— Элен! Вы меня удивляете! А куда, собственно, кёрст мог вас пригласить?! Как вы себе это представляете? Для прогулок в парке сейчас слишком холодно. Посещать общественные места типа театра каждую неделю вместе с вами он не может… — Почему?! — Элен! Это погубит вашу репутацию! Раз в месяц — куда ни шло. Но еженедельно — это немыслимо! И, смею вас заверить, вы произвели на молодого человека очень хорошее впечатление. — Откуда вы знаете?! — Кёрста Элен! — гувернантка чуть осуждающе покачала головой. — Он же попросил разрешения писать вам письма. Неужели этого не достаточно, чтобы понять, что молодой человек ищет вашего общества?! Такой дурой я себя давно не чувствовала. Письма? Это вот прямо на бумаге? Писать мне доводилось и в старом мире, и в новом. Деловые бумаги, накладные и договора. Но письма?! Успокоила я себя тем, что, хоть и с трудом, вспомнила о существовании так называемого эпистолярного жанра. Что-то такое-этакое рассказывали на уроках литературы в школе. Просто представить себя героиней романа в письмах я не могла. Однако выбора у меня не было. Мне нравился Марсель, это определенно! А больше всего мне нравилось в нем то, что его взгляды на место женщины в обществе отличались от общепринятых. В этом молодом парне я чувствовала свой шанс. Шанс если уж не на любовь, то хотя бы — на хорошего друга. Глава 36 Последнюю неделю перед переездом я была загружена выше крыши. Мы с кёрстой Тиан, оставляя детей то на приходящую горничную, то бессовестно бросая Эжен на Линка, мотались по магазинам, выбирая мебель, новые подушки, одеяла, скатерти, гардины, посуду и зеркала. Наконец состоялся переезд в отремонтированный дом! Маленькую часть я решила не сдавать — там будет жить прислуга. Наша же половина — значительно больше по площади. Здесь есть отдельные комнаты и у детей, и у кёрсты Тиан, и у меня. Более того, я даже смогла выделить отдельную комнату для себя под кабинет. Да и санузлов здесь было два, один из них с ванной. Кухня тоже намного просторнее, так что чистить и намывать все сама я не собиралась. В маленькой части дома поселились Юста — горничная, ответственная за уборку, Вита — личная горничная для нас с кёрстой Тиан, толстушка Мона — бонна Эжен, и тетушка Фок — кухарка. Тетушке Фок было уже хорошо за сорок, всю жизнь она проработала в доме высокопоставленного кёрста сперва подсобницей, потом поваренком, а потом и помощницей главного повара. Замуж она вышла за старшего лакея, детей у нее так и не случилось, пять лет назад муж скончался от инфлюэнци, а год назад, получив небольшое наследство, она решила и вообще оставить работу. Однако, жить сама по себе она совершенно не умела. Сильно скучала от вынужденного безделья, но и возвращаться в шумный дом побаивалась — силы все же были уже не те. Потому место у нас в доме и выглядело для нее столь привлекательно — количество народу на порядок меньше, толп гостей не ожидается, да и помощницу ей наняли дельную — крепкую и опрятную Матину. Тетушка Фок мгновенно завоевала расположение детей тем, что оставляла сладкие пирожки или нарезанный кусочками кекс в таком удобном месте, куда легко могла дотянуться даже Эжен — на низенькой полочке застеленной белой салфеткой. Кёрста Тиан сначала довольно резко возражала против такого баловства, однако, тут сочла нужным вмешаться я. — Кёрста Тиан, вы же понимаете, что дети бегают за этими пирожками вовсе не от голода? — Я очень советую прекратить это баловство. — раздраженно ответила кёрста — Дети должны есть за столом! Я набралась терпения и ответила: — Кёрста Тиан, просто задумайтесь на секунду и задайте себе вопрос — почему дети так делают? Кёрста возмущенно нахмурила брови и заявила: — Исключительно потому, кёрста Элен, что все дети любят баловаться и хулиганить! — Нет, кёрста Тиан, они делают это вовсе не из вредности. — А почему же, позвольте спросить? — Потому что сейчас их жизнь достаточно монотонна и для них это — маленькое приключение. Кроме того, кёрста, детям не хватает ласки, понимаете? Конечно, и я, и вы любим их, но они не так давно лишились матери, а тетушка Фок — очень ласковая женщина, мягкая и спокойная. Мне кажется, что дети невольно выбрали ее на роль бабушки. Кёрста помолчала, обдумывая мои доводы и слегка смягчилась: — Элен, я просто беспокоюсь, не войдет ли у них в привычку воровство. Да и общаться с кухаркой… Я засмеялась над серьезным лицом кёрсты Тиан и ответила: — Они совсем не считают это воровством, кёрста Тиан. Для них утащенная сладость — скорее маленький акт неповиновения. Понимаете? Они бегают на кухню не столько за лакомством, сколько за лаской. И я не вижу в этом ничего плохого. Тетушка Фок — весьма достойная женщина. Ну и потом, дети, которые никогда не хулиганят в детстве — просто бедолаги! Можно считать, что у таких детей и детства-то нет. Так что тарелочку с вкусняшками на низенькой полке я отстояла. С некоторым сомнением кёрста Тиан все же обещала не замечать это своеволие. Первые дней десять, пока мы обживали непривычно просторное пространство, пока разбирали вещи и тут же забывали куда именно прятали что-то нужное, в доме царила суматоха, сдобренная некоторой долей растерянности. Однако, постепенно все входило в берега, появился удобный для всех ритм, который быстро становился привычным. Раньше всех в доме просыпалась тетушка Фок. Она готовила горячий завтрак и только потом будила прислугу. Умывшись и перекусив, женщины принимались за работу, а Вита шла будить меня и кёрста Линка. Я всегда вставала рано, чтобы проводить брата в школу. Мы оба очень дорожили этими спокойными минутами завтрака. На мое счастье Линк оказался жаворонком и такие побудки не портили ему настроение. Напротив, с утра он был максимально активен и любопытен. За едой мы обсуждали с ним школьные дела и проблемы. Было их не так и мало. Линк рос практически без друзей и вживление в коллектив проходило все же не идеально. Кроме того, и дети в классе были достаточно разные. Я помню, как мы обсуждали с ним однажды проблему доносов. — Понимаешь Элен, и, если бы Анджей не увидел, как этот самый Митон шепчет на ухо кёрсту Лутону, мы бы так и думали, что это Санти проболтался! Я уже научилась брать крошечную паузу перед любыми ответами брату. Я прекрасно понимала, что нормы морали и неписанные правила могут весьма существенно отличаться от привычных мне и точно также понимала, что являюсь для Линка образцом для подражания. Пока еще он недостаточно взрослый, чтобы критически воспринимать мои слова. Потому, если у меня возникали какие-то сомнения в правильности своей собственной оценки я всегда говорила одно и то же: — Линк, это очень серьезный вопрос и мне нужно подумать. Давай поговорим, когда ты вернешься из школы. После этого я обязательно шла и обсуждала вопрос с кёрстой Тиан и только затем выносила собственное суждение, которое и сообщала брату. Пока, к счастью, мне не приходилось кривить душой и нахваливать Линку какое-либо неприемлемое для меня решение. Надо признаться, что такие моменты в общении мне давались довольно тяжело — раньше я всегда принимала решения мгновенно и не жалела о последствиях. Давным-давно, я вычитала в какой-то книжке рыцарский девиз, который настолько покорил меня, что его вполне можно было бы назвать моим кредо: «Делай, что должно и будь что будет». Кроме того, моя детская придумка с «Маской силы» также способствовала принятию быстрых решений. Разница состояла в том, что тогда я отвечала только за себя и Грея. Пожалуй, будет большим нахальством сказать, что я стала мудрее, но, когда у меня так внезапно появилась семья, я однозначно стала терпеливее и даже как-то сдержаннее. Проводив Линка в школу, я дожидалась пока проснется кёрста Тиан и шла будить сестренку. Это были, пожалуй, самые нежные минуты дня — заспанная малышка с раскрасневшимися со сна щечками и спутанными кудряшками, вызывала умиление, желание потискать и баловать, баловать, баловать… Однако, я всегда помнила, что лучшее — враг хорошего, потому повозившись несколько минут, начмокав плотные щечки и маленькие ладошки, я отдавала ее Моне и следила, чтобы Эжен не капризничала, а послушно умывалась, старалась одеваться сама и не мешала расчесывать светлые волосы. Затем бонна кормила Эжен в ее комнате, а я отправлялась составить компанию кёрсте Тиан. Есть уже не хотелось, но пока кёрста завтракала, я пила чай, и мы обсуждали с ней дневные заботы. Дальше дом переходил под управление кёрсты Тиан, а я, в зависимости от необходимости или уезжала до обеда в мастерскую в сопровождении Виты, или запиралась в своем кабинете и работала с бумагами и выкройками. Обед мы слегка сместили и проходил он достаточно поздно — это было вызвано тем, что на обед и ужин мы садились за стол все вместе, только дождавшись Линка из школы. После обеда Эжен укладывали подремать, у Линка был час-полтора на прогулку, а потом он садился за уроки. Перемыв после ужина посуду, тетушка Фок первой уходила спать, следом исчезали горничные, я запирала дверь и если вдруг, уложив детей и пожелав им спокойной ночи мы с кёрстой Тиан решали выпить чайку, то обходились своими силами, не беспокоя больше прислугу. Первое письмо от кёрста де Лонга я получила ровно через неделю после посещения театра. Это был строгий, достаточно плотно набитый конверт. Вскрывала я его с некоторой опаской — многолетняя привычка общаться по мобильнику или короткими сообщениями в контакте не могла не сказаться. Я с трудом представляла, о чем можно столько написать. После пары строк приветствий пошел текст, который я прочитала на одном дыхании. Кёрст де Лонг в этом письме разговаривал со мной. Это было весьма странное ощущение, но временами мне казалось, что я слышу его голос — как будто читал этакий закадровый чтец текста. Кёрст вспоминал спектакль и высказал по поводу нашего спора довольно интересную мысль. Спрашивал моего мнения, рассказал забавный случай из жизни, как бы иллюстрирующий его слова и в конце, пожелав здоровья мне и всем близким, писал, что будет рад получить ответ, где я выскажу свое мнение. Пару дней я старательно обходила письменный стол. Мне казалось, что так гладко и ловко изложить свои мысли я не сумею. Однако, рвать отношения я точно не хотела и потому, собравшись с духом и разложив перед собой лист бумаги, с некоторым трепетом начала: «День добрый, кёрст де Лонг. Я была рада получить ваше письмо, но вопрос, который вы поднимаете, кажется мне достаточно сложным и неоднозначным…» После этого, отложив свой лист, я снова взяла в руки письмо кёрста и тщательно перечитала все его доводы. Подвинула бумагу и прямо по пунктам начала отвечать. Я пыхтела и потела над этим письмом часа три, не меньше. Испортила пяток черновиков и наконец облегченно вздохнула — последний мой вариант выглядел достаточно логичным и не противоречивым. Попросив Линка отправить письмо, я с нетерпением стала ждать ответа. Инфлюэнца или инфлюэнция — старинное название гриппа. Глава 37 В переписку я втянулась даже незаметно для самой себя. Городская почта работала исправно и письмо, обычно, доставляли в течении суток. Первое время на получение ответа уходило три, иногда четыре дня, ближе к весне почте пришлось изрядно потрудиться, чтобы успевать. Мы разговаривали обо всем подряд, часто и много обсуждая какие-то мелкие социальные вопросы, споря или приходя к единому мнению. За зиму кёрст де Лонг стал мне гораздо ближе и понятнее, хотя вживую мы виделись всего несколько раз. Трижды посещали театр и раза три-четыре, в хорошую погоду, кёрст сопровождал нас с Линком на прогулках по парку. Постепенно, и у него, и у меня вошло в привычку рассказывать о каждодневных делах и привычных, пусть и совершенно незначительных для других людей, маленьких бытовых проблемах и находках. Кроме того, кёрст очень интересовался работой моей марки, и я часто дорисовывала в конце письма небольшие забавные картинки. Именно так он первый раз увидел изображение Смешариков — тзадолго до того, как они поступили в продажу. Именно он и подал мне новую идею. Это было в одну из тех редких зимних встреч, когда Марсель пригласил меня в театр. Речь зашла о детских увлечениях. Я старалась отмалчиваться, чтобы случайно не проболтаться о том, что «не помню детства», но с удовольствием слушала, как кёрст де Лонг вспоминает сказки, которые рассказывала ему бонна: — А еще, кёрста Элен, когда я вел себя хорошо, она ставила свечу недалеко от стены и как-то так умела забавно сложить руки и пальцы, что на стене возникали разные зверюшки! Вы знаете, очень-очень узнаваемые! Ну, разные там собаки, зайцы и даже лебеди. Это было совершенно волшебно!