Я мечтал встретить Новый год с ней, но, надеюсь, это не из-за моего желания произошли все дальнейшие события. Когда мы покинули город, я поехал не по трассе, а по такой небольшой дороге, где меньше машин. Решил срезать. Но как они об этом узнали, что мы поедем именно так? Понять не могу. Сворачиваю на проселочную дорогу, колёса наезжают на что-то (скорее всего, цепь для проколки шин), я понимаю — колеса спускает. А запаска только одна. Впереди три машины дорогой марки стоят. Перекрыли. Начинают оттуда выходить парни. Нехилые такие парни. Соня испугалась, крикнула: «Что происходит, кто это?» Я бы и сам хотел знать. Сначала подумал — хотят угнать машину. Велел сидеть ей тихо, не волноваться. Типа со всем разберусь. Вот дурак только — надо было ее закрыть там, не догадался. Сам вышел навстречу. Да, колеса сильно спущены. Плохи дела, далеко на таких не уедем. Подхожу к парням, спокойно спрашиваю: — Что происходит? Вы зачем дорогу перегородили? Сзади подъезжает ещё одна машина. Вижу, кто-то выбегает и к двери, где Соня сидит, бежит. Тут все понял. Это не угон машины. Это похищение человека. Моего любимого человека. Взорвался и начал лупить по ним. Дрались они тоже неплохо, но не так хорошо, как я. Быстро я их уложил. Четверых. Хотя пару ударов пропустил — все думал, что надо успеть к Соне, пока ее из машины не вытащили. Оборачиваюсь: а ее как раз выведи из машины. Подбегаю и начинаю этому руку выкручивать. Соня кричит. А этот говорит: — Отпусти, отпусти, больно, я все понял. Не знаю, что он понял. Что девушек из машины нельзя похищать? Ещё больше скрутил. Соня дотронулась до моей спины: — Они уезжают, отпусти его. Пусть оставят нас в покое! Я послушался. И правда, как только отпустил, он сел в машину с тонированными окнами и удрал. Трус. Впереди тоже машины разъехались. Получается, все в разные стороны. Соня прижалась ко мне и заплакала. А я не мог отойти, все тело трясло от адреналина. Но она обнимала меня, и я успокаивался. Когда совсем перестал трястись, она тоже затихла. Я начал думать, что делать? На улице все ещё метёт. У неё все волосы в снегу. Сказал: — Садись в машину, а то простудишься. Я сейчас что-нибудь придумаю. Ехать дальше не можем. Проколоты шины. Я почувствовал боль в рёбрах, когда шевельнулся. Соня ахнула: — У тебя кровь идет! Надо срочно к врачу, сейчас, сейчас я позвоню! Я остановил ее: — Отсюда недалеко мое село. Я могу позвонить другу. Моя мама врач, она поможет. Ты не против? — Нет, нет, конечно, звони. Я позвонил лучшему другу — Мишке, он живет от нас через два дома. Он велел ждать, скоро будет. София Если раньше мне только казалось, что я попала в другую жизнь, то сейчас это произошло по-настоящему. Какие-то непонятные отморозки перегородили нам дорогу. Я сначала просто подумала — ну машина у них сломалась, все обойдётся. Потом когда они начали бить Петю, я запаниковала. Что им нужно, хотят угнать машину? Сколько лет папа твердил, что мне нужен телохранитель, я всегда с ним спорила — никогда никто не нападал на моих знакомых и на меня не нападут. «Это только в фильмах показывают похищения, в жизни такое не случается», — говорила я. И вот теперь на моих глазах избивают Петю. Хотела выйти крикнуть кому-нибудь помочь, или подбежать спросить «что же они делают», но увидела, что он и без меня хорошо справляется, отбросил их непонятными приёмами на раз-два, стало даже как-то спокойно: сейчас он сядет в машину, и мы уедем. Тут дверь в машину открылась, я вздрогнула, непонятный мужик схватил меня за руку и начал тащить. Я пыталась вырваться, но он держал крепко. За две секунды к нам подлетел Пётр и освободил меня. А тому больно сжал руку. Впереди валялись побитые «бандиты», затем они встали и начали разбегаться по машинам, я попросила Петра отпустить и этого… А дальше все как в тумане. Когда все разъехалось, тут только и поняла, как сильно я перепугалась, слёзы сами начали течь. А меня всю трясло, и его тоже трясло, и все, что мы могли сделать — это стоять и обниматься. Потом я увидела кровь. Поняла: он ведь спас меня сегодня, я не могу допустить, чтобы с ним что-то случилось. Хотела вызвать скорую, но почему-то послушалась его: сказал, что поедем к его родным, за нами приедет какой-то друг. На улице шёл сильный снег, мы с ним сели в машину, на заднее сиденье. И все также обнимались. Не знаю — теперь он для меня точно не просто водитель. Хотя, может быть, завтра я отойду от шока и смогу относиться к нему по-прежнему, но сейчас он как будто стал мне самым близким человеком. Друг появился через десять минут на телеге с лошадью. Не знала, что в 21 веке кто-то ещё ездит на лошади. — Здорово, дружище, — поздоровался он с Петром. — Метель, только на лошади и доедешь. Мы с Петей забрались в телегу и поехали. — Как ты себя чувствуешь, у тебя все хорошо? — спрашивал он у меня, хотя вообще-то этот вопрос уместно было бы задавать мне. — Со мной все хорошо, а тебе очень больно? — спрашивала я. — Да ерунда же говорю, царапина, не заметил даже, как он меня чиркнул и что это было, может, и не нож вовсе, — говорил он, а сам покрывался испариной, а, может быть, это был просто снег, который быстро таял на его горячем лбу. — Спасибо тебе, я даже не знала, что ты так хорошо дерёшься. — Каждый мужчина должен уметь постоять за свою женщину. Я решила, что он бредит, наверное, поднялась температура. И скорее всего, он что-то другое хотел сказать. Но в груди разлилось тепло. Даже не думала, что меня такое может тронуть: «постоять за свою женщину». Наверное, раньше бы я рассмеялась, а теперь несмешно. Мы заехали в село. Никогда раньше не была в таких местах. Если честно, я вообще не думала, что в наше время кто-то ещё живет не в городе, а в таких вот местах — где несколько улиц маленьких домиков, один магазин, животные на улице… За эту командировку я вообще много нового узнала. Пожалуй, в культурном плане для моего кругозора это оказалось полезнее, чем съездить в очередной раз на Бали. Мы подъехали к маленькому зелёному дому, у калитки стояла какая-то женщина и трое мальчиков разных возрастов: самому младшему на вид было года четыре, а самому старшему лет пятнадцать. Пётр собрался с духом, встал, спрятал свою рану за курткой, улыбался и здоровался со всеми, как будто мы просто заскочили в гости: — Привет, как я по вам соскучился! — обнимал всех и улыбался, я засмотрелась на его улыбку. Со мной он чаще всего серьёзный. Не знала, что улыбка у него такая красивая. Потом он обратился ко мне: — София, знакомься это моя мама и три брата: Сашка, Гришка, Пашка. Я улыбнулась и сказала «очень приятно», хотя вообще-то мне хотелось побыстрее прекратить этот цирк. У него рана, а мы стоим и обнимаемся на улице. Но наконец, мы прошли в дом, там он снял куртку, и его мама сама все увидела. — Батюшки, это что такое, откуда, сразу надо было сказать, идём в комнату, посмотрю. Они вдвоём ушли в комнату. Я с тремя его братьями прошла в помещение, что-то типа гостиной, и присела на диван. Они с любопытством уставились на меня. Так вот, значит, о какой семье он говорил. О маме и братьях. А я нафантазировала: жена, дети… Я непроизвольно улыбнулась, а мальчики расценили это, как готовность начать разговор. — Вы очень красивая. А откуда вы приехали? А вы вместе с Петькой работаете? — говорили они, перебивая друг друга. — Спасибо, да, работаем, приехала из Москвы, — терпеливо отвечала я на их расспросы. Наконец, из комнаты вышел Петя с матерью, я даже встала, его мама посмотрела на меня и начала говорить: — Не волнуйся так, жить будет, ничего серьезного, вскользь задело чем-то как будто оцарапало. Ну и история приключилась, конечно. Потом женщина подошла ко мне поближе: — Давайте ещё раз познакомимся, меня зовут Анна Матвеевна, я мама Пети. А вас Софией звать? Я кивнула. — Ну, располагайтесь, чувствуй себя как дома, я пойду нам покушать накрою. Затем мы встретились глазами с Петей. Он смущённо улыбнулся, как будто в чем-то был виноват. И сказал: — Я только что пытался дозвониться в ремонт, под Новый год никто не хочет ехать менять колёса, а у нас только одна запаска, да ещё и метёт. Придётся нам пока здесь остаться. — Почему ты переживаешь о такой ерунде? С тобой точно все хорошо? — спросила я. — Лучше не бывает, — ответил он. Глава 12