— Да ты гений. Но вы ведёте себя, как дети. И скрылась за дверью. Ромашова размышляла, как правильнее составить текст, чтобы со стороны не казалось, что она в нем заинтересована. Примерно так: «Доброй ночи. Извини, что беспокою, но ректор только сейчас поставила меня перед фактом, что мне нужен партнёр для медленного танца на празднике. Хотела попросить Смирнова, но мне показалось это рискованной идеей. Так что может ты составишь мне компанию?» Сойдет. Сердце бешено стучало в груди. Боже, она придумала и осуществила это так быстро, что уже засомневалась в своей затее. И уже даже несколько раз пожалела об этом. Душу раздирали противоречивые чувства. Вроде всё сделала правильно, а с другой стороны казалась себе такой дурой! Сейчас он прочитает послание, подумает, что она рехнулась и просто пошлет её нафиг. С какой стати ему с ней танцевать? И вообще соглашаться. Чёрт-чёрт-чёрт! — Лиза, ну ты что, будешь писать ему? — Даша вышла из ванной и подсушивала волосы полотенцем. Лиза тяжело вздохнула: — Я уже написала и отправила. Вот теперь сижу и думаю, что, наверное, зря. Он пошлёт меня куда подальше. — Ну ты даёшь. Никуда он тебя не пошлёт, успокойся. Сходи прими душ, освежись. Лиза кивнула и отправилась в ванную. Набрала горячей воды с пеной и легла, окунаясь с головой. И почему её так трясёт. Она переживала, что он поймёт как-то неправильно. Подумает, что она ему навязывается. А этого совершенно не хотелось. И злило то, что её заботило, что он о ней подумает. Но ничего не могла с собой поделать. Было похоже на то, что Громов расставил везде ловушки, и Лиза попалась в каждую, с ног до головы опутавшись, словно в дьявольские сети. Они сжимали мёртвой хваткой и не позволяли делать по-своему. Только так, как хотел он. Но шаг сделан и ничего уже не поделаешь. Остается только ждать, что же он ответит. И ответит ли вообще. Выйдя из ванной, Лиза сразу переоделась в просторную ночнушку. Даша уже тихонько сопела в кровати, погасив со своей стороны свет. Откинувшись на кровать, она сладко потянулась. Свежее постельное бельё приятно холодило кожу, а мягкая подушка так и уговаривала провалиться в сон. Время уже совсем позднее. Лиза медленно начала проваливаться в объятия Морфея. Стук дождя за окном убаюкивал, а сильный ветер злобно завывал. Сквозь сон Лиза услышала раскаты грома. Они нарастали, становясь совсем громкими. Что-то было не так. Ромашова открыла глаза. Это не гром, а телефон! Сонное состояние как рукой сняло. Она вскочила, вглядываясь в экран. Руки тряслись. Она села на край кровати, пробежала глазами по строчкам входящего сообщения: «При одном условии, Ромашка. Ты наденешь те грёбаные серьги и перестанешь бегать от меня. Завтра жду тебя в девять вечера в нашем кабинете на патрулирование». Лиза перечитала сообщение ещё несколько раз и по лицу расползлась улыбка. Снова. Глава 42 Когда Громов получил смску от Ромашовой, в душе словно наступила весна. Ледники таяли, позволяя теплу окутать всё нутро. Невыносимо сложно было жить, зная, что она находится с ним в одном здании, но всеми средствами избегает встречи с ним. Он допускал, что отправить смску скорее всего была вынужденная мера, но как же стало приятно! Отлично понимал, почему Ромашова себя так ведёт. Просто не хватало духа на разговор с ней. Но с каждым днём он понимал всё чётче, Максим без неё просто не мог. Пусть все узнают, да насрать. Это его жизнь и его решение. Мать поймёт и примет, а отец… Он был недоволен разрывом с Паулиной. Позвонил сразу же, как та нажаловалась своему отцу, рвал и метал, грозился вычеркнуть сына из завещания. Не важно, он всё равно не собирался возвращаться после универа домой. У него есть абсолютно всё, чтобы построить свою жизнь с нуля. Небольшое состояние в банке, сумма пополнялась родителями с самого рождения и с каждым годом увеличивалась. Получить доступ к счёту он мог только достигнув совершеннолетия, что уже произошло. Сама фамилия Громов открывала почти все двери, но он не собирался пользоваться привилегиями. Максим полностью полагался на свои силы и ум. Он свернёт горы, если будет нужно, главное, чтобы Ромашова была рядом. Прокручивал в голове миллион вариантов развития событий, как они будут вместе жить в дальнейшем. Как назовут своих детей. В какой стране поселятся и как будет выглядеть их дом. Наверняка Ромашова откажется от помощи прислуги и будет делать все домашние дела сама. Копаться в саду, выращивая цветы, а в доме всегда будет тепло и уютно. Он забегал слишком далеко наперёд. А сам даже не мог подойти к ней и разобраться в их отношениях, коих, как таковых, по сути и нет вовсе. Громов слишком много времени думал о ней. Каждую минуту, секунду, как одержимый. И думал не только о том, что хочет её, хотя желание с каждым днём увеличивалось, отчего приходилось спускать пар подручными средствами, если можно это так назвать. Он думал об их совместном будущем, в основном. Так далеко забежал вперёд в своих планах, что совсем забросил насущные проблемы. Всё решил за неё, мысленно взял в жёны, а по факту они даже не поговорили нормально ни разу в жизни. Над нелепостью ситуации можно было бы посмеяться, вот только совсем не до смеха. Потому что он всё-таки решился. Решился с ней, наконец, нормально поговорить. Если она, конечно, вообще придёт. *** Весь день ходил, как на иголках. Можно было бы подумать, что сегодня решится его дальнейшая судьба. Самое поганое на свете — это ожидание. В последнее время он только и делал, что ждал. Ромашова ворвалась в его жизнь так неожиданно и бессовестно стремительно, что пришлось учиться жить заново. И строить совсем другие планы на дальнейшую жизнь. Но сегодня он всё прояснит. Это нужно было им обоим. Необходимо. Столовая возбуждённо гудела о предстоящей вечеринке, студенты обсуждали наряды, гадали, разрешат ли выпивку, а если нет, то как незаметно её можно будет пронести. — Я приду туда уже хорошим, — Тёма как всегда на своей волне, — У меня ещё осталось немного бутылок виски, приберегу их, пожалуй. — Я бы сильно удивился, если бы основное, что тебя волновало, это выбор костюма, — Боря сидел между Тёмой и Громовым в столовой в приподнятом настроении, — Я вот вообще заморачиваться не буду, натяну рубашку и брюки. Я ж не первокурсник, чтобы наряжаться. Поскольку так называемый осенний бал выпадал на тридцатое октября, то есть всемирно известный Хэллоуин, многие студенты решили нарядиться в костюмы страшилок, несмотря на указания ректора. Тёма поперхнулся: — В смысле первокурсник? Вообще-то даже взрослые люди наряжаются, ничего в этом постыдного нет. Весело же. Молчавший до этого Громов усмехнулся: — Походу Тёма придёт в костюме бутылки. — Ага, и будет у нас на мероприятии шататься по залу бухущая бутылка в человеческий рост. — И как обычно под конец праздника будет валяться по всем углам, — подхватил Максим. И загоготали. — Ой, да идите вы, — отмахнулся Тёма, — Я ещё не придумал, в кого наряжусь. Но обязательно придумаю. — Я тем более оденусь официально, — сказал Громов, вставая из-за стола, — Я ж не долбоёб. — Э-э-эй! — возмущённо воскликнул Тёма. Но Максим уже шагал вдоль столов к выходу. Ромашова не явилась на ужин, хрен её знает почему. Но он очень надеялся, что она не продинамит назначенную встречу. Хотелось так много сказать, только он абсолютно не представлял как. Он вообще никогда долго и содержательно не разговаривал с девчонками. Считал, что их рты созданы в основном не для этого. Если послушать Паулину, так это вообще жуть. Одни разговоры о шмотках, сплетнях и всякой подобной, не имеющей никакого смысла, хуйне. До встречи ещё час, и он шёл медленно, раздумывая о том, что скажет Ромашовой. Возможно, он слишком много думал. Потому что в голове все мысли просто перемешались между собой и превратились в кашу. В её присутствии в принципе сложно говорить, запах опалял лёгкие, а прекрасный образ перед глазами разгонял кровь в венах, от чего сразу же вставал член. Вот как с ней спокойно разговаривать? Громов шатался по коридорам без какой-либо конкретной цели. Просто потянуть время. Снова ждать. Оставалось ещё пол часа, и он уже подходил к их совместному кабинету. Внутри было пусто. С прошлого его прихода так ничего и не поменялось. Пока он патрулировал с рыжей, приходилось самому разбираться с бумажками для ректора. Он конечно офигел, когда подружка Ромашовой сообщила ему, что вместо Лизы теперь будет с ним патрулировать она, но быстро сообразил, что к чему. И если уж говорить напрямую, то даже немного с ней подружился. Не сказать бы, что они стали друзьями, но, во всяком случае, похождения по коридорам скучными назвать было нельзя. Он понимал, что Даша являлась лучшей подругой Ромашовой, и если речь заходила о ней, то он в основном отмалчивался. Единственный момент, когда они поговорили о ней, это когда рыжая ему сообщила, что они отправляются за платьем и вероятнее всего Лиза не потянет финансово покупку. Упомянула этот факт, как бы между прочим, но Громова почему-то это взбесило. Он просто спросил в какой магазин они отправятся и сказал, что дальше всё решит сам. Сам факт того, что Лиза не может позволить что-то себе приобрести вызывала жгучее желание просто отправить ей мешок денег, чтобы хватило до конца жизни. Вот только это же Ромашова. С ней так нельзя. Она элементарно не надела серьги, которые обошлись ему в сущие копейки, какие-то четыреста тысяч. Триста за само изделие и сто за срочность изготовления и индивидуальный заказ. Он даже, если честно, не знал сколько вообще тратят денег другие, потому что никогда не интересовался. Привык жить так, как живёт, абсолютно не задумываясь над тем, сколько и на что он потратил. Громов просто связался с хозяином магазина, и оповестил, что, когда придёт Елизавета Ромашова, взяли с неё за платье пять тысяч, не больше. И сказал, чтобы после выслали ему чек, на какую сумму она приобрела покупку. Пятьдесят пять тысяч. Должно быть, выбрала самое скромное. Но какая разница, если Ромашова в любом одеянии прекрасна так, что дух захватывает? Отчего-то хотелось нарядить её в самое дорогое и красивое. Потому что она достойна самого лучшего. Вообще во всём. И он готов был подарить ей весь мир, лишь бы она была с ним. А он мнётся, как девственница, и не решается даже на разговор. Дверь открылась, и Громов вздрогнул. Он стоял у окна и смотрел вдаль, где раскинулось чёрное небо, солнце скрылось за горизонт. Когда он медленно повернулся, то сразу встретился с глазами цвета шоколада. В тусклом свете они казались чёрными. Длинные каштановые кудри свисали до талии, обрамляя бледное лицо. Чёрный мешковатый свитер словно был ей велик, а обтягивающие джинсы подчёркивали стройную фигуру. Такой милый пушистый чертёнок. Как же он соскучился. Она робко прикрыла за собой дверь и встала в нерешительности, вопрошающе поглядывая на него. Словно не знала куда себя деть. А он стоял и любовался. Разве есть на свете кто-то прекраснее? Скорее всего нет. Сердце в груди сделало сальто и радостно хлопнуло в ладоши. Она здесь. Она пришла.