Чернышевский касается пальцами моего подбородка и слегка приподнимает его. Убирает шоколадку обратно на стенд и откидывает упавшую мне на лицо прядь волос. – О, Надя! – восклицает позади меня Мышкина, тарахтя тележкой для продуктов и не оставив мне ни единого шанса ответить на вопросы Влада. Впервые радуюсь тому, что в супермаркетах плитку кладут специально таким образом, чтобы грохот от соприкосновения тележек с полом разносился на ближайшие квадратные метры. Мне этот оглушающий звук помогает мгновенно прийти в себя. Резко высвобождаюсь из невидимого плена и разворачиваюсь лицом к подруге. Бедная, она вообще скоро из-за меня моргать разучится, опять её глаза шокировано выглядывают из орбит. – А-а, я в-всё… – заикается. Рукой в сторону кассы машет, – пойду я туда. У неё такое выражение лица забавное, словно она нас с Владом не в магазине застала вдвоём, а застукала в непотребном виде наедине. Мышкина уходит, а я напоследок поворачиваюсь к Владу, чтобы, попрощаться, как воспитанная девочка. Только парень так смотрит на меня, что совершенно забываю о своих планах. – Смешная, – тихонько прыскает со смеху Чернышевский. – Кто? Я? – Она, – тычет пальцем в сторону места, на котором только что стояла Вера. – Смешная, ага, – подтверждаю и смеюсь вместе с парнем. Это так странно, мы вроде и не говорим ничего толком, но при этом прекрасно понимаем друг друга. Нам легко и весело вместе, и я вдруг отчётливо понимаю, что не хочу уходить. Но меня ждёт Мышкина. Влад После занятий еду домой. Надо успеть сделать уроки до вечера, потому что Никита позвал меня на тусовку вместе с остальными своими дружками. Не скажу, что горю желанием встречаться с этой компанией идиотов. Просто уговариваю себя, что так нужно. Нужно держать лицо, нужно быть частью этой компании. По дороге заезжаю в супермаркет. Брожу между рядами, сам не знаю, зачем вообще сюда зашёл. Внимание привлекает стенд с шоколадом. Всевозможные марки, вкусы и даже формы. Выбираю тот, который беру всегда. Поворачиваю голову и вижу Скворцову. Девушка протягивает руку и берёт точно такой же шоколад, что и я. – Оу, у нас с тобой одинаковые вкусы? – вырывается непроизвольно. Странно, но когда вижу Надю, плохо себя контролирую. Девушка так забавно вздрагивает от испуга, что я с трудом могу сдержать улыбку. – А я не для себя беру, – отвечает безразлично. Но взгляд в сторону шоколада скашивает, кажется, даже успевает сравнить название и состав. – Какое совпадение, и я не для себя! – сам не пойму, чему так радуюсь. Надя гордо вскидывает голову, практически становясь в боевую стойку. Ей неудобно смотреть на меня снизу вверх, но она делает вид, что всё нормально. – А зачем тогда сказал про одинаковый вкус? – фырчит возмущённо. Неужели её так тяготит моё внимание? – Это запрещено? Ну, разговаривать с тобой? – делаю шаг в её сторону, не сводя внимательного взгляда с симпатичного личика. – Н-нет, д-да, н… – теряется. – Ты меня запутал, что тебе нужно? Такая вся серьёзная, независимая. Внешне. Я-то вижу, когда смотрю в её нежно-голубые глаза, что девушка растеряна. – Ничего, просто, хотел купить шоколадку для… – теперь теряюсь я. Не привык рассказывать всем о том, что меня кто-то ждёт дома. – И вот, увидел тебя, не думал, что моё общество так неприятно. Кстати, как твоя рука? Умело перевожу тему. Впрочем, рука Нади меня и в самом деле волнует. Чуть не прибил вчера этого придурка, который толкнул девушку. Только Скворцова молчит. Голову опустила, что-то там рассматривает на полу. – Эй, ты чего? – руки меня не слушаются, живут своей жизнью. Пальцами касаюсь подбородка девушки, слегка приподнимаю его. Убираю с её лица выбившуюся из причёски прядь волос, не могу отвести взгляд. Она такая милая, чистая, открытая. Хочется смотреть бесконечно. Становится так спокойно внутри, что угодно отдал бы, чтобы этот покой был со мной всегда. – О, Надя! – Мышкина выскакивает, словно из-под земли. Откуда она вообще здесь взялась? Скворцова отпрыгивает от меня, словно я заразный. А Вера пялится широко открытыми глазами, будто на месте преступления нас застукала. – А-а, я в-всё… – заикается. Рукой в сторону кассы машет, – пойду я туда. Мышкина уходит, а следом за ней и Надя. Прихожу в себя спустя минут пять, когда мимо начинают ходить люди. Это я что, как дурак, стоял и пялился вслед девушки столько времени? Глава 22 – Пойдём в столовую, а? – канючит Мышкина в пятый раз за последние десять минут. – Я уже желудок не чувствую. Складываю руки на груди, демонстративно отворачиваюсь, стараясь сделать вид, что не слышу её нытья. До конца большой перемены ещё пятнадцать минут, и это знатно напрягает, учитывая настойчивость, с которой Вера взялась жаловаться на свою горькую судьбу. Я и сама немного проголодалась, но ради достижения великой цели готова потерпеть. А вот подруга, похоже, собирается сдаваться. – Смотри! – вытягивает руки вперёд, демонстрируя широкие рукава своей блузки. – На мне уже одежда болтается, а значит, можно отпраздновать результат, да? Смотрю на неё хмуро снизу вверх и медленно качаю головой, давая понять, что уступать не собираюсь. – Во-первых, эта блузка всегда на тебе так сидит, словно её без выкройки шили, – стараюсь говорить сдержанно. – Взяли кусок ткани, сделали три дырки и прострочили в нужных местах. Так что этот аргумент в топку. А во-вторых, чем, позволь поинтересоваться, ты собираешься отмечать похудение, м? Двойной порцией жирного пересоленного плова, или парой десятков пирожков? – Ну, знаешь! – фыркает обиженно. – Я столько никогда не ела, так что не надо тут! Грозит мне пухлым пальчиком, хватает с подоконника рюкзак и уходит в сторону лестницы. Ну, хоть в столовую не пошла, и то хорошо. Зря я что ли голодаю? Мысленно подмечаю про себя, глядя вслед удаляющейся подруги, что юбка на ней и вправду стала сидеть немного свободнее. Это хорошо, это просто отлично, но Мышкину лучше пока не радовать раньше времени. Иначе точно сорвётся. Следующая перемена кажется ещё длиннее предыдущей, хотя по факту, она короче на десять минут. На уроках я отвлекаюсь на пресловутый гранит, а вот во время перерыва организм явственно напоминает, что привык питаться пусть и низкокаллорийно, но более-менее часто. Нахожу свободное место возле окна, смотрю на то, что творится на улице. Третий день дует сильный ветер, а ещё периодически с неба срывается снег. Крупные хлопья кружат в долгом танце то опускаясь ниже, то вновь взмывая вверх. И только вдоволь насладившись пляской, ложатся на землю. Мышкина пристраивается возле соседнего окна и простреливает меня злобными взглядами. Правда, так забавно при этом дует губы, что воспринимать всерьёз её поведение не получается. – Мне показалось, или ты объявила голодовку? – знакомый голос заставляет меня буквально подпрыгнуть на месте. Сердце замирает на долю секунды, а потом заходится в неистовом беге. Волна адреналина топит мозг, и я поддаюсь эмоциональному порыву – ударяю Влада кулаком в плечо. – В своём уме вообще? Так пугать! Парень нисколько не смущается, а наоборот, слегка потирает ушибленное место и растягивается в довольной улыбке. – Так что по поводу голодовки? Из-за чего бунт на корабле? – А с чего ты взял, что я голодаю? – зло прищуриваю глаза. – Всё-таки следишь? – Для тебя это так важно? – незаметно сокращает расстояние между нами. – Надо, чтобы я признался? Мне вот интересно, кто некоторых парней учит так очаровательно строить глазки? Или они рождаются с этим умением, заставляя сначала акушерок терять сознание, а потом и всех остальных женщин и девушек, встречающихся на пути. Кажется, что и я сейчас близка к тому, чтобы лишиться чувств от этого проникновенного взгляда.