И примчалась на встречу даже раньше девчонок — усталость мгновенно куда-то улетучилась. Надела приталенное черное платье, новое пальто (бежевое и строгое), поправила кудри и подкрасила губы. Мама сказала, что я будто попала сюда прямиком из шестидесятых. А Илья без лишней скорости поинтересовался, куда это я такая собралась. — К девочкам! Кто много знает, тот плохо спит. — Передавай им привет, — не отставал Илья. — Передам им радостную новость, ты наконец-то признался, что балбес! А подружки мои были еще в сто раз краше, чем я. Полина каким-то совершенно необыкновенным образом сделала пробор, еще и украсила волосы жемчужной заколкой, так что стала напоминать дикую кошку. А у Оли, напротив, была голливудская волна и невероятно красивые бежевые брюки. Стало вдруг даже жалко, что мы, такие чудесные, идем всего лишь в полутемный бар, а не на красную ковровую дорожку. Я была вовлечена в момент, с радостью поддерживала разговор, много смеялась — совсем не походила на ту себя, какой предстала на собеседовании в конце прошлой недели. Как сильно компания может менять твое поведение, страшно представить! И все же нечто во мне было не таким, как прежде — год назад или даже три месяца, пока мы еще не вышли на каникулы. Никто ничего не заподозрил, и все же я вглядывалась в лицо каждому встречному что по пути к бару, что внутри него. Ведь Ник живет совсем неподалеку отсюда. Почему бы ему не пройтись по этим тротуарам в тот же момент, когда проходим по ним мы? Почему бы не собраться в этом баре с кем-нибудь на пару, отдохнуть после тяжелой недели… Даже если с девушкой. Той, зеленоволосой, или новой — не сомневаюсь, что у него их большой ассортимент, самая настоящая палитра со всевозможными оттенками. Какого цвета я — и есть ли в ней вообще, не выброшена ли еще за ненадобностью? Наши встречи прервались так внезапно… Да, летом мы тоже виделись нечасто, но тому была причина, его отъезд. Зато сейчас и Ник, и я здесь, но будто бы назло друг другу ходим параллельными ли тропами, в разное ли время. А вдруг он уже видел меня, и неоднократно, просто решил не привлекать к себе внимание — после всех тех холодных слов, которыми мы обменялись в переписке? Ведь не может быть так, чтобы Ник просто взял и исчез с концами. Не стану докапываться до Ильи, но он у меня умный, наверняка смог бы посчитать, с какой вероятностью мы с Ником можем встретиться, если проводим время на одних и тех же улицах, ходим в одни заведения. И эта вероятность точно будет выше числа наших с Ником осенних встреч — точнее, их полного отсутствия. Мы с девочками заказали по пине коладе с кусочками ананаса на стеклянном бортике. Потом еще по одной… Сидели за столиком, чуть в отдалении от всех, болтали ногами и обсуждали все, что придет в голову. Начиная от преподавателей, приятных и не очень, и заканчивая вселенной, которая к кому-то справедлива, а к кому-то не то чтобы. Коктейли развязали язык — Полинке даже чуть больше, чем мне. — И какой во всем этом смысл, — говорила она грозно, сжимая кулак, — вот мы закончим учиться, и нам опять надо будет выставлять себя в лучшем свете, играть тех, кто на самом деле… не мы? Немы, — она фыркнула, — по сути, так и есть, мы можем много что сказать, но только если это будет вписываться в определенные границы дозволенного. Если представить область, в которой существуют все слова… Полинка приподнялась над диванчиком и обвела руками пространство, будто хотела нарисовать окружность самого большого из возможных размеров. Оля отклонилась, чтобы не получить локтем по лбу, и это получилось у нее как-то забавно, карикатурно. — То мы можем сказать многое, но все оно уместится вот здесь, — и Полинка сложила большой и указательный палец в круг диаметром сантиметра в четыре. — И так везде. Везде нужно себя продавать. Даже в любви… тем более в любви. — Нужно лишь встретить своего человека, — заметила Оля мягко. — Тогда будешь говорить обо всем и не придется выбирать слова. — Ты говоришь с Костей совсем не так, как с нами, — парировала Полинка. И это было абсолютной правдой. Стоило Оле встретиться с Костей, и она становилась куда более осторожной на слова, таинственной и нежной… Удивительно, что и думали мы в этот вечер с Полинкой об одном и том же. — Не хочешь потанцевать? Она вдруг хитро посмотрела на меня. Моя Полинка, всегда, со всеми и каждым, такая строгая. В обычное время я бы отказалась, но тут и моя натура пустилась в пляс: — Можно! — Я тогда здесь посижу, — Оля посмотрела на нас со смешком, как преподаватели смотрят на студентов, пытающихся выполнить их донельзя креативные задания. Музыка была знакомой и непривычной одновременно: в популярные песни добавили больше динамики и скорости, перемешали их так, что сложно было различить конец одной песни от начала другой. По небольшой танцевальной площадке носились разноцветные искры, не стесняясь задевать ни лицо, ни одежду, и от них удавалось спрятаться, даже когда закрываешь глаза. Когда закрываешь глаза, открывать их больше не хочется. Мерцает что-то незримое, бьет по ушам музыка, и ты будто погружаешься в транс. Хочется кружиться, и как попало двигать руками, и мотать головой, совсем не беспокоясь о бедной шее. Я все же иногда смотрела, на месте ли Полинка и не грозит ли кому смерть от моих танцев. А потом все прекратилось одномоментно. Точнее, так: и музыка, и мерцающий свет остались, но атмосфера рассеялась, как дым в чистом небе. Перед нами стояли двое парней, средний рост, темные волосы; на лицах застыли улыбки, но глаза были будто стеклянные, пьяные. Я невольно схватилась за Полинкино предплечье. — Одни тут отдыхаете? — спросил тот, что был в белой футболке. — Нет, не одни, — ответила Полинка. — Неужели кто-то нашел этих птичек раньше нас? — возмутился парень в красной рубашке. — Мы заняты, мы уходим. — Моя ладонь переместилась на Полинкино запястье. — А ты мне больше подружки понравилась, — заметил он же, глядя в мою сторону. — Кудри такие, ух! — Улыбнулся, и я поежилась, не было в этой улыбке ничего приятного. Конечно, мы сглупили, когда пошли прямиком к нашему столику. Надо было свернуть куда-нибудь в противоположную сторону, а затем слиться с толпой и уже так попасть к Оле. Нас бы в любом случае обнаружили, но так на поиски потребовалось бы чуть больше времени. Они шли за нами. Медленно — ускориться не позволял одурманенный вестибулярный аппарат. Но уверенно, как будто желали достичь цели… Какой? — Вызывай такси, — Полинка упала на диван. — Оля, вызывай скорее. — Что случилось? — подруга отвела взгляд от экрана мобильника. Пока мы не пришли, она активно с кем-то переписывалась… Может, с Костей? — Почему у вас такие напуганные лица? — К нам пьяные прицепились, — быстро объяснила Полина. — Оля, не тормози! Пожалуйста! — Давайте позовем охрану, — Оля серьезно посмотрела на нас. — Я не думаю, что они могут… — Идут, — шепнула я, и девчонки синхронно повернули голову. Белая футболка, красная рубашка. Белая рубашка, красная футболка. Все слилось, и сердце задергалось, будто в самом деле было птицей (запертой в крошечной клетке, но все равно рвущейся на свободу). Мне передался Полинкин страх, или же мы обе выпили непривычно много; однако отчего-то нам казалось, что, если мы сейчас попадемся в их лапы, когти хищников, спасения ждать не стоит. Метра четыре, не больше, и парни замерли. К ним подошел еще один, чуть ниже ростом, одетый в желтую толстовку; он что-то спросил у них, Белая футболка ему ответил, а потом Красная рубашка махнул в сторону нашего стола и (музыка затихла): — Сейчас, только украду эту принцессу. Оля быстро оценила обстановку. Посмотрела сначала на Полинку, потом на меня, и сказала одними губами: — Нас спрячут, и пойдем. Вновь взревела музыка. Мы рьяно подхватили сумочки, мир все еще продолжал жить по законам, отличным от наших. От преследователей нас укрыла компания человек из шести; не могу даже сказать, как они выглядели — было совсем не до того, чтобы рассматривать. Уже на пороге, перед коридором с гардеробной, я обернулась. Парни шли за нами. Номерок, на котором висела наша верхняя одежда, был у Оли. Гардеробщица шла медленно, шоркая ногами, как будто была заодно с нашими преследователями. Мы не стали одеваться, помчались на улицу в платьях. На выходе Оля потянулась к охраннику, крикнула ему — здесь пьяные, они опасны, — но охранник посмотрел на Олю так равнодушно, что мы поняли — помощи ждать не стоит. А на улице, как назло, пошел дождь. Мы кутались в пальто, не решаясь выйти из-под козырька. Но дверь за нами могла открыться в любой момент, и что тогда? — Ты заказала? — крикнула я. По сравнению с баром улица казалась удивительно безлюдной, и ушам требовалось время, чтобы привыкнуть к тишине. Она кивнула. — Еще четыре минуты. До этого вечера самыми долгими минутами в моей жизни были те, что я посвятила ожиданию ответных сообщений от Ника. Минуты ожидания такси переплюнули их с легкостью. Всё познается в сравнении, так что не всё хотелось бы познавать. Если бы кто-нибудь говорил хоть что-то, было бы проще. Но мы молчали, как загнанные в угол мышки. Будто, стоит издать хоть звук, и нас за хвосты вытянут из тени, поставят под свет фонарика, а там уже никак не притворишься кем-то другим, не спасешься. А на стоянке перед баром было пусто, как назло — ни единого человека, лишь несколько пустых машин. Когда мы только пришли сюда, улица казалась оживленнее самого бара. Зато сейчас — никаких свидетелей. Может, мы все-таки просчитались, когда решили выйти наружу? Может, проще было бы затеряться среди людей, выскользнуть через запасной выход? Они наверняка есть, и, если бы мы попросили… Дверь открылась резко, мы разбежались по сторонам, мыс Полинкой прыгнули вправо, а Оля влево. Мы могли держаться друг за друга, а что же делать Оле? Они замерли на крыльце. Красная рубашка, белая футболка, жёлтая толстовка. Замерли, вглядываясь в нас. Как будто хотели убедиться наверняка, что нашли именно того, кого хотели. Оля не дала им ничего сказать — вдруг бросилась вперед, к машинам, и Полинка потянула меня следом (сама я будто к асфальту приросла). Они пьяны, но и мы плохо ощущаем себя в пространстве, разве эта пробежка может закончиться чем-то хорошим? Не попадем ли мы всё-таки в ловушку, соблазнившись кусочком сыра (свободой)? — А ну-ка стоять! Оля знала, куда бежит. Светлая машина, как знак поражения, остановилась прямо перед нами. Оля мгновенно запрыгнула внутрь, вперёд, а мы с Полинкой за секунду оказались на заднем сидении. И машина сорвалась с места. За рулём была женщина лет сорока, чем-то похожая на Иру, и на душе стало в несколько раз спокойнее. — Неприятная история? — только и спросила она. — Кто-то выпил и решил, что… — Полинка замолкла на полуслове. Затем устало посмотрела на Олю и спросила: — А ты правда считаешь, что нам грозила опасность?