Пен игнорирует его вопрос. — Сколько это стоит? Загрузить сообщение в Даркнет? — Сделаю еще за пятьсот. — Хорошо. — Пен достает еще пять стодолларовых купюр и передает их Битлу. Кидает ему флешку. — Здесь аудиоклип. — Только сначала я должен его прослушать. — Зачем? — Я не против сбросить его, но мне нужно знать, что там. Не собираюсь портить себе репутацию. — О чем ты говоришь? — Даже у кодеров есть свои коды[17]. Короче говоря: никакого детского порно, никакого терроризма. Битл загружает аудиозапись с флешки. «Папа, это я, Пенелопа. Надеюсь, ты меня слышишь. Я приближаюсь к тому, чтобы прыгнуть, однако пока мне это не удалось. Дай мне знать, где ты и как я могу туда попасть. Если сумеешь определить, в какой симуляции ты находишься, это помогло бы мне туда добраться. Связывайся со мной здесь, не опасаясь вмешательства правительства. С любовью, Пен». Битл смотрит на Пенелопу, ища в ее лице знаки сарказма или иронии. И не находит. Когда Пен было восемь лет, однажды ночью отец вернулся в их квартиру на Уилкокс-авеню в самом сердце Голливуда. Он разбудил ее и рассказал, что сейчас выпивал в «Свинье и свистке». Флиртовал там с барменшей — та сказала, что у нее есть парень, но все же взяла его номер телефона «на дождливый денек». А потом он сказал, что пошел в туалет и, стоя у писсуара, выронил бутылку с пивом. Наполовину полную. Бутылка упала с пяти футов и приземлилась на кафельный пол. Не разбилась и не пролилась. Он сказал Пен, что тот бар особенный, историческая достопримечательность. И он сказал Пен, что мир не таков, как думают люди. Два года спустя, в другую ночь, оставив Пен с няней, он не вернулся домой. — Можешь загрузить? — спрашивает Пен. Битлу удается прийти в себя. — Да, загружу сегодня. — Спасибо. И дашь знать, когда он мне ответит? — Ага. * * * Пен ждет в холле «Сикрет Робот Продакшенз». Дорога от Маммота до Лос-Анджелеса заняла пять с половиной часов. На шоссе 395 дул боковой ветер со скоростью восемьдесят миль в час. Пен боялась, что ветер снесет ее машину с шоссе. Поэтому пришлось ехать медленно. Она нервничала из-за своего трехминутного опоздания, но теперь сидит здесь, в холле, уже двадцать минут. — Пенелопа? Пен поднимает взгляд и видит молодую блондинку, чья осанка, блузка, серьги и работа предполагали, что ей не потребовалось ни цента кредита, чтобы учиться в университете Лиги плюща. — Да. Пен. — Рада встрече. Ребята вас ждут. Хотите что-нибудь выпить? — Нет. Спасибо. Блондинка придерживает для Пен дверь конференц-зала. Мэтт и Джамал встают ей навстречу. У обоих здоровенные плечи и широкие улыбки. — Пенелопа? Я Мэтт. Рад встрече. — Джамал. Спасибо, что пришли. — Не за что. Спасибо, что пригласили. Пен садится в одно из двенадцати кресел на роликах. Его кожаная обивка скрипит. — Как ваш день? — спрашивает Джамал. — Хорошо. Да, хорошо. Мэтт подается вперед. — Послушайте, мы хотели пригласить вас на общую встречу, но ваш агент сказал, что вы работаете над новой идеей, и мы хотели бы об этом услышать. И хотим добавить, что мы в восторге от вашего короткометражного фильма «Летающий объект». — О, спасибо. — Каков был бюджет? — спрашивает Мэтт. — Никакого по сути. У меня не было бюджета. Пара друзей помогли, но… — Кто-то из крупных компаний сделал для вас спецэффекты бесплатно? — спрашивает Джамал. — Какие спецэффекты? Мэтт смеется. Джамал хихикает. Мэтт добавляет: — «Близкие контакты» в моей пятерке фаворитов. С тех пор еще ни один фильм про НЛО не производил на меня такого впечатления, как ваш. Да, пусть это и короткометражка, но вы молодец. — О… ну, спасибо. Пен знает, что он имеет в виду фильм Спилберга «Близкие контакты третьей степени», но она его никогда не смотрела. — А решение сделать псевдодокументалку? Умно. Особенно при сегодняшнем кинорынке. Я всегда любил «Это Spinal Tap»![18]. Люблю прием, когда история рассказывается в стиле документального фильма. — Я должен спросить. Как вам все-таки удалось это инсценировать? — спрашивает Мэтт. — Инсценировать? Мэтт смеется. — Понимаю. Фокусники и их фокусы. Мы позволим вам сохранить тайну. Просто знайте, что мы — ваши фанаты и хотим найти проект, который будем делать с вами вместе. — Расскажете нам о своей новой идее? — спрашивает Джамал. Пен не знала, что от нее ожидали предложения нового проекта. Она думала, это просто встреча. И все же была рада поделиться темой, над которой работала. — Конечно. Не возражаете, если я встану? — Как вам удобнее, — говорит Мэтт. Она прокручивает в голове идею и, поразмыслив тридцать секунд, прерывает молчание: — Вы когда-нибудь слышали о Доме Пандоры? Оба мужчины мотают головами. — Его иногда называют Фрактальным[19] домом. Бункером. Домом тоннелей. Подземкой. Но чаще всего — Домом Пандоры. — Так. — Мэтт подается вперед. — Он устроен как дом-айсберг. — Что такое дом-айсберг? — спрашивает Джамал. — Это такие дома, в которых можно увидеть только десять процентов, а девяносто процентов здания находятся под землей. Они заинтригованно кивают, а Пен продолжает: — О Доме Пандоры ходят разные слухи. Некоторые говорят, что архитектор Заха Хадид получила восьмизначную сумму за разработку суперсекретного подземного дома в Южной Калифорнии, но ей пришлось подписать соглашение о неразглашении, поэтому никто не знает, где он находится. По другим слухам, сайентологи начали строительство бункера за двести миллионов долларов, но на полдороге забросили проект и продали его паре миллениалов, чьи родители заработали миллиарды в эпоху дот-комов, и те используют дом для роскошных вечеринок длиною в неделю. Некоторые утверждают, что именно здесь живут те самые люди-ящеры. Другие говорят, что дом был построен правительством США в качестве убежища для одного процента элиты на случай апокалипсиса. — А кто-нибудь видел этот дом? — спрашивает Мэтт. — Многие утверждают, что видели. Трудно знать наверняка. Некий Чарли Деннис, бухгалтер из Пасадены, однажды исчез. В один прекрасный день не пришел на работу. Это попало в прессу, устроили большое расследование по делу о пропавшем без вести. Полгода спустя он вдруг появился и заявил, что заплутал в одном доме и все это время искал выход. Я пыталась взять у него интервью, но он уже два года находится в закрытой психиатрической лечебнице в Санта-Барбаре. — У меня мурашки по коже, — говорит Мэтт.