Не хочу знать. 1.9 История еще одного моего столкновения, кстати, тоже не завершилась просто так. «Прости, я растерялся, — написал мне Пашка часов в девять вечера. — Это был твой брат — рядом с тобой? Вы совсем не похожи». Никакой это был не Илья, конечно. Я так и ответила: «нет, это был его друг… Илья нас бросил и убежал, он вернулся, как только ты немного отошел, чуть-чуть не успели познакомиться. но мы с моим братом тоже не похожи, кстати». «Понятно. Гуляли втроем?=)» И вот попробуй пойми, что он прячет за этой улыбочкой. «нет, мы его случайно встретили….» Как будто оправдываюсь. «Хорошо. Я так и подумал. Мы завтра на дачу уезжаем, но во вторник вернемся. Не хочешь прогуляться, например, в среду, пока тепло?» В памяти всплыли слова Ника, будь он неладен. Что-то там про томительные взгляды и сроки длиною в полгода. А потом этот Ник еще на фантазию жалуется. Хотя, скажем по правде, у него ну чересчур богатая фантазия. Я молчала минут пять, потом все же выдала: «можно, если будет время». «Здорово! =) в таком случае, я напишу во вторник, если ты не против». «хорошо, я не против». Это же мой Пашка. Мало ли что про него придумали. Нику бы я вообще доверять не стала. Трепло он. Ничего мне не обещал, вообще ничего, но все равно знаю, что трепло. Я таких ненадежных вижу за километр, спасибо жизненному опыту. Но как же все-таки к ним тянет!.. Точно мотылёчка к пылающему огоньку. Нет, даже не к лампочке, прицепленной примерно к центру гаражного потолка. При столкновении с лампочкой мотылек все еще имеет весьма неплохие шансы на выживание. При встрече с открытым огнем — нет у глупого никаких шансов. * * * Будь моя воля, я бы писала стихи постоянно. Нашла бы время, позаимствовав его от залипания в социальных сетях, просмотра роликов, разглядывания стены перед сном. За последнее, конечно, особенно обидно, но ничего не поделаешь. Но чем старше я становлюсь, тем яснее осознаю одну вещь: написание стихов — это тоже работа, и она требует затраты определенных ресурсов. Я не знаток компьютерных игр. Сейчас к ним вообще никакого отношения не имею. А класса до седьмого (пока братец не стал слишком взрослым) мне иногда удавалось постоять у Ильи за плечом, наблюдая за творящейся на экране чертовщиной. Изредка он даже передавал мне клавиатуру. Включал, значит, режим дуэли, где нужно было сразиться со злодеем, которым управляет компьютер. И смеялся, наблюдая за тем, как я сначала выписываю комбинации для ударов на отдельный листок, а затем хаотично жму на все кнопки подряд. Но эту вот полосочку в левом нижнем углу помню отлично. Герою нужно было некоторое время… ну пусть активно существовать, прежде чем эта полоска наберется полностью, и можно будет совершить суператаку. Один яркий всплеск, и пожалуйста, нужно ждать вновь, часто очень долго. Так вот, суператака — это в какой-то степени появление стихотворения. А все предшествующее и последующее — то время, когда ничего написать не получается. Ещё не настолько велик груз накопленных мыслей и прожитых чувств, чтобы его на целое стихотворение хватило. Время от времени в перерывах между стихами могут возникать строчки. Но почти никогда не бывает так, чтобы я дописала их до чего-то цельного. Только если спустя время. И то лишь с таким условием, что затрагиваемая ими проблема будет все еще актуальна. Иногда на то, чтобы накопить энергию, уходит очень много времени, вплоть до полугода. Устанавливается период молчания и осмысливания. И что-то мне подсказывает — как только закончится лето, начнется один из таких периодов. Слишком много мне нужно будет переварить и осознать, прежде чем я смогу подобрать к этому слова. * * * Нет, пожалуй, от рассматривания стен я никогда не смогу отказаться полностью. Близится четыре часа утра. По-хорошему, половина ночи осталась позади, а я все никак не могу уснуть, продолжаю думать над нашим последним прощанием, что случилось уже несколько часов назад, но до сих пор не может меня отпустить. И нескоро еще отпустит. «Ну, до скорого», — бросил Ник прежде, чем я направилась к магазину, а он по своим делам, тем ли, что я заметила после (надеюсь, с той девушкой был все же не он), или еще по каким-то другим. Махнул рукой, будто отпускал на все четыре стороны. И ушел в своем направлении. Видимо, в пятом. Открыл новое измерение. Зато я почему-то еще несколько минут простояла на том же самом месте, глядя ему вслед, как завороженная. И в голове уже начинало зарождаться осознание: влипла я по-крупному. Осталось теперь понять, что с этим делать. А это «до скорого», так невзначай брошенное, грозило растянуться на длинный, слишком мучительный период ожидания. Но об этом, конечно, я могла пока только догадываться. * * * Н. (от Н.): спасибо, что ты появился в моей жизни, пусть и на такой краткий миг. Я врастаю корнями в землю, от слёз сырую. На ветвях беспощадное солнце прожгло веснушки. Мне птенцы напевают искренне: «Аллилуйя», — там, в гнезде, на моей исклёванной черепушке. Мне б взлететь вместе с ними, но я родилась без крыльев. Нет хвоста, чтобы плыть, и колец — зарываться в почву. Растрепать бы мне листья — все те, что ещё не сгнили. Расцвести, — словно виски, дурманить умы прохожих. Так наполни меня! Пыль смахни, что несу веками,