— Где это? — В пустыне. К северу от Норт-Палм-Спрингс. — Ты там родилась? — Ага. У меня был тяжелый разрыв с моим парнем, Питером. Поэтому я переехала в Лос-Анджелес. — Когда? — Не знаю. Может, полгода назад. Я переехала в Лос-Анджелес. Пошла на вечеринку и потеряла сознание. И проснулась здесь. Рената продолжает осматривать комнату. — Что ты ищешь? — Должен быть способ попасть в другую комнату. Обратно в дом с привидениями. — Дом с привидениями? — Ага. Дом Пандоры. Рената стучит в стену сжатым кулаком. Сильно стучит. Ничего. — Зря тратишь время. Это стеклопластик. — Он не такой уж и крепкий. Возможно, мы сумеем сделать этот… как называется… туннель? В другую комнату. — У нас нет никаких инструментов. Они никогда не дают нам столовые приборы или что-то такое. Рената вытягивает ремень из петель джинсов. Целится пряжкой. * * * Рената и Корал по очереди пытаются разбить стену. Все четыре стены гладкие. Они не выбирают место, основываясь на какой-либо трещине или выбоине, поскольку не могут их найти. Просто выбирают удобную высоту для работы. Когда Рената передает пряжку, Корал закатывает рукава кофты. Крупные татуировки покрывают всю ее руку. — Как долго ты прожила в Лос-Анджелесе, прежде чем здесь оказалась? — спрашивает Рената. — Недели две. — Ты жила одна? — В Лос-Анджелесе? Я арендовала диван в гостиной одного чувака. Нашла его объявление в интернете. — Ты никого не знала в городе? — спрашивает Рената. — Нет. — И приехала в Лос-Анджелес одна? — Что ты имеешь в виду? — Твой парень, он не поехал? Корал смотрит в пол, прежде чем ответить. — Да, только я. Пол не поехал. Пол. Разве до этого она не сказала «Питер»? Да, она сказала «Питер», потому что это напомнило Ренате о мальчике по имени Питер, с которым она целовалась, когда ей было четырнадцать. Если бы Корал сказала «Пол», Рената подумала бы об апостоле Павле[55], потому что одна из ее бабушек — та, которая христианка, а не та, которая любит Санта-Муэрте, — часто говорила о Павле из Библии. — Пол — это твой парень? — спрашивает Рената. — Ага. Бывший. Мы расстались, и мне нужны были перемены. Поэтому я переехала в Лос-Анджелес. Рената смотрит на Корал. Зачем она лжет? Рената обдумывает, стоит ли сейчас это выяснять, но решает отложить на потом. Они продолжают по очереди колотить пряжкой ремня о стену. Три смены спустя пряжка, которая выглядела такой прочной, ломается. Рената рассматривает две ее части. Шесть или семь часов они стучали, скребли, колотили и царапали. Но не сделали даже вмятину в стене. Корал сидит на своем матрасе. Рената шагает по комнате. Теперь, когда надежда проломать туннель исчезла, она не может сдержать гнев. — Ты соврала! Сначала ты назвала его Питером. А потом Полом. — Нет, ты ошибаешься. Корал избегает смотреть ей в глаза. — Так как его зовут? Корал колеблется мгновение, достаточно долго, чтобы понять, что она пытается выбрать. — Пол. — Врешь. — Нет, не вру. — О чем еще врешь? Ты знаешь, где мы? В Доме Пандоры? — Я не знаю, где мы. Корал ее разыгрывает? Это все — какой-то продуманный трюк Эббота? Коварная часть квеста? — Ты мне лжешь. Пожалуйста, скажи мне, где мы находимся. Корал перестает отвечать. Через двадцать минут она начинает похрапывать. Рената не спит, глядя на слабое свечение стен и слушая тихое нескончаемое гудение. Вспоминает, что Эббот говорил о Доме Пандоры. О свете без источника и вечном эхе. Но это было не все, что сказал Эббот. Он еще упомянул бесконечные уровни и порталы в другие миры. Глава 13 Пен «Если эта девушка, Рената, прыгнула из одной симуляции в другую, то где она может быть сейчас?» — задается вопросом Пен. Она посмотрела одно видео три раза подряд — запись на сайте «Моя грязная Калифорния», где Марти рассказывает о своей встрече с Ренатой и упоминает Дом Пандоры. Пен не спала всю ночь, пытаясь выбрать наиболее значимые видео и записи с сайта, чтобы показать их Дэниелу и позже использовать как часть презентации в киностудиях. Пен перечитывает пост Марти, который он написал в свой двадцать седьмой день рождения. В посте он шутит о том, доживет ли он до двадцати восьми или присоединится к «Клубу 27»[56]. Он пишет о Джими Хендриксе, Баския[57], Курте Кобейне, Джиме Моррисоне, Дженис Джоплин и других. Пен думает о возрасте Марти. Может, в нашей симуляции есть ошибка, из-за которой люди умирают в возрасте двадцати семи лет? В другом посте Марти пишет об эффекте Манделы[58], рассуждает об арахисовом масле «Джиффи», «Луни Тунз» и хвосте Любопытного Джорджа[59]. Много лет назад Пен заинтересовалась эффектом Манделы, прочитав тред в «Реддит» о книгах «Медведи Беренстайнов»[60], которые миллионы людей, включая Пен, помнили как «Медведи Беренстейнов». Обычно это приписывается феномену ложной памяти, но в симулированном мире это может быть сбоем программы. Пен смотрит на время. Надо попытаться уснуть хотя бы на час. Но приходит сообщение от Битла. Он хочет встретиться. Надежда получить новости об отце сразу же прогоняет сон. * * * Пен заходит в «Кофе Комиссэри» и находит взглядом Битла. Без костюма для сноуборда он — кожа да кости. Пен подходит ближе и видит, что он играет в видеоигру на своем компьютере. Когда она училась во втором классе, отец вытащил ее с урока в жаркий сентябрьский день, и они пошли в зал игровых автоматов и поиграли в «Черепашек-ниндзя». После этого они ели пиццу в пиццерии на Малберри-стрит, и отец объяснял свою теорию о том, что мы все живем в видеоигре. Он часто возвращался к этой метафоре, когда говорил о прыжке в другую симуляцию. «Не хочешь попробовать другую игру?» — спрашивал он. Битл ставит свою игру на паузу, когда видит, что Пен садится напротив него. — Ты получил какой-нибудь ответ? — спрашивает Пен. — Я разместил сообщение в Даркнете.