Ростислав представляется с усмешкой. Веселится, наблюдая, как меняется лицо майора. И добавляет снисходительно. – В реестр недвижимости загляните. Половина этого дома принадлежит мне. И все! И сразу все вопросы и инсинуации разлетаются о железную логику обывателя. – Хорошо, – кивает майор насупившись. Что-то изучает в красной папочке. И пережевывая толстыми губами, выдает. – Пока никуда не уезжайте. – Я никуда не собиралась, – роняю впопыхах. – Да ну? – гадливо ухмыляется он, вытирая ладонью потный лоб. – А у меня другие сведения. Чем вы занимались, Влада Николаевна, после того, как Иноземцев не выпустил вас из дома? – Мыла кухню, – признаюсь как на духу и спрашиваю печально. – Это противозаконно? – Зачем? – изумленно смотрит на меня полицейский, а во взгляде Градова проскальзывает понимающая усмешка. Нервы! Я же только что сдала себя со всеми потрохами. – Женщины так рефлексируют, майор. Мы немного повздорили. Влада обиделась и хотела уехать к нашим родственникам. А мой боец попросил ее дождаться меня. Я вернулся и мы помирились. И как-то у Ростислава все выходит гладко. Не подкопаешься. Хотя у меня совершенно другая история. Полицейский кивает рассеянно. Отвлекается на пришедшее сообщение в телефоне. А потом решительно закрывает папку. – Все ясно. Вы такие белые и пушистые. А у меня Иноземцев в критическом состоянии, – поднимаясь из-за стола, со вздохом сообщает майор и, выходя из комнаты, роняет напоследок. – Никуда пока не выходите, гражданка Полетаева. Еще поговорим… – Иноземцев – мой человек, – резко обрывает полицейского Градов. – Его спасут. Уже врачи из Бурденко вылетели. – Ну конечно, – кивает майор, – вы заинтересованы. И выкатывается из кухни с торжественным видом. – Плохо дело, малыш, – поморщившись, трет затылок Ростислав. – Почему? – в ужасе хлопаю глазами. – Сама посуди. У Володи алиби. Он вместе с Юлей ездил снимать побои. Где носит няньку, не знаю… – Я ее отпустила… – А… ну да – задумчиво гладит подбородок Ростислав и рассуждает дальше. – Игорь мой еще с утра ушился куда-то в область. Остальные парни уехали со мной. – И все подозрения падают на меня? – охаю, прижимая руки к груди. – Но это же бред какой-то! – За неимением других подозреваемых могут и на тебя навесить, – вздыхает Слава, наклоняясь надо мной. Бесцеремонно обнимает меня за плечи. Внутренне содрогаюсь подобной бесцеремонности. Хочу отодвинуться в сторону. Но теплые мужские пальцы нежно бегут по моему плечу, возвращая меня на два года назад… В Сестрорецк! Вздрагиваю как от огня. Пытаюсь скинуть Градовскую ладонь. Но куда там. – Не дергайся, – хриплым шепотом просит Ростислав, воспринимая мои конвульсии по-своему. – Отобьемся. У тебя не было мотивов. – А если были? – усмехаюсь горестно. – Не смеши, – сжимает мое плечо в знак поддержки. – Это же ты все подстроил! – вскрикиваю, вырываясь. Подскочив, разворачиваюсь юлой. От отчаяния бью по груди. – Все правильно! Меня посадят. А ты заберешь сына… – С ума сошла? – сильные ладони хватают меня за предплечья и хорошенько встряхивают. А колючий взгляд царапает душу. – Отпусти, – прошу плаксиво. Умом понимаю правоту Градова. Но сердце останавливается только от одной мысли. Меня подозревают в убийстве человека! Ужас-то какой! Наверняка попрут с работы. И Измайлов откажется от контракта. Но самое главное, мне помощи ждать неоткуда. Кроме как от Градова… Но не он ли срежиссировал эту криминальную постановку? – Обойдешься, – рычит раздраженно. – От меня никуда даже на шаг не отходи. Без адвоката никаких допросов. Я сейчас вызову своего. Отобьемся, зайчона. Не бойся. Ласковое «зайчона» бьет по нервам. Именно так звал меня Слава с первых дней нашего сумасшедшего романа. Зайчона! Чтоб ему скиснуть! – Пойдем, – властно берет меня за руку. Тянет прочь из кухни. – Куда? Скоро Саша проснется, – трепыхаюсь раненой белкой. – Тут недалеко, – усмехается мой личный повелитель. На ватных ногах плетусь следом. Градов торжественно вводит меня в свою комнату. Тут ничего не изменилось после его отъезда. Взгляд натыкается на пустой диван, сияющий глянцевыми кожаными боками. «Подушка!» – охаю, словно меня поймали на месте преступления. За своими утренними переживаниями я забыла отнести ее на место. Идиотка! Хоть бы Ростислав не догадался? Но куда там! Пальцы моментально становятся липкими. Сглатываю застрявший в горле ком. – Ты чего? – внимательно оглядывает меня Ростислав. И тут же сам находит причину. – Не мандражируй. Прорвемся. – Поклянись, что ты не причастен, – от охватившего бессилия бью кулаком по мускулистой груди, всматриваюсь в совершенно спокойное лицо Градова. Натыкаюсь на твердый взгляд небесного цвета глаз. Чуйка шепчет «Это не он. Не он!». Хочу верить. Очень хочу! Вот только Градов молчит. Да и из меня физиогномист так себе. Неужели он в деле? Вывернется сейчас. Переобуется на ходу. Наедет на меня… Но Ростислав впивается в меня обалделым взглядом, словно видит впервые. И тяжело выдохнув, заявляет. – Нет, Влада. К покушению на Леху я не причастен. – Правда? – смотрю во все глаза, стараясь подметить каждую эмоцию. – Истинный крест, – совершенно серьезно кивает Градов. И крестится в подтверждении своих слов. Правда, крестится! 38. Я сильно накосячил Влада – Я пришел с миром, – глухо говорит Ростислав. Одним движением разворачивает меня к окну. Кивает на огромный букет роз, стоящий в ведре около портьеры. Протягивает руку к лежащему на полке бледно розовому пакету в бледно-сиреневому пакету. Торжественно вручает его мне. – Это тебе, – заявляет на полном серьезе. – Цветы тоже. Потом перенесем в твою комнату. – У меня аллергия, – замечаю на автомате. – Мне ничего не нужно. Но Ростислава переубедить трудно. Он отказов не принимает. Наверняка думает, я ему на шею кинусь. Да и не время сейчас выяснять отношения. В доме полиция. А меня обвиняют в убийстве. Меня! Обвиняют… Даже в голове не укладывается! Подарок в глянцевой бумаге жжет руки. – Что это? – смотрю в ужасе.