— М-Максим, — заикающимся голосом проговорила она, прислоняясь к двери, — О чём ты хотел со мной поговорить? Её взгляд задержался на диване, видимо вспомнила, что там произошло. И как-то резко отвернулась, чуть опустив голову. Скромная, правильная, такая неотразимая, что сразу же захотелось подойти вплотную и прижать её к себе. Но этого делать было сейчас не нужно. Член и так в штанах приготовился к пробуждению. И он бы с удовольствием пошёл ему на встречу, но нужно повременить. Хотя бы сейчас. Она молчала, смотря куда-то в пол. И он молчал, не зная, что сказать. А сказать хотелось многое. Вот только с чего начать? Соберись! Действительно, пора бы уже. — Ромашова. Как многословно! Может, ещё что-то добавишь? — Лиза, я хотел перед тобой извиниться. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. На лице не было никаких эмоций. Просто смотрела, выжидающе. — За то, что сделал с тобой. Мне правда, стыдно. Не отводит взгляд, смотрит. — Я не хотел того, что сделал с тобой. Ну, хотел, конечно, но не так… Не имел права. Блядь. Да это же пиздец! Что ты несёшь? — Я имею ввиду, что так не должно было произойти. Ну, против твоей воли. Уже лучше. А она смотрела, не мигая. Отблеск света играл с её ресницами, отбрасывая длинные тонкие тени. — И я правда не знал, что ты девственница. Смотрит. Молчит. Да хоть бы что-то уже сказала, в самом деле! Как понять, что дальше говорить? — Ну… и я сорвался. Просто не смог себя сдержать. Она уснула что ли с открытыми глазами? — Ромашка. Мне жаль. И замолчал. Просто хуй знает, что там творится у неё в башке. Он себя чувствовал первокурсником, который объяснялся перед преподавателем, только что совершившим какую-то шалость. А она молчала. И просто смотрела на него. — Ромашова, заебала, может уже что-нибудь скажешь? А она словно ожила. Оторвалась от двери и встала между ним и диваном. Сцепила руки между собой и будто набрала воздух в лёгкие, так возвысилась её грудь. — Громов. Я простила тебя уже давно, — голос ровный, тихий, — Да, это было неправильно. Но меня больше интересует другое. И взглянула на него, смотря в упор. — Что вообще всё это значит? И чего ты от меня хочешь? Самый сложный, но в это же время самый простой вопрос. — А ты чего хочешь? Пиздец, походу опять мимо. Лиза стушевалась на миг, но дерзко вскинула подбородок и подошла ближе, почти уткнувшись в диван. — Я первая задала вопрос. Мы тут в игры что ли играем? Как же сложно давался этот разговор. Громов сделал шаг вперёд, и теперь их разделял только диван. — Я хочу, чтобы ты стала моей, Ромашова. Глава 43 — Я хочу, чтобы ты стала моей, Ромашова. Сказал тихо. Выдохнув так, что даже стало легче. Будто сбросил стальные оковы, всё время державшие его. Скинул тяжёлый груз, и стало легче. Потому что он сделал это. Сказал ей прямо в глаза. В её такие красивые глаза. И она его услышала. Поняла, обдумывала. Так как стояла с открытым ртом и молчала. Она стояла близко, но перед ними существовала преграда в виде кожаного дивана. Её глаза заметались из стороны в сторону, а руки задрожали. Даже невооруженным взглядом, при слабом свете было видно, что её затрясло. Единственное, что сразу бросилось в глаза, когда она подошла ближе, это худоба. Она похудела, и довольно сильно. Щёки впали, а скулы выделялись сильнее, чем раньше. Он окинул её с ног до головы и понял, она стала ещё тоньше, чем была. Не дожидаясь ответа, он выпалил: — Ромашова, ты вообще что-нибудь ешь? Она недоумённо встретила его взгляд: — Что? — Ты похудела. — А… Лиза как будто сразу же забыла, что он ей говорил. Она схватилась за голову, и с губ сорвался стон. Покачнулась, а одна нога подкосилась в коленке. Громов сразу же понял, что что-то не так, и в миг обогнул диван и подхватил её под руки. — Что за фигня, Ромашка? Тебе плохо? Она обмякла в его объятиях, и глаза закрылись. — Эй! Что, блядь, происходит? — Ромашова! А она словно уснула, всем весом навалившись на него. В груди нарастала паника. Он стоял и держал её на весу, абсолютно не понимая, что делать. И некому подсказать, они здесь одни! Ничего лучшего не придумал, как уложить её на диван. Он аккуратно подложил под голову небольшую диванную подушку и выпрямил тело, откидывая ноги за край дивана. Стоял и смотрел. Что делать то, блядь? Взял стакан с водой со стола и выплеснул ей в лицо. Руки дрожали, на миг ему показалось, что она умерла, настолько она была неподвижна. Но через мнговение она глубоко выдохнула, испустив стон. Будто вынырнула на поверхность из пучины глубокой воды. — Ты меня до усрачки напугала! Она резко села на диване и простонала, запуская руку в волосы: — Меня тошнит! И свесилась с края дивана.