Стая птиц с громким щебетом пролетела над головами, оставляя после себя еле слышный звук отдаляющихся хлопающих крыльев. — Я не знаю, что происходит с нами. Но я не хочу больше никого видеть возле тебя, — Громов поднял голову и посмотрел на неё с нежностью, но слова резали ножом, — В следующий раз я убью его, Ромашова. Глава 36 — Что это было, Макс? — Паулина злилась. Ну хоть догадалась надеть шапку. Подготовилась для разговора с ним, умничка. — Что было? Громов подходил к гостиной, когда встретил её. Облокотившись о стену, она ждала его возле входа. И устроила допрос. — Почему эта зубрила держала тебя за руку? И почему ты с ней вообще куда-то пошёл? Максим глубоко вздохнул и сжал пальцами переносицу. Зажмурил глаза. — Паулин, отъебись. Я устал и хочу отдохнуть. Двинулся в гостиную, а Паулина посеменила следом, закидывая вопросами: — Куда ты ходил с ней? Что вы там делали? Я чего-то не знаю? Громов опустился в кресло и вытянул ноги. Этот уёбок хорошо ему втащил, челюсть болела, но как же было похуй. — Зачем ты избил Смирнова? Что он тебе такого сделал? Он расстался с Ромашовой буквально десять минут назад у главных дверей здания. Они так и не поговорили нормально, ничего не прояснили. Просто стояли в обнимку и наслаждались друг другом. Он мог говорить за двоих, потому что понимал, что она тоже что-то чувствует к нему. Могла ведь оттолкнуть его и начать подтирать Смирнову кровавые сопли. Но Ромашова пошла с ним, увела его. На глазах у толпы. — Максим, у тебя кровь на рубашке! Тебе больно? А как она стонала под ним тогда… Как прогибалась, когда он ласкал её пальцем между ног. Как твердели соски и разбухал клитор от сильнейшего возбуждения. А какая узкая… — У тебя что, встал? Громов опустил взгляд на брюки. Действительно, встал. Макс поправил его рукой и зевнул: — Ну допустим, и что? Паулина стояла перед ним в короткой юбке и белой блузке. Пухлые губы чуть приоткрыты, а большие глаза уставились ему в пах. Почему он раньше считал её самой красивой в универе? — М-м-м, я тоже тебя хочу, — она потянулась к нему, озорно ухмыльнувшись. Громов резко выставил перед ней руку: — Нет, Паулин. Уйди, пожалуйста. Она недоумённо уставилась на него, хмуря брови: — Это как понимать? У тебя на диван что ли встал? Господи, дай ему сил. — Паулин. Давай договоримся, — Громов говорил тихо, но уверенно, — Я не желаю тебя больше. Ты больше ко мне не подходишь и не вертишь задом. Не просишь оттрахать, отсосать и всё в этом же духе. У Паулины было такое выражение лица, будто он ей пощечину влепил: — Ты меня бросаешь? — Мы не были никогда парой, Паулин, — Громову тяжело давался этот разговор, но необходимо было поставить точку, — Я бросаю трахать тебя, поняла? — Нет, не поняла. Тебе Смирнов так сильно по голове настучал что ли, что за бред ты несёшь? Громов посмотрел на неё. И ведь и правда не понимала. Стояла и смотрела с недоумением. Как это они больше не будут трахаться? Разве такое вообще возможно? — Паулин, я серьёзно, — Громов устало облокотился на локоть и подпёр голову ладонью, — Ты просто берёшь и больше не подходишь ко мне. Мой член больше не реагирует на тебя, совсем. Думаю, тебе не составит абсолютно никакого труда найти ёбаря. Полный универ, выбирай кого хочешь. Паулина тряхнула головой, а в глазах пронеслось понимание: — Ты себе нашёл кого-то! — завизжала она, — Кто она? Сука, вот только истерики не хватало. Как же он устал. — Не думаю, что это должно тебя касаться. И не советую тебе вынюхивать куда и с кем я хожу, и что вообще делаю, — Громов вздохнул, — Было приятно провести с тобой эти годы, но всему когда-то настаёт конец. Наш с тобой настал. Паулина не верила своим ушам, замотала головой, а пальцы сжала в кулаки: — Нет. Нет, Максим, пожалуйста… — Я всё сказал! — рявкнул на неё Громов, поднимаясь с кресла, — Не еби мне мозги, иди спать! — Ты не можешь так со мной поступить, — жалобно пищит. — Как так? Я лишаю тебя своего члена, а не жизни. Найдёшь другой. И вообще, ты меня больше не интересуешь. Всё, занавес, конец. Уже развернулся, чтобы направиться в спальню, как услышал: — Я убью её, кто бы она ни была. — Ничему тебя жизнь не учит, — бросил ей через плечо Громов, вздыхая. Оставил Паулину одну стоять в гостиной и тихо рыдать. По-хорошему никогда не понимает. Обязательно нужно сказать какое-то обидное дерьмо, чтобы дошло до неё. Было немного совестно, но он был обязан прекратить их потрахушки. Зашёл в спальню и сразу направился в ванную. Нужно смыть всю кровь и грязь с кожи. И, пока лежал в горячей воде, думал. Он не смог бы себе позволить трахать Паулину и Ромашову попеременно. Он хотел только заучку. И если учесть тот факт, что он испытывал к ней чувства, то тут уже в силу воспитания просто не смог бы ей изменить. Изменить. Звучит так странно. Будто они встречались официально. Были парой. Каково это, быть парой с Ромашовой? Что они будут делать, каждый день ходить за ручку и не отлипать друг от друга, а в столовой ему придётся сидеть рядом с её дружками? Одно он знал совершенно точно. Он никогда больше не причинит ей вреда. И он очень надеялся, что она услышала его насчет уёбка качка. Потому что Ромашова принадлежит только ему. И даже если сейчас не принадлежит, то будет. А Смирнов идёт в задницу, нахуй и ещё куда-то, насрать. Главное, подальше от неё. Глава 37 Наступали выходные. В последние дни дышать стало намного легче. А всё из-за того, что Паулина наконец-то от него отъебалась. Не садилась рядом в столовой, не приставала в коридорах, на занятиях и в общей гостиной. Единственное, что немного раздражало, это жалобный взгляд из-под тёмных густых бровей, которым она периодически одаривала его. Вот только она знала и довольно давно, что если Громов что-то решил, то обратного хода уже нет. Его решения не оспариваются, не меняются, не придаются коррекции. Если сказал, что не будет больше секса, значит не будет! И всё на этом. Именно поэтому ходила теперь разбитая по универу. А Дарина таскалась за ней, постоянно успокаивая. Для Максима будто наступила светлая полоса. Смирнов больше не подходил к Ромашовой, во всяком случае Максим этого не видел. И не думал, что тот что-то будет делать в тихушку. Смирнов неплохой парень по своей натуре, он бы даже уважал его, если бы того не угораздило встать на пути. Взгляд упёрся в стол Ромашовой. Лиза сидела к нему спиной в сером обтягивающем свитере, а плечи тряслись от смеха. Рыжая с Глебом были рядом, и они все вместе что-то бурно обсуждали. Последние дни он наблюдал за ней только в столовой, всё остальное время она где-то от него скрывалась, как будто специально пряталась. Общих пар не было, и становилось даже как-то тоскливо. Возможно, он скучал.