Через минуту перед полковником лежало четыре зелёных ящика. -Откройте их! Это что такое? Я вас спрашиваю, что это такое! Лишь в одном из ящиков лежал настоящий брусок динамита, в который и был воткнут взрыватель с бикфордовым шнуром, остальное при ближайшем рассмотрении оказалось брусками мыла, похожего цветом на тротил. Правда позже выяснилось, что даже это не оказалось мылом, а деревянными брусками, которые покрывал тонкий слой мыла, только чтобы придать им вид взрывчатки. Такая обманка оказалась во всех четырёх ящиках, а настоящая закладка была вмурована в опору моста, также, как и электрокабель для подрыва взрывчатки. -Получите ироды! — Выругался старшина с висячими украинскими усами. — Всё хлопцы, а теперь ходу, надо еще своих нагонять. Небольшая группа из пятерых бойцов скрытно покинула место наблюдения и рысцой припустила в лес догонять свой отряд. 23 июня 1941 года, Белоруссия. Первый день войны прошел практически по моему плану, по крайней мере в моём округе. Согласно моему приказа, пограничники еще ночью заняли места засад и как только первые немецкие части стали переправляться на нашу сторону, сразу открыли по ним огонь. Подолгу не задерживаясь на одном месте и не пытаясь остановить противника, они почти не несли потерь. Части прикрытия, которые по предвоенному плану должны были в случае чего выдвинутся к границе, прибыли на свои места ещё ночью и забылись коротким тревожным сном, прерванным звуками взрывов, это бомбили немецкие позиции наши самолёты, да открыла огонь полевая артиллерия. Как и пограничники, они не пытались сдержать врага, а лишь задержать его, нанеся при этом по возможности максимальный ущерб. Короткая сшибка на заранее подготовленной позиции и отход до следующего рубежа, не дожидаясь, пока обозлённые немцы обрушат на их позиции огонь артиллерии. Так продолжалось три дня, а потом немцы, продвинувшись примерно на сотню километров от границы, уперлись в первую линию нашей полевой обороны, которую строили всю весну. Эта линия представляла из себя три линии полевых укреплений из траншей, которые усилили бронекуполами. Конечно против тяжёлой артиллерии они не плясали, но полевую держали отлично. Вот тут немцам в первый раз и дали основательно по сопатке. Позади укреплений расположились новейшие гаубицы М-10 и М-30, которые можно было быстро транспортировать, разумеется с артиллерийскими тягачами и не медлительными тракторами, а специальными, мощными трёхосными тягачами, которые уже пару лет выпускали на построенный у нас американских автомобильных заводах, а кроме них были и 120 миллиметровые миномёты установленные в бронетранспортёрах, так что они приблизившись чуть ли не к самой передовой, наносили молниеносный мощный удар по противнику, минут за 5 -10 выпустив массу тяжёлых мин, после чего резво уезжали и когда чуть погодя немцы обрушивали на их позицию артиллерийский удар, то там уже ни кого не было. Бронетехнику пока мы тоже особо не светили, только лёгкую, пока было ещё рано выкладывать все свои козыри, я как рыбак, вываживал крупную рыбу, ждал, пока она основательно захватит наживку, прежде чем подсечь её. Ещё четыре дня немцы бессильно ломились вперёд, пока в одном месте я не позволил им прорвать нашу оборону. В образовавшийся прорыв радостно рванули немецкие танки с моторизованными частями, это был как раз 46-ой моторизованный корпус генерала танковых войск Генриха фон Фитингхофа в составе 10-ой танковой дивизии, моторизованной дивизии СС «Рейх» и моторизованного полка «Великая Германия». Немцы прорвались уже под вечер и не встречая ни какого сопротивления рванули вперёд, радостно думая, что наконец они смогут нанести свой коронный удар, выйдя в глубокий тыл наших войск и разгромив наши штабы и тылы. Перенаправить другие части к месту прорыва Гудериан уже не успевал, день клонился к концу, а рано утром мешок с 46-ым немецким моторизованным корпусом захлопнулся. Пройдя за оставшееся до ночи время порядка двух с половиной десятков километров, немцы уткнулись в следующую линию полевой обороны, полностью идентичную уже прорванной. Не став её атаковать на ночь глядя, генерал Генрих фон Фитингхоф приказал встать на ночёвку. Только удостоверившись, что в мою ловушку попал весь немецкий корпус, я отдал приказ захлопнуть её. 1 июля 1941 года, Белоруссия. Рано утром 1 июля части 1-го мехкорпуса захлопнули горловину мешка, при этом 1 танковый полк с двумя первыми механизированными полками заткнули собой образовавшуюся в ходе немецкого прорыва дыру, а два других танковых полка вместе с обоими механизированными дивизиями двинулись, как поршень, на прорвавшихся немцев. В это самое время, немецкие части готовились к прорыву нашей обороны, так получилось, что техника могла двигаться только в коридоре в пару километров шириной, а дальше по обе стороны были устроены засеки и противотанковые рвы, не давая противнику с ходу их преодолеть. Когда немцы утром построились для атаки, внезапно со стороны русских позиций послышался жуткий, скрежещущий звук и в небо стали взлетать сотни огненных стрел что бы спустя считанные секунды обрушится огненным дождём на немецкие войска. Если 1-й мехкорпус захлопнул мешок, то 2-ой мехкорпус встал на пути противника, остановив его. Вся артиллерия обоих мехкорпусов была сосредоточена тут, и сейчас первыми нанесли свой удар четыре дивизиона «Смерчей». Все 72 установки залпового огня обоих мехкорпусов за 40 секунд выпустили по скопившемуся для атаки противнику 2880 ракет. Всё огромное поле почти разом покрылось султанами взрывов, а спустя мгновения, к этому инферно присоединилась и артиллерия мехкорпусов. Здесь 4 полка тяжелой артиллерии в сумме насчитывали 144 орудия М-10 и М-30, которые работали по площади в 2-3 квадратных километра, а если к этому прибавить еще и работу миномётов, которых в общей сложности тоже было больше двух сотен, то можно было представить, что творилось на немецких позициях. Ровно десять минут наша артиллерия обрабатывала немцев, после чего она смолкла, и вперёд двинулись танки. КВ и Т-34 не встречая сопротивления, неумолимо, стальной стеной накатывались на немногих выживших немцев, всё поле было покрыто горящей немецкой техникой, а тут и там массово валялись тела немецких солдат, или их фрагменты. Генрих фон Фитингхоф неверяще смотрел в бинокль на происходящее, за какие-то десять минут его корпус перестал существовать, в такое просто невозможно было поверить, но так было. На месте его войск сейчас были только многочисленные дымы от горящей техники, а со стороны противника наступали танки, причем не те, про которые им говорили, а новые, явное тяжёлые, а ему теперь абсолютно нечем было их встретить. В этот момент к нему подбежал посыльный. -Господин генерал, пробитый нами вчера проход перерезан, а на нас с той стороны надвигаются русские танки, много, причём их сопровождает большое количество бронетранспортёров с пехотой. Это конец! — Только и подумал Генрих фон Фитингхоф. Мой корпус уничтожен, а спереди и сзади накатываются волны русских варваров. Генерал хотел застрелиться от такого позора, но ни как не мог на это решиться. Так в раздумьях его и застала передовая группа 2-го мехкорпуса. О происшедшем Гудериан узнал только на следующий день от немецких разведчиков фон Фитингхофа. Семеро солдат под командованием лейтенанта смогли вырваться из этой ловушки и ночью незаметно пересечь линию фронта. Жаль конечно, что наврядли такой финт получится снова, хотя полностью исключать подобное нельзя, но и так мы нанесли немцам очень болезненный урок. Как мы узнали позже, Гитлер объявил трёхдневный траур в рейхе по уничтоженному корпусу. Всё же мы уничтожили элиту немецких войск, сейчас в СС существует жесточайший отбор, и там служат только самые лучшие, это намного позже туда гребли уже всех подряд, даже недомерков. Спустя ещё пару дней я отдал приказ войскам на отход, занимаемые ими позиции пришли в негодность, хотя наши потери не очень большие, по ходам сообщения бойцов, когда нет угрозы атаки, отводят назад и в первой линии только пулемётчики и бойцы в потернах, которые надёжно защищены от полевой артиллерии противника. Этим простым действием мы сберегали бойцов. Зачем им было сидеть в окопах под вражеским обстрелом, если можно было просто отвести их на вторую линию окопов в сотне метров от первой по многочисленным ходам сообщений. Тем не менее за эти дни наши позиции были основательно разбиты немецкой артиллерией, хорошо ещё, что в воздухе был относительный паритет. Бомбёжки конечно есть, но не такие, когда враг полностью господствует в воздухе. Наши истребители гоняют немцев, хотя потери там огромные. Несмотря на то, что новые И-18 практически не уступают мессерам в скорости, а по вооружению даже их превосходят, вот только опыт… В основном немецкие лётчики пока превосходят большинство наших пилотов в мастерстве, но это не надолго, война учит быстро, и те, кто сейчас выживут, быстро станут опытными пилотами. Оба мехкорпуса после уничтожения нами 46-го моторизованного корпуса немцев, отошли назад к линии укрепрайонов и встали сразу за ними, правда не вместе. Они разошлись в стороны и стали в оперативном резерве. А тем временем в Москве приняли самолёт с Генрихом фон Фитингхофом, которого сразу после короткого допроса в Минске, отправили самолётом дальше в столицу, всё же это был первый немецкий генерал захваченный нами в плен в этой войне. Вот так к середине июля немцы наконец дошли до линии укрепрайонов, где и встали. В этот раз все укрепления были в полном порядке, полностью вооружены, а приданные им войска заняли свои позиции между дотами. Кроме этого линия обороны была усилена старыми танками, которые просто вкопали в землю, разумеется перед этим добронировав их башни. Пару дней немцы пробовали то тут, то там прорвать линию укреплений, но везде получили отлуп. Все их атаки были с лёгкостью отбиты, а когда они попытались поддержать их огнём тяжёлой артиллерии, то с ними тут же вступили в контрбатарейную борьбу заранее размещённые здесь дальнобойные гаубицы А-19 и МЛ-20. Новые М-10 и М-30, как имевшие меньшую дальность стрельбы, работали по атакующим немцам, а их более старые, но дальнобойные товарки боролись со своими коллегами с противоположной стороны. На третий день, подтянув резервы и немного разведав русские позиции, немцы при поддержке артиллерии пошли в атаку. Только и эта попытка с треском провалилась, сначала по ним отработали установки залпового огня, а затем к этому процессу присоединилась и артиллерия с миномётами. Через десять минут интенсивного обстрела, вперёд пошли танки, а сразу за ними бронетранспортёры. Поскольку в этот раз немцы атаковали на большей площади, то и плотность нашего огня была намного меньше, но и этого хватило, тем более, что сразу после этого в контратаку пошла бронетехника. КВ и Т-34 выбивали уцелевшие немецкие танки и подавляли немецкие полевые пушки, а бронетранспортёры и бойцы добивали немецкую пехоту. В итоге немецкая атака закончилась полным разгромом, но и мы увлекаться не стали, я командиров мехкорпусов с самого начала так накрутил, что они, продвинувшись вперёд километров на 5, повернули назад. Главное, что немцы опять основательно получили по своей наглой арийской морде. В принципе я мог бы тут держаться достаточно долго, но обстоятельства сложились так, что не всё тут зависело от меня. Ещё в прошлом году, на заседании генштаба, я предупреждал о ненадёжности прибалтов, но меня не захотели слушать. И вот теперь наступила расплата, на юге у Кирпоноса всё складывалось более менее. Хоть он, как и я отступал, но не было паники и беспорядочного отступления. Под Дубно даже нанесли сильнейший удар по немецким танкам, не в такой ловушке, что я устроил немцам у себя, но тем не менее не намного слабей. Не было той кучи разрозненных ударов разных частей под непрерывными бомбёжками немецкой авиации и того катастрофического разгрома, когда немцы с минимальными потерями разгромили намного большее количество наших танков. Пускай часть из них выбыла по техническим причинам, но ведь главное результат, а он был в пользу немцев. На этот раз 4-ый мехкорпус в полном составе, как паровой каток прошелся по вермахту, размазав в тонкий блин всё, что ему попалось по пути, и теперь Кирпонос уверенно держал фронт, а вот в Прибалтике наши дела шли отвратительно. Пусть и с небольшой задержкой, но немцы уверенно наступали там. Большая часть наших бойцов набранная в Прибалтике, в лучшем случае просто дезертировала, а часть из них даже пошла на службу немцам, видимо всё ни как не могла забыть своих немецких хозяев. Исторически со средних веков, с момента расцвета крестоносцев, Прибалтика была одним из их главных оплотов, и потом долгое время немцы в Прибалтике владели значительными землями. Проблемы в Прибалтике создали угрозу моему Западному флангу, а кроме этого угрожали и Ленинграду. Видимо мои действия в общем повлияли очень благотворно на командный состав нашей армии, ничем другим я не мог объяснить происшедшее. 6 июля 1941 года, Ленинград. -Добрый день Маркиан Михайлович, проходите, садитесь, что вы хотели? -Добрый день Андрей Андреевич, я собственно говоря пришел к вам за помощью. Вот посмотрите сами. — С этими словами Маркиан Михайлович Попов, командующий Северным фронтом, разложил на столе Жданова карту. — Здесь отображена последняя обстановка на фронте. Сами видите, Южный и Западный фронты держаться, пускай они отошли от границы, но сейчас достаточно уверенно держатся на линии укрепрайонов. Там всё пока достаточно стабильно и нас практически не касается, но вот Прибалтика другое дело. Немцы там уверенно идут вперёд, и скоро будут представлять для нас большую угрозу. Пока не поздно надо срочно организовывать по реке Нарва укрепрайон, и кстати не только там, на бывшей линии Маннергейма тоже. Я пока отдал приказ 5-ому мехкорпусу из под Луги передислоцироваться на Карельский перешеек, и там, на бывшей линии Маннергейма, начать устраивать оборону. Про угрозу с финской стороны тоже не следует забывать, а 6-ой мехкорпус из Пскова сейчас готовит позиции вдоль реки Нарва. -Понятно, а я тогда вам зачем? -На сколько я знаю, Ленинградские заводы изготавливают бронекапониры по заказу генерала Павлова, вернее изготовляли, вот и мне они нужны для организации обороны. Я уже реквизировал на Кировском заводе бронированные инженерно-строительные машины, их отправили помогать строить укрепления, а кроме того, мне необходима помощь горожан в строительстве укреплений. В первую очередь профессиональных строителей, но и просто от крепких рабочих рук я тоже не откажусь. Жданов не стал раздумывать, угроза Ленинграду вырисовывалась прямо на глазах, а потому лучше заранее постараться её минимизировать, к тому же от него не требовалось что-то экстраординарное. -Маркиан Михайлович, я сделаю всё, что только в моих силах, вы правы, лучше побеспокоится заранее. Прямо сейчас я свяжусь со всеми Ленинградскими заводами, которые смогут производить бронекапониры и прикажу им немедленно приступать к их производству днём и ночью. Также по радио объявим о создании строительных батальонов для строительства укреплений, думаю уже завтра народ потянется к сборным пунктам. -Благодарю вас Андрей Андреевич, рад, что вы поняли всё правильно. Обрадованный Попов вышел из кабинета Жданова и направился к себе в штаб. Читатели могут спросить, почему фронт Северный, а не Ленинградский, а ответ прост, до 23 августа 1941 года был Северный фронт и лишь в этот день, согласно директивы ставки ВГК Северный фронт разделялся на Ленинградский и Карельский. Ленинградским фронтом стал командовать генерал-лейтенант Попов, а Карельским генерал-лейтенант Фролов, правда только с 1 сентября. Начальственный пендель может творить чудеса, уже через день первые бронекапониры стали отправляться к месту создания укрепрайонов, а кроме них пиломатериалы и цемент. Строительные батальоны были сформированы в течение трёх дней, после чего тоже отправились строить укрепления. Буквально за пару недель вдоль реки Нарвы, от Балтийского моря до Чудского озера были выстроены оборонительные сооружения. Четыре линии полевой обороны с противотанковыми рвами, а также деревоземляными огневыми точками и бронекапонирами. В строительстве этих укреплений принял непосредственное участие и 6-ой мехкорпус. Он занял оборону на всём 60-ти километровом участке от моря, до озера. В местах наиболее подходящих для переправ сосредоточили артиллерию, пехота заняла окопы, а техника была организована в подвижные группы, которые должны были помогать атакованным противником участкам. Специально для этого одновременно со строительством укреплений строили и дороги вдоль них, правда на некотором отдалении, но всё равно, техника по ним могла в считанные часы достичь любого места, а танки и бронетранспортёры своим огнём поддержать пехоту. Тоже самое творилось и на Карельском перешейке, где аналогичную линию строили в ударном темпе от Финского залива, до Ладожского озера. Даже расстояние было почти таким же, лишь немногим большим, зато надёжно закрывало путь финнам и немцам к Ленинграду с обоих направлений. Также проложили и дороги вдоль линии укреплений и тут очень пригодились инженерные машины, опустив отвал, сорокотонный бронированный монстр просто пёр напролом сквозь леса, но даже и он не везде мог проехать напрямик. Порой ему на пути встречались такие камни, что даже он не смог бы их не то что убрать с дороги, а даже хоть немного сдвинуть, ну и разумеется овраги, которых в Карелии хватало и они были крутыми и глубокими. В таких местах просто срывали отвалами часть грунта, сглаживая проход и делая возможность проезда техники, а затем трамбовали его, по возможности подсыпая туда щебёнку, для лучшего качества дороги. Для сухого времени такие дороги вполне были проходимы и должны были сыграть свою немалую роль в деле обороны. Таким образом Попов и Жданов на сколько смогли, обезопасили основные направления, по которым должен был наступать противник. Эти действия намного облегчили оборону города, когда позже противник достиг этих укреплений, то надёжно завяз перед ними, качественно построенные и обороняемые достаточным количеством войск, они заставили противника остановиться. По крайней мере пока ни о какой блокаде не могло быть и речи, вовремя использовав свои силы и возможности, Попов и Жданов смогли остановить врагов на дальних подступах к Ленинграду и теперь остальное уже мало от них зависело, со своей стороны они сделали всё, что только было можно. Глава 9 Достаточно быстро захватив Прибалтику, командующий группой армий «Север» генерал-фельдмаршал Вильгельм фон Лееб, перенаправил свою 4-я танковую группу генерал-полковника Гёпнера на меня. Это ставило мой фронт в очень опасное положение, так как мой западный фланг оказался открыт для немецкого удара. Хотя сейчас всё и шло с заметным опозданием, но всё же немцы продвигались вперёд, и мне было просто необходимо на это реагировать. Пришлось в срочном порядке перебрасывать оба моих мехкорпуса на западный фланг, а самому просить о срочной встрече у Сталина, потому что без его одобрения я не мог действовать дальше, чо бы обезопасить свой фронт. 12 июля 1941 года, Кремль, Москва. Я довольно быстро, всего в течение дня, получил разрешение на встречу. Кроме самого Сталина, в его кабинете, правда по моей просьбе присутствовал и маршал Шапошников, а кроме него там к моему удивлению оказался и Жуков. В реальной истории Жуков с 23 июня как представитель главнокомандующего, находился в войсках Юго-Западного фронта, поэтому наш герой и удивился его присутствию в кабинете Сталина, но поскольку история уже стала меняться, то с каждым днём послезнание теряет свою актуальность. -Здравствуйте товарищ Павлов, проходите, что за вопрос у вас возник, что решить его можем только мы с Борисом Михайловичем. -Здравствуйте товарищи. Вопрос очень серьёзный. На своём участке фронта я организовал хорошую оборону, противник лишь теряет свои войска в бесплотных попытках прорвать линию обороны, но это только в Белоруссии. Меня на данный момент очень сильно беспокоит Прибалтика. Немецкая группа армий «Север» достаточно успешно продвигается там вперёд, наши части набранные из прибалтов крайне ненадёжны, происходят случаи массового дезертирства, а то и хуже, перехода на сторону врага, а я ведь еще год назад предупреждал о ненадёжности призывного контингента из Прибалтики. -Да, к сожалению вы оказались правы, но что вы хотите сейчас, переиграть произошедшее не в наших силах. -Знаю, просто я хочу предотвратить катастрофу, которая неминуемо разразится, если срочно не принять необходимые меры и вся проблема в том, что эти меры очень неприятные. Я готов достаточно долго сдерживать противника, но если мне во фланг выйдут немцы, то в итоге мы рискуем получить огромный котёл, в котором окажется весь Западный фронт. Сейчас я направил оба своих мехкорпуса на свой западный фланг, тем самым практически оставшись без резервов. Вот посмотрите сами, — С этими словами я развернул на столе карту с отображённой на ней обстановкой. — От Чудского озера и до считай Полоцка нормальной обороны у нас нет. А ведь это не только угроза мне, но и Ленинграду. Кроме того есть ещё и Нарва, где могут прорваться немцы. -Вот насчёт Нарвы товарищ Павлов вы можете не беспокоиться, командующий Северным фронтом генерал Попов уже строит вдоль реки Нарвы полевые укрепления, причём с массовым привлечением вашей задумки — бронекапониров. Кроме того туда переброшен и 6-ой мехкорпус из под Пскова. -А вот это тогда его ошибка товарищ Сталин. Если он построит нормальную оборону, как у меня, и заранее разместит там тяжёлую артиллерию и достаточное количество войск, то вполне справится и без мехкорпуса, а он больше пригодится как раз под Псковом. Мехкорпус создавался, как манёвренное соединение. Смотрите сами, от Балтийского моря до Чудского озера достаточно небольшое расстояние и остатки Прибалтийского фронта вполне смогут удержать на подготовленных позициях противника, тем более, если они будут усилены частями Северного фронта. А вот с другой стороны Чудского озера такую оборону быстро не построишь, да и части для её удержания нужны. Кстати, а где 5-й мехкорпус? -Его Попов отправил на Карельский перешеек, защищать Ленинград с Севера. -В принципе правильно, но и про Запад забывать нельзя. Так вот, если в кратчайшее время на моём западном фланге не будет выстроена крепкая и надёжная оборона, то я буду вынужден отдать приказ на отход, что бы сберечь фронт, в противном случае противник сначала нарушит моё снабжение, а потом просто возьмёт части фронта в кольцо. -Борис Михайлович, товарищ Жуков, а что вы скажите? -Разрешите товарищ Сталин. -Да, конечно Борис Михайлович, я слушаю вас. -В общих чертах генерал Павлов прав, угроза его западного фланга может привести к окружению и последующей гибели всего его фронта. Конечно сейчас отход его войск крайне не желателен, но уже сейчас надо к этому готовится. Кроме того сосредоточить своё внимание на линию Псков — Остров — Опочка — Витебск — Могилёв — Гомель. Конечно не хочется отдавать противнику свою территорию, но боюсь у нас просто нет другого выхода. -А что по этому поводу думает генерал Жуков? -Я согласен с маршалом Шапошниковым товарищ Сталин, в сложившейся ситуации это будет наилучший выход. Таким образом мы запираем немцам дорогу и на Ленинград, и на Смоленск с последующим ударом на Москву и на западный фланг Южного фронта. Сталин надолго задумался, а мы стояли и терпеливо ждали его решения. -Ну хорошо товарищ Павлов, сколько времени вам потребуется для строительства полевой обороны от Витебска до Гомеля? -При наличии необходимых стройматериалов минимум пара недель. Брошу на это все саперные и инженерные части, а также всю специализированную технику. Только товарищ Сталин, надо тогда незамедлительно приступать к эвакуации предприятий и населения, пока это ещё можно. По крайней мере до этой линии включительно. -Хорошо, приступайте, я тоже дам соответствующее распоряжение, а кроме того распоряжусь начать массовое строительство ваших бронекапсул. Но и вы делайте что хотите, но минимум эти две недели держите фронт. -Слушаюсь товарищ Сталин. Когда я выходил из кабинета Сталина, то казалось, что с моих плеч упала целая гора. Просто я помнил по истории, как долго упирался Сталин с оставлением Киева, в результате большая часть наших войск попала в окружение и практически полностью в нём сгинула. Просто мне повезло, что и Шапошников и Жуков были компетентными военачальниками и сразу увидели угрозу моему фронту. Пожалуй лишь с помощью их заступничества мой план был принят Сталиным так быстро. До вылета самолёта есть ещё несколько часов, а потому прямо из Кремля я рванул к себе на квартиру. -Дима! Родной! С этими словами ко мне на шею бросилась жена, как только я зашел в нашу квартиру. Мне повезло, вся семья была дома и в сборе. После жены на меня бросились дети, жаль, что времени было очень мало, но и так я смог провести со своей семьёй почти полтора часа. Это время пролетело мгновенно и вот приходится снова прощаться с семьёй, а дальше аэродром и вылет на транспортнике, правда под прикрытием шестёрки истребителей, новых И-18. По прилёту в Минск, сразу отправился в свой штаб, а уже оттуда попросил приехать к себе товарища Пономарёва и когда все собрались, озвучил решение Сталина. Надо отдать должное, Пономарёв, не смотря на то, что по сути Минск стал прифронтовым городом не уехал, а продолжал руководить республикой из него. Хотя до этого уже началась эвакуация предприятий из Минска, а кроме того ни кто не препятствовал, если граждане сами уезжали на Восток, подальше от войны, сейчас же всё сильно ускорилось. Оба моих мехкорпуса, разбившись на маневренные группы, заняли оборону в наиболее опасных местах, где скорее всего можно было ожидать прорыв немцев, а я отправил всех, кого только можно строить новую линию обороны и в этом мне снова очень сильно помог Пономарёв. Кроме жителей Витебска, Могилёва и Гомеля, туда отправились люди и из Минска, а также стали вывозить туда из города все стройматериалы, которые только могли увезти. Уже через пару дней мне стали поступать доклады о первых боестолкновениях моих мехкорпусов с частями противника. Теперь всё мое внимание перенеслось на западный фланг, а там у нас дела шли неважно. Началась битва за Таллин, хорошо ещё, что практически весь флот перевели в Кронштадт буквально за неделю до начала войны, можно сказать успели в последний момент. В самом порту остались только мелкие корабли и подводные лодки, а спустя ещё неделю немцы вышли к Нарве, где и встали. Остатки Прибалтийского фронта, вернее часть его, заняли оборону на спешно построенной генералом Поповым линии полевой обороны, правда построена она была добротно, несколько полноценных линий полевой обороны с бронекуполами в качестве огневых точек, а кроме того там хватало тяжёлой артиллерии, плюс ещё и части Северного фронта, которые также заняли там оборону. Очевидно после приказа Сталина, 6-ой мехкорпус вернулся назад в Псков, тем самым значительно облегчив мне жизнь, теперь на участке от Пскова до Полоцка оборону держали три мехкорпуса. Памятуя, что их сила в манёвренности, они не сидели в окопах, а постоянно передвигаясь, наносили по противнику удары в тех местах, где он пытался прорвать нашу оборону. А оборонялась там другая часть Прибалтийского фронта и другие части. Кроме собственно говоря помощи нашим частям, бойцы мехкорпуса устраивали и засады, в подходящих местах танки занимали оборону, тщательно маскировались и ждали противника. После распределения целей, открывали с места огонь, изображая из себя противотанковые пушки, правда у КВ это плохо получалось, всё же её 107 миллиметровое орудие ну ни как не подходило на эту роль, слишком большая разница с противотанковой сорокопяткой. Но всё равно немцы велись на это и всегда сначала начинали стрелять в ответ фугасными снарядами. Правда довольно быстро они выяснили этот развод и вскоре сразу же начинали бить бронебойными, но зато наши артиллеристы получили поблажку. Теперь и по ним начинали бить болванками, вместо осколочных снарядов, если не могли сразу определить, кто именно открыл огонь, а тут уже было необходимо попасть этой болванкой точно в орудие, что бы вывести его из строя, не говоря уже о том, что расчёты стали нести намного меньшие потери. Отдельное слово можно сказать и про Брестскую крепость. Такой обороны, как тогда не было, но и крепость без боя мы не оставили. Как только я занял должность командующего ЗОВО, то почти сразу приехал в Брест. Осмотрев крепость лично, затем засел с Карбышевым за обсуждением необходимых в крепости строительных работ.