— Встретила всё-таки достойного? И чего это с ним? Впервые в жизни стало стыдно? Нет, я — уж точно не та, из-за которой он стал бы беспокоиться. Играет, актёр. Надо было на актёра поступать, экстерном бы выпустился спустя полгода обучения. Гений непризнанный. — Да нет, — ответила я и вспомнила зеленющие глаза Ника. — Мне всё время какие попало встречаются. — Хочется пожелать тебе хорошего встретить, — Вадим покосился на меня. — Пожелай, если хочется, — великодушно пожала плечами. Он вздохнул. — Желаю. Ника, встреть самого хорошего. — Обязательно. Ты тоже повстречайся с такой, с которой будет интересно каждое мгновение. Без лишней скромности потянулась к его руке, чтобы забрать шопер. И случайно задела ладонь. Пальцы Вадима подались вперед, намереваясь коснуться моих. Но я вовремя выхватила шопер и закинула его на плечо. — До встречи, — сказал Вадим. И я ответила — пока. Ключи нашлись мгновенно, на самом верху кармана. Радует, что я не выронила их за время дороги. Спряталась в приятной прохладе подъезда, дала себя несколько мгновений спокойствия, чтобы осознать то, что только что произошло. И с удивлением поняла, что прикосновение к Вадиму прошло бесследно, как если бы я потрогала стол или какую-нибудь табуретку, подогретую солнышком или чьими-то ногами. Обида ещё не прошла, но любовь уже осталась позади. А следом за этим подумалось — значит, теперь я должна от других прикосновений трепетать. Энергия трепетания ведь никуда не уходит. Вообще любая энергия. Я знаю. Как-никак, брат у меня — практически физик, почти программист. * * * Я провела на кухне основательных два часа и приготовила целую гору шоколадных круассанов (очень вкусных, проверено собственнолично). И только потом спросила у Ильи, зачем же ему «что-нибудь съедобное». В то, что он их пойдет раздавать их всем нуждающимся, верилось с трудом. Я бы скорее поверила в то, что он схомячит всю эту гору в одно лицо. И тут внезапно выяснилось — Илья взял с меня пример, хороший уж или нет, не знаю. Для кого, наверное, как. В общем, он вдохновился нашими с Полинкой и Олей посиделками. И решил устроить свои собственные — суровые мужские. Это было удивительно уже потому, что Илья никогда никого не приводит в гости, сам уматывается. Говорит, нас здесь слишком много, и, если сюда привести кого-нибудь еще, квартира не выдержит и взорвется. Я у него интересуюсь — а как же мои подруги? А Илья говорит, что я сравниваю мух и слонов. Не потому что мои девочки — мухи, а потому, что занимают куда меньшее пространство, чем эквивалентное количество его друзей. Но сегодня родители заняты допоздна — папа все еще не вышел в отпуск, а мама вернулась на работу, после которой у неё к тому же было репетиторство до вечера (это я ее так загрузила, добрая дочь). Из лишних людей осталась только я, и ту приспособили для полезного дела. Я провозилась на кухне еще час, чтобы сделать тосты — мои круассаны суровые парни наверняка засмеют, надо было у Ильи сразу целевую аудиторию уточнить. Резала колбасу и сыр, поджаривала хлеб, всё как обычно, и все-таки еда летала во все стороны, что-то падало, что-то проливалось. Было волнительно. А вдруг он придет? Уже вернулся — и придет? Что мне ему сказать? И… как случайно коснуться? Теорию одну проверить надо… Он не пришел. Их, Илюшкиных друзей, оказалось всего двое. Заявились они ровно в тот момент, когда я заканчивала уборку на кухне — подметала пол, хотя понимала прекрасно, что после себя эти товарищи оставят куда больше мусора, чем успело скопиться на кухне. Дорога в комнату-убежище пролегала через прихожую, и столкнуться с ними я была вынуждена. Единственный вариант, при котором я бы этого избежала — если бы все они сначала дружно завалились в комнату к Илье. Но в квартире основательно поселились ароматы моей готовки, и — так Илья говорит — надо быть совсем уж сытым, чтобы в такие моменты идти куда-либо, кроме кухни. Мы встретились на полпути. Илья с товарищами только что покинули прихожую, а я кухню. Да так и застыли в коридорчике с ванной и туалетом в легком полумраке. Гогот тут же стих, Ника испортила всем настроение одним своим видом. — Ника, привет, — Илья разулыбался так, будто не видел меня пару месяцев, хотя всего лишь час назад я отчитывала его за то, что он не сказал мне о гостях заранее. — Хочу познакомить тебя с моими друзьями. Насытилась я уже такими знакомствами, хватит. Это мне хотелось сказать, но вежливость не позволила. — Ника, это Саша. Саша, это Ника. Ника, это Саша, Саша, это Ника. И нет, это не он два раза повторил одно и то же, будто считал и сестру, и друга за умственно отсталых. Просто оба его приятеля оказались Сашами. И если существование Ника я предполагала, поскольку они с Ильей общались со школы, то Саши были мне в новинку. Образное, на самом деле, имя. Мне сразу представляется высокий худой мальчик, у него бледное лицо, чуть-чуть веснушек на носу, а любимый предмет гардероба — серая водолазка, которая висит на худых плечах. Вплоть до того, пока он не станет совсем взрослым, над ним воркует мама — мальчик болеет чуть чаще остальных. И еще он обязательно гений, причем гениальность его может касаться как игры на фортепиано, так и, например, физики. Эти-то наверняка технари, раз с Ильей дружат. Ведь всех остальных он осуждает, как мы уже успели понять. Но с описанием внешности не совпадают. По крайней мере, на них нет водолазок. Хотя это еще ничего не значит — никто не носит водолазки в конце июля. — Очень приятно, — сказала я. И протянула ладонь — для рукопожатий, а не для поцелуев, разглядывая их исподтишка. Первым мою руку пожал тот Саша, что выше. Пальцы у него были холодными даже в такую жару. Волосы — светлые и короткие, на лице — круглые очки с черной оправой. А второй не носил очков, и волосы у него были темные, заправленные за уши. А глаза — хамелеоны, в сумраке кажутся темными, но, стоит выйти на солнышко, окажется, что они серые, почти как мои. Забавно наблюдать за их неловким молчанием. Как будто я высокоманерная дама лет семидесяти. Вот был бы здесь Ник… он бы наверняка разрядил обстановку. Пошутил бы как-нибудь по-дурацки. Как обычно. Но его почему-то решили не звать. Впрочем, справедливо — меньше народу, больше кислороду, тостов, круассанов. А я тоже хороша. Засмущалась. Пикнула: — Хорошо провести время. Илья, я к себе, — и скрылась за дверью собственной комнаты. Могла ведь остаться. Посмущалась бы еще немного, но потом Илья обязательно взял бы всё в свои руки и нашел темы, которые интересны всем нам. Могла, но сразу же убежала, и никто не успел мне ничего предложить, даже если хотел. Время, видимо, они и правда проводили неплохо (я видела, когда шла в туалет). Стулья расставили по всей кухне и заполнили собой все скромное пространство. Тостов парочка еще осталась, а вот круассанов уже не наблюдалось. Благо, несколько экземпляров я спрятала в холодильник, чтобы родителей угостить… Обсуждали недавно вышедшую игру. А не свои умные технарские штуки, как хотелось бы предположить. Илья махнул мне рукой — он единственный сидел лицом к коридору; и я махнула в ответ, но заходить в кухню все равно не стала. Они не слишком долго прогостили. Ушли минут за пять до того, как вернулся с работы папа. А я даже проводить не вышла. Впрочем, Илья тоже никогда моих подружек не провожает. Более того, он не всегда знает, что сейчас они у нас в гостях. Илья заглянул ко мне, стоило квартире опустеть. Спросил, всё ли нормально, а я молча оторвала взгляд от книжки, с которой провела весь вечер, и Илья кивнул также без слов. Мол, конечно же, в порядке, Ника ведь ушла в мир грёз. А книжка, меж тем, была очень даже интересная. Детектив в антураже викторианской Англии с примесью магии. Герои попадали в неприятности — но как же ловко из них выпутывались. Кто-то без приключений не может просто-напросто прокатиться на мотоцикле. Кстати, о мотоциклах и мотоциклистах. Я ведь обещала, что эта история будет именно о них. Он написал мне одно-единственное сообщение, уже когда я лежала в кровати: «завтра возвращаюсь». И я оставила его непрочитанным. А про себя подумала, засыпая, — какой же Илья бесстыжий, не дождался еще одного своего друга, совсем немного не дождался, прежде чем собираться компанией. Они ведь съели все до единого круассаны. А повторно их выпекать я пока не собираюсь. 3.2 Я поняла, что прятаться бесполезно. Если Пашка хочет что-то мне сказать, он это сделает. Всё это время, пока я из кожи вон лезла, неведомо кому демонстрируя, как мне грустно и одиноко, он не переставал мне писать. Звал погулять, и в театр, и в кафешку, а я все время отмахивалась — мол, безумно занята, надо помочь маме, Илье, соседке с пятого этажа, бездомным котятам, да еще и погода, и настроение плохие, может быть, в следующий раз? Сама затянула нас в болото, омут неопределенности, а это часто куда страшнее, чем прямой выстрел в сердце. Ты вроде бы жив, но скован, не смеешь шагнуть ни влево, ни вправо, и всё, что остается — ждать погибели, а в тайне надеяться, что спастись все-таки возможно. Ник написал — я возвращаюсь, и я подумала, что неплохо бы и мне вернуться. Сбросить с себя болотную тину, пока я сама в нее не обратилась. Тщательно всё это обдумав, я написала Пашке уже в полдень следующего дня. Ответила на вопрос, который он задал еще предыдущим утром… Что-то про группу, которую он порекомендовал, а я так и не успела послушать. А следом добавила: «у меня, кстати, появилось побольше свободного времени. поэтому можем все-таки погулять, если ты хочешь». Пашка, наверное, сидел с телефоном в руках, готовый в любой момент разблокировать экран. Иначе не знаю, почему он ответил так быстро. «Можем!=) Разобралась с делами? У меня сейчас как раз нет заданий по работе». Вот так, месяц прошел, а он уже практику стал работой называть. Развивает полезные навыки, кропит над текстами и общается с будущими коллегами, пока я тут возглавляю театр одного актера. Добавил следом: «Можно сегодня, или в любой день на этой неделе =)»