Мы сидели на полу на мягком одеяле рядом с камином и пили вино. Рубиновый напиток сверкал потусторонним сиянием на фоне оранжевого пламени. Смотрела на дно бокала и видела там багровый ад. Огонь прыгал на поленьях, облизывал их пламенным языком, превращая сухую древесину в черный уголь. Жар от костра согревал мои холодные пальцы ног. Окружающую тишину нарушал только характерный треск, идущий от костра. После прогулки я изрядно замерзла. Изнеженная и согретая, сейчас я чувствовала уют и покой. Даже, можно сказать, блаженство. Алкоголь расслабил напряженные нервы и откинувшись на подушки, я просто наблюдала за танцем огоньков в камине. Эрик сидел рядом, монотонно поглаживая мои волосы. От кожи головы до пяток рассыпались мурашки, волнами разбегаясь по телу, даря приятные ощущения. Любимый пропускал пряди сквозь пальцы, массировал голову подушечками пальцев, заставляя меня закрывать глаза от удовольствия. Я ждала его рассказа. Не подгоняла, не рассыпалась на тысячу вопросов, действуя на нервы. Эрик не из тех людей, которые сдаются под давлением. Он просто даст задний ход. Если я буду напирать, то получу в ответ только молчание. Этим я могу отдалить его от себя. А мне этого не нужно. Я хочу знать о нем больше. Все, что скрывается глубоко в его душе. Не догадываюсь, о чем он молчит, но уверена, что ничего радостного там нет. Но готова ли я получить ответы на свои вопросы? Выдержу ли правду? Надеюсь, что да. Моя любовь сильнее ее темного прошлого. Ярче, за тьму в его душе. За мрак, в котором он жил. Я хочу дать Эрику свет, поделиться своим теплом. Я отдам ему всю себя. Потому что люблю. И это навсегда – Моя тетя ненавидела меня, – низкий голос любимого разрезал молчаливое пространство в комнате. Подняла голову и увидела, что Эрик не сводит взгляда с камина. Он словно находился в трансе, не двигался, только моргал. Погрузился в прошлое. Как тогда, когда мы впервые пересекли порог этого дома. Мне лучше молча выслушать его. Опустила глаза и тоже посмотрела на огонь, ожидая, пока Эрик отважится на продолжение своего рассказа. – Я всегда думал, что никогда никому не расскажу о своем прошлом. Считал, что всем безразличны мои проблемы. Я привык жить принципом: мои проблемы – это мои проблемы. И никого больше. Он тяжело вздохнул. – Этот дом для меня – сплошная боль. Моя боль. Женщина, рядом с которой я рос, относилась ко мне так, словно я что-то отвратительное и мерзкое, отравляющее ей жизнь. Гной на ране, от которого она никак не может избавиться. Эрик замолчал, собираясь с мыслями. – Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне исполнилось пять. С того времени и до восемнадцати лет я был под ее опекой. Тетя постоянно обвиняла меня в смерти своей сестры и не упускала ни одной возможности напомнить мне об этом. Я рос в спартанских условиях. Она наказывала за каждую мелочь. Или вообще могла выпороть без причины. Просто потому, что у нее было плохое настроение. Как-то она пришла с работы и замочила свои любимые туфли. Мне тогда было семь или восемь лет. Уж не припомню. А вот те туфли все еще стоят перед глазами, как будто я только что их видел. Розовые, замшевые, на тонких каблуках и с серебряной пряжкой на носке. Она рассердилась, возмущалась синоптиками, кричала, что из-за ошибочного прогноза погоды испортилась обувь. В итоге получил я. Металлическая пряжка очень больно впивалась в кожу… Она всегда сгоняла свою злобу на мне. Любая мелочь могла ее разозлить. А получал всегда я. Пока был маленьким, ей удавалось бить меня когда угодно и чем угодно. Неоднократно била головой о стену. Но когда я стал подростком, уже побаивалась поднимать на меня руку. Однажды я не дал ей себя обидеть… Эрик умолк. Почувствовала, что именно в этот момент ему нужна моя поддержка. Я поднялась, чтобы сесть напротив него. Положила руки ему на колени. Хотела, чтобы он видел, что я готова услышать правду, готова оказать ему свою поддержку. Чтобы он знал, что мне может довериться. – Расскажешь мне? – тихо спросила. – Что ты сделал? Мои глаза встретились с его синей глубиной. Там бурлил самый настоящий шторм из воспоминаний. Бушевали эмоции, погружая его с головой в мутную воду. Ох, чувствую себя беспомощной в этот момент. Что я могу дать ему, кроме своей любви? Ничего. Но разве любовь не сможет помочь? Возможно. Только любовь дает силы бороться с негативом, стать спасительным кругом и не дать себя увлечь в бездну боли и ненависти. Исцелить израненную душу и погасить огонь обид. – В тот день я дал ей отпор. Расплатился той же монетой, – Эрик взял мои руки и сжал в своих ладонях. Огонь из камина прыгал в его зрачках, словно в глубине души бурлил настоящий ад. Стеклянным взглядом Эрик смотрел на меня. Моргнул и как будто вернулся из прошлого. Он снова был здесь. – Я столкнул ее с лестницы. Глава 34 – У меня был приступ головной боли. А она кричала, громко кричала. Голос резал уши. Разрывал мозг. Пробирался под корку тонким ультразвуком. Эрик схватился за голову, сжал пальцами виски. Даже сейчас воспоминания из прошлого делали ему больно. Он зажмурился и наклонил голову. – Я просил, умолял, чтобы она прекратила орать, – продолжил свой рассказ Эрик. Казалось, его низкий голос шел из груди, где-то из глубин душевных страданий. – Я плакал, умолял, становился на колени. Я хотел только одного – чтобы она заткнулась! Но безуспешно. Она только насмехалась надо мной. И я не удержался. Толкнул ее. Один раз, другой. Сил у меня уже было больше, чем у нее. Она попятилась и полетела вниз… – Ох, милый, – обняла любимого за плечи и прижалась щекой к плечу, – мне так жаль. – А мне – нет! – голос Эрика прозвучал резко и злобно. Резанул острым лезвием, как с размаха мачете рубит заросли джунглей. – Эта женщина была настоящим злом! Тиран в юбке. Дьяволом в человеческом облике. Моим собственным адом. Воцарилась тишина. Только треск костра слышался в гостинной. И частое и чрезмерное дыхание любимого. Он сжал руки в кулаки и крепко прижал их ко лбу Я видела, что ему нужно дать время успокоиться. Только моя ладонь нежно поглаживала затылок и нежно перебирала черные короткие волосы. Теперь я знаю, откуда у него приступы головной боли. Если будучи маленьким ребенком Эрик неоднократно получал удары по голове и в придачу жил в постоянном стрессе и страхе, такие последствия совсем не удивительны. – Почему ты не называешь ее по имени? – поинтересовалась, ведь ни разу не услышала имени его тети. – Она не заслуживает моего уважения, – злобно отрезал он. Приподнялась, чтобы взять телефон, лежавший на столике. Эрик повернул голову в мою сторону и следил за моими действиями. Сняла чехол со смартфона и вынула черно-белое фото, которое нашла на чердаке. Опустилась на колени на одеяло, усаживаясь на пятки. Протянула ему руку с фотографией. – Это она? – спросила, когда синие глаза опустились на старый снимок. – Откуда это у тебя? – с удивлением спросил, когда увидел, кто изображен на фото. Нахмурился и посмотрел на меня из-под бровей. – Нашла на чердаке среди старых книг, – спокойно ответила и заметила, как выражение лица любимого изменилось. То ли блики пламени прыгали в его глазах, то ли свирепые бесы выплясывали дикими аборигенами, но он явно не ожидал увидеть этот снимок у меня. – Ты рылась в ее вещах? – возмутился Эрик, буравя меня злобным взглядом. – Нет, это случилось случайно. Коробки упали и все, что было внутри, посыпалось на пол. Я не успела договорить, как Эрик схватил фото и одним движением руки швырнул его в камин. Огонь схватил небольшой клочок глянцевой бумаги и принялся крепко сжимать его в своих горячих объятиях. Крепче и крепче, пока углы не начали заворачиваться. Бесцветное лицо, похожее на мое, покрылось черными пятнами, а потом в нем появилась дыра, сквозь которую выглянуло яркое пламя. Образ женщины исчезал на моих глазах, и это было довольно странное чувство. Словно там в пламени горела не фотография тети Эрики, но и я сама. – Ее больше не будет в моей жизни! – прошипел мужчина, не сводя взгляда с костра. – Никогда… – Эрик… – проглотила стоявший в горле ком, тяжело вздохнула, перед тем, что собиралась спросить. Эрик медленно повернул голову в мою сторону, и наши взгляды встретились. – Твоя тетя… и я… между нами есть заметное сходство, – закусила губы, прежде чем продолжить. Слова давались мне с большим трудом. Словно с каждым словом большая спица пронзила мне горло и проходила сквозь язык, причиняя нестерпимые мучения. Ладони вспотели от волнения. Положила их на ноги и провела несколько раз, вытирая чрезмерную влагу о ткань брюк. – К чему ты клонишь, Хоуп? – он развернулся корпусом ко мне и поджал ноги под себя, садясь в такое же положение, что и я. Наши колени едва не касались, а лица были направлены друг на друга. Я смотрела на Эрика, видела его наполовину освещенное тело, смотрела на другую часть тела, утопающую в темноте. Он был ангелом и демоном в одном подобии, инь и янь, свет и тьма, правда и ложь, кофе и молоко. Два в одном. Сейчас мы были похожи на шахматные фигуры, встретившиеся на поле боя. Белая и черная. Только кто я в этой игре: пешка или королева? – Я боюсь, что глядя на меня, ты будешь думать о ней, – произнесла на выдохе. – И что рано или поздно мне, как и ей, не останется места в твоей жизни… – О, Хоуп! – он взял мое лицо в ладони и заглянул в карие глаза. – Мой милый Мышонок… – большой палец мужской руки скользнул по губам. Эрик рассматривал меня так пристально, словно изучал какой-то странный музейный экспонат. Тепло от его ладоней передавалось моим щекам. Казалось, я пылаю от этих прикосновений. Сердце взбалмошно билось в груди, отзываясь бешеным эхом в висках. Я наблюдала за своим мужем и ждала его ответа. Ждала, что он скажет. Ждала, что услышу успокаивающие слова, возражение или хотя бы обещание, что такого между нами никогда не произойдет. Но вместо этого…. Глава 35 Он горячо припал к губам с бешеным и неистовым поцелуем. Мне перехватило дыхание от того, с каким напором от накинулся на меня. Горячие ладони любимого удерживали мое лицо, а мягкие губы с удовольствием ласкали мои. Нежная щетина щекотала кожу, прибавляя к поцелую приятные ощущения. Я таяла от удовольствия и от эмоций, которые бушевали внутри. Мелкие бабочки порхали внизу живота, кончиками хрупких крылышек щекотали мой чувственный сенсор впечатлений. Мелодия моего сердца была похожа на «Времена года» Антонио Вивальди. Особенно на ту часть, где скрипки исполняли партию лета. Нежная и умеренная, она замирала и снова восстанавливала звучание. Или же тревожно звучала, в ожидании нового порыва страсти. Волнами накатывало желание, каждый раз когда Эрик прижимал меня к себе и погружал язык глубоко в рот, играя со мной, как виртуоз на скрипке. Тело трепетно ​​вибрировало от его прикосновений, дыхание срывалось на стон, веки дрожали.