дебаты на тему подарков жениха мне сейчас совсем не хочется. – А вот это ты будешь носить? – спрашивает Надира, извлекая из моей шкатулки маленькое серебряное колечко со знаком бесконечности. Помнится, я купила его на блошином рынке в Америке лет пять назад. Кольцо стоило не больше десяти баксов. Смотрелось оно просто, но в то же время завораживало, цепляло взгляд. В школьные годы я носила его, не снимая. А потом как-то плавно перешла на более изысканную ювелирку. – Нет, – пожимаю плечами. – Если хочешь, бери. Я давно заметила, что Надира неровно дышит к этому кольцу. Все время на него смотрит, примеряет. – Правда отдашь? – лицо девочки озаряется изумлением вперемешку с радостью. – Конечно, – улыбаюсь. – Мне для тебя ничего не жалко. Это правда. Сестер я люблю, пожалуй, больше всех на свете. И они, к счастью, отвечают мне взаимностью. – Спасибо, Ди! Ты супер! – взвизгивает Надира, заключая меня в объятия. Ну надо же, всего лишь какое-то копеечное колечко, а у малой столько эмоций. – Диора Рустамовна, – коротко постучав, в комнату заглядывает одна из домработниц, – гости приехали. Ваша мама велела передать, чтобы вы с девочками спускались к столу. – Спасибо, Мария, – киваю я. – Мы скоро будем. Домработница скрывается из виду, а я перевожу взгляд на сестер: – Ну что, обезьянки, готовы превратиться в воспитанных дам? – Готовы, – без энтузиазма ворчит Надира, направляясь на выход. У нее сейчас стадия подросткового бунта, поэтому она особенно остро ненавидит всю ту официальщину, к которой нас день за днем принуждает отец. Благо Надире хватает ума не высказывать родителям свое недовольство. В основном она бурчит только себе под нос. Ну и мне время от времени жалуется. А вот маленькая Гульнара, наоборот, рада возможности почувствовать себя принцессой. На ней пышное воздушное платьице с несколькими слоями тюля и красивая диадема из белого золота. Мать балует ее даже больше, чем меня в свое время. Что сказать? Поздние дети, как правило, особенно любимы. Спускаемся по лестнице и здороваемся с гостями. Отец, сидящий во главе стола, проходится по нам с сестрами строгим оценивающим взором, а затем снисходительно улыбается. Очевидно, наш внешний вид его удовлетворил. – Познакомься, Амир, – обращается он к своему другу, седовласому мужчине в синем костюме. – Это моя старшая дочь, Диора. Изучает международное право, учится на отлично. – Красавица. Вся в тебя, Рустам, – одобрительно изрекает этот самый Амир. Потом отец представляет гостям Надиру и Гульнару, и мы, стойко выдержав свою норму общественного внимания, наконец занимаем отведенные нам места. Беседа за столом идет неспешно. Разговаривают в основном мужчины. Женщины молчат и лишь изредка поддакивают. На подобного рода мероприятиях я всегда стараюсь лишний раз не отсвечивать. Спокойно ем, потягиваю излюбленный апельсиновый фреш и считаю минуты до окончания унылого действа. Правда в этот раз я страдаю не столько от скуки, сколько от раздражения. Старший сын папиного друга по имени Алишер вот-вот дырку у меня во лбу просверлит. Пялится так, словно впервые в жизни женщину увидел. В целом, мужской интерес для меня не новость, однако откровенную назойливость я на дух не переношу. А этот Алишер именно назойлив: смотрит неотрывно, аномально долго не моргая. Да и вилку как-то порнографично облизывает... Не пойму, он ест или меня соблазняет? Воспользовавшись паузой, связанной со сменой блюд, я извиняюсь и покидаю просторную столовую. У меня есть примерно десять минут, чтобы перевести дух и отдохнуть от скучного общества малознакомых людей. Миную длинный холл и, поднявшись по лестнице, выхожу на широкий балкон, который находится на третьем этаже. Вид отсюда восхитительный. Особенно в закатные часы. Тонущее в горизонте солнце освещает землю мягким пурпурно-оранжевым светом, а полупрозрачные облака-паутинки, неспешно плывут по небосводу, вызывая в душе упоительное чувство умиротворения. – Не побеспокою? – раздается за спиной. Упоительное, но, увы, недолговечное. Натягиваю дежурную улыбку о, обернувшись, цежу: – Ну что вы. – Так, может, перейдем на «ты»? – приблизившись, спрашивает Алишер. – Мы же вроде ровесники. – Давай, – вздыхаю я, поняв, что просто так этот парень не отстанет. Не сводя с меня глаз, он становится рядом и опирается на кованые перила. – Я не буду ходить вокруг да около. Тем более, что у нас не так много времени, – начинает он, набрав в легкие побольше воздуха. – Ты мне очень понравилась, Диора, и я бы хотел… – Помолвлена, – перебиваю я, не дав ему договорить. – Что? – растерянно хлопает ресницами. – Я помолвлена, – демонстрирую кольцо, которое уже столько раз спасало меня от нежелательных мужских поползновений. – Так что лучше не продолжай свою мысль. – Понятно… Мгновенно сникнув, Алишер понурит голову, и я с облегчением понимаю, что для него слово «помолвлена» не пустой звук. Он чтит традиции нашего народа и не станет переть напролом.