К тексту прикреплено фото моего забора. Такого самого, что ограждает наш дом от посторонних глаз. Когда до меня наконец доходит смысл прочитанного, кровь резко отливает от лица, а по телу разливается болезненная слабость. Не может быть! Этого просто не может быть! Как чертов демон узнал мой адрес? А мой номер телефона?! Кто он вообще такой? Я чувствую, как меня накрывает лавиной панического страха. Причем боюсь я вовсе не этого чокнутого парня, а того, что он в любую секунду может заявиться ко мне домой и предстать перед взором ничего не подозревающих родителей. Для него это плевое дело, я знаю! Он ведь на всю голову отбитый! Спрыгиваю с кровати и принимаюсь мерить комнату торопливыми шагами. Судорожно сжимаю виски, пытаясь придумать годный план действий. Так. Если я сейчас не спущусь к фонтану, демон с высокой долей вероятности придет сюда и обеспечит мне целый ворох проблем с охраной и родителями. Если спущусь, то мне придется с ним встретиться. С глазу на глаз. А вот о последствиях этой встречи можно лишь гадать… Телефон снова дзынькает и я, с трудом перебарывая ужас, беру его в руки. «У тебя пять минут, Шахерезада. Мы все равно увидимся. Вопрос лишь в том, на чьей территории: на нейтральной или на твоей». Ну точно псих! Конченный! И как я в случае чего буду объяснять отцу внезапное появление этого татуированного типа у нас на пороге?! Ума не приложу. Честно. Этот мерзавец ведь и наплести с три короба может… Скажет, что я сама его пригласила, и тогда мне точно конец. Расстрел на месте. Без суда и следствия. Обычно самые безумные решения принимаются молниеносно. И, как правило, именно они определяют нашу дальнейшую судьбу. Отправляю мобильник в карман домашних штанов, хватаю из шкафа первую попавшуюся кофту и, выбежав из комнаты, несусь вниз по лестнице. – Ты куда? – интересуется мама, мимо которой я пролетаю. – На пробежку, – выдумываю на ходу. – Не поздновато? – Я недолго, – бросаю я, а через секунду дверь за моей спиной захлопывается. Глава 7. Ранель Двенадцать лет назад. Маму взяли на работу. Теперь она будет помогать по хозяйству в доме какого-то безумно богатого дядьки. Когда родительница сообщала мне эту новость, то плакала и улыбалась одновременно. Я, если честно, не понимаю, как можно радоваться и вместе с тем грустить, но у женщин, видимо, в принципе более широкий спектр эмоций. Маму вдохновляла возможность заработать денег, но и прощаться с привычным местом ей было нелегко. Все же мы прожили в храме несколько лет. И временами даже по-своему были счастливы. В день отъезда мама собирает наши скудные пожитки в холщовый мешок, и я, сжав ладонями края, закидываю его за спину. Мы бредем по длинным, тускло освещенным коридорам храма и прощаемся со всеми, кто встречается нам на пути. Псаломщик, казначей, уборщица, продавщица из иконной лавки – мама одинаково мила с каждым и для каждого находит доброе слово. Наверное, поэтому ее здесь так любят. Родительница замирает у иконы Богородицы и принимается креститься, бубня молитву себе под нос. Стоя за ее спиной, я тоже по привычке совершаю крестное знамение, хотя, признаться откровенно, не испытываю никаких возвышенных чувств. Наверное, это странно слышать от человека, который до недавнего времени жил в храме, но я не слишком религиозен. Как-то пару лет назад я пробовал разговорить священника, задавая ему интересующие меня вопросы, но вразумительных ответов так и не получил. Алексей Павлович не смог объяснить, почему болеют и умирают невинные дети. Почему по отношению к кому-то Бог суров и справедлив, а для кого-то снова и снова делает поблажки. Как совместить восхваляемое христианством смирение и столь высоко ценимое среди сверстников умение постоять за себя. Как не потерять веру, когда жизнь наносит удар за ударом. Короче говоря, ежедневно контактируя с религией, я все больше и больше склонялся к мысли, что в церкви все специально устроено так, чтобы у прихожан формировался комплекс вины и неполноценности. Ну, сами посудите! Народ призывают соблюдать уйму запретов и табу, но жить с этими ограничениями практически невозможно. Поэтому и приходится бесконечно грешить. А потом винить себя, каяться и ждать прощения. Люди ходят на исповедь еженедельно, но в их жизнях годами ничего не меняется. Какой тогда в этом прок? Пока мама «разговаривает» с Девой Марией, я подавляю зевок и, озираясь по сторонам, делаю глубокий вдох. Что мне действительно нравится в церквях, так это запах. Можете не верить, но у каждого собора, храма и даже маленькой часовенки есть свой собственный душистый портрет, составленный из множества ароматных мазков. Например, в «нашем» храме это ладан, мирра, свечной воск и немного лаванды, которой приправлена вода для крапления. – Все, сынок, пойдем, – негромко говорит мама, переводя на меня влажный от молитвы взгляд. – Нас уже ждут. Дорога до дома богача, как я мысленно величаю маминого нового работодателя, занимает чуть больше часа. Мы минуем редкий лесок, огораживающий храм от городской суеты, проходим через центральную площадь и минут двадцать плетемся по так называемой Ключинке, благоустроенному частному сектору, где живет высшая прослойка общества. Я и раньше бывал в этом райончике и видал немало роскоши, но особняк Каримовых поистине поражает воображение. Это гребаный двухэтажный дворец, от одного только взгляда на который потеют ладони и предательски сосет под ложечкой. Потупив голову, смотрю на ободранные носы своих изношенных кроссовок и впервые в жизни остро ощущаю собственную ущербность. На фоне окружающего великолепия наша с мамой нищета как никогда ярко бросается в глаза. Мы не из этого мира. И находимся здесь только потому, что богачи сами не чистят свои сортиры. – Здравствуйте! Вы же Ольга? – к нам приближается женщина в аккуратном белом передничке. – Добрый день, да, – кивает мама. – А это мой сын, Ранель. – Очень приятно, – женщина проходится по мне вежливым, но прохладным взглядом и снова фокусируется на матери. – Напоминаю, что меня зовут Инесса. Мы с вами общались на собеседовании. Пойдемте, я покажу вам место, где вы будете жить. Домик для прислуги представляет собой небольшое, но вполне уютное одноэтажное здание. Здесь есть несколько спален, туалет и даже душевая. По сравнению с мастерской в храме отведенная нам с мамой комната – натуральные хоромы. С трудом верится, что отныне мы будем спать на настоящих кроватях, а не на прохудившихся матрасах, брошенных прямо на пол. – Ну что ж, осваивайтесь и приводите себя в порядок, – инструктирует Инесса. – К рабочим обязанностям приступаете завтра с самого утра. Поэтому в шесть ноль-ноль жду вас на кухне. – Хорошо, – немного смущенно отзывается мать. – Спасибо вам. Инесса озаряет нас дежурной улыбкой, а затем оставляет наедине. – Ну вот, это наш новый дом, – провозглашает родительница, осторожно присаживаясь на краешек кровати. – Как тебе тут, Ранель? Нравится? – Угу, – отвечаю я, приближаясь к небольшому створчатому окну. – Прикольное место. Внезапно мой взор, бесцельно блуждающий по огромной придомовой лужайке, цепляется за маленькую розовую фигурку вдали. Подавшись вперед, облокачиваюсь на подоконник и напрягаю зрение: кажется, это девочка. Да-да, точно. Прыгающая на скакалке девочка в нарядном малиновом платьице. Она вся такая легкая и воздушная, что уголки моих губ сами собой ползут вверх. Смотрю на нее – и во все тридцать два щерюсь. Потому что прыгает классно. Потому что платье у нее красивое. Потому что темные волосы на ветру живописно развеваются… – Ранель, – мамин голос выдергивает из радужных мыслей, – тебе надо помыться и постирать одежду. В грязном тут не ходи. А то хозяин заругать может. – Ладно, ма. – Ну иди! Чего стоишь? – торопит она. – Душ прямо по коридору и налево. Нехотя отлипаю от окна и принимаю из маминых рук чистое полотенце. Я все еще не понял, нравятся мне происходящие перемены или нет. Но отчего-то кажется, что жизнь в новом доме будет куда веселее, чем в храме. Глава 8. Диора Накинув на голову капюшон, торопливо вышагиваю по поселку. Постоянно озираюсь по сторонам, словно какая-то мошенница в бегах. Хотя, если честно именно так я себя и ощущаю: преступницей, нарушительницей закона, лгуньей. Я обещала отцу быть благоразумной. Обещала себе никогда впредь не связываться с демоном. Но, несмотря на это, добровольно покинула дом и иду навстречу неизвестности. Что со мной творится? Может, зеленоглазому бесу и впрямь удалось меня загипнотизировать? Останавливаюсь у назначенного места и в замешательстве оглядываюсь вокруг. Тут никого нет. Ни души. Только я и тихо плещущаяся вода. Неужели все эти сообщения были лишь дурацким розыгрышем, и я зря поверила написанному? Медленно обхожу фонтан по периметру и окончательно убеждаюсь, что я здесь одна. Повелась на нелепую провокацию и теперь чувствую себя глупо. Демон не искал встречи, он просто решил поглумиться надо мной. А я как последняя дура уши развесила. Стиснув кулаки от злости и бессилия, устремляюсь обратно в дом. Надо заблокировать номер мерзавца и рассказать обо всем отцу. Потому что сама я с его пагубным влиянием явно не справляюсь. Каждый раз, когда демон появляется на горизонте, я напрочь теряю трезвость мышления. Принимаю странные необдуманные решения, а потом чувствую себя ничтожеством. Покинув фонтанную площадь, прохожу мимо небольшого парка, когда вдруг чьи-то руки обхватывают мои плечи, сгребают в охапку и силой затаскивают в кусты. Все это происходит так молниеносно, что я даже пикнуть не успеваю. Ориентация в пространстве возвращается лишь через секунд десять, когда я оказываюсь в прохладной лесной сени. Спина прижата к дереву, перед лицом – полыхающие опасностью зеленые глаза. – Ты в своем уме?! – шиплю разъяренно. Демон стоит близко. Недопустимо близко. Табачно-ментоловый аромат щекочет ноздри и вырубает мозги. Горячее дыхание поднимает дыбом даже самые крошечные волоски на теле. Пристальный немигающимй взгляд обезоруживает. Ладони парня расположены на моей талии. Лежат, но не удерживают. И это создает иллюзию, что при желании я в любой момент смогу уйти. Рассеять демонические чары и вырваться из ментального капкана. Однако тихий внутренний голос подсказывает, что свобода мнима и обманчива. Я угодила в тиски зверя. И просто так мне отсюда не выбраться. – Лифчик не надела, – произносит он, фокусируя внимание на моем тонком домашнем топе, виднеющимся из-под расстегнутого худи. – Послушная девочка. В голосе демона слышится одобрение, а я вспыхиваю негодованием. Неужели он думает, что я не надела белье специально для него?! – Не обольщайся, – фыркаю я. – Я просто так торопилась, что об одежде даже не подумала. – Не терпелось меня увидеть? – его губы растягиваются в лукавой ухмылке. – Не терпелось сказать, чтобы ты шел лесом! И чтобы оставил меня в покое!