– Они для нас, не для него, – сказала Грейс. – Если бы они были памятными сувенирами, способом спустя время еще раз пережить момент убийства, его фетишем, я бы поняла. Но это? – Она медленно обернулась вокруг, оглядывая комнату. – Ему удалось одновременно унизить ее и посмеяться над нами. Зоуи отвлеклась от осмотра ногтей жертвы и посмотрела на них. – Здесь была борьба, как вы можете видеть. – Она показала на разбитое большое зеркало на противоположной стене. – Она отбивалась от него, хотя по ее виду и не скажешь. – Он привел ее в порядок, – сказала Грейс: ее взгляд скользнул по безукоризненно уложенным волосам Нэнси. – Он искупал ее, – сказала Зоуи. – Покрыл ее тело лосьоном. Накрасил ногти. Здесь немного пролит лак, вот здесь, видите? Она указала на розовое пятнышко рядом с подушкой. Воображение Грейс живо рисовало эту картину: то, как убийца ухаживал за телом Нэнси. Он даже сделал фотографии, чтобы задокументировать это. Были ли они доказательством? Предупреждением? Его извращенным способом сказать: «Я забочусь о тебе»? – Он провел с ней много времени, – сказала Грейс. – Все это… это требует времени. Он не тратил его на других. – Он и не унизил других так, как ее, – ответил Гэвин. – Он застрелил Дженис бесстрастно и отстраненно, никакого послания. Убийство Меган Андерсон – в порыве гнева, обставлено так, чтобы донести наполненное сексизмом послание – где, по его мнению, место женщине. Но это? – Хладнокровно. Последовательно. Она что-то значила для него, – сказала Грейс, озвучив их общую мысль. – Возможно, они были знакомы, – предположил Гэвин. – Она адвокат по разводам. Возможно, недовольный клиент? Или муж, который считает, что она его подставила? Какая причина смерти, Зоуи? Зоуи распрямилась и уперла руки в пояс. – Не могу утверждать наверняка, пока не приедет судмедэксперт, но по свежим ссадинам вокруг ее рта, которые он не смог скрыть косметикой, я бы сказала, удушение. Вероятно, одной из подушек. – Зоуи тянула за края перчаток и выглядела обеспокоенной. – Это… наполнено заботой, – сказала Грейс. – Вниманием. Он обращался с телом бережно. – Но он оставил ее раздетой, – сказал Гэвин; он был в замешательстве. – Ее одежда, она, должно быть, сложена в ванной. Аккуратно. Опрятно. Педантично, – сказала Грейс. – Она права, – отозвался один из приятелей Зоуи, коротышка в очках в роговой оправе, заглянувший в спальню из прихожей. – Одежда там, лежит на ее туалетном столике. Он даже вычистил ванну. – Он ничего не упускает, ни одной детали, – пробормотала Грейс, подходя к другому краю кровати. – Привести ее в порядок, уделить внимание ее женственности – это не из уважения. Или раскаяния. – Мне казалось, обычно, когда они заботятся о теле, это подразумевает раскаяние, – сказала Зоуи. Гэвин покачал головой. – Это не раскаяние. Все это – чтобы пристыдить ее. Он осуждает ее за ее сексуальность, показывает, что она не более чем красивая кукла, игрушка для него. Он унижает ее в смерти, низводит ее до элементарного женского начала, стирает какие-либо намеки на ее ум, работу, агентство, потому что считает, что женщины хороши только в удовлетворении мужских прихотей. – То есть он из тех мужчин, что считают, что женщины им кругом должны, – сказала Зоуи. – Несомненно, – ответил Гэвин. – Что ж, я знакома с такими. Но, во всяком случае, придурки с сайта знакомств всего-навсего шлют фотографии своих членов – они не пытаются убить тебя. – Он принижает своих жертв, чтобы почувствовать собственное превосходство, – сказал Гэвин. – Он чувствует себя не на своем месте в жизни, и он выбрал легкую цель, того, кого мужчины и общество преследовало веками: успешную, независимую женщину. Зоуи подняла бровь. – Кое-кто прилежно посещал занятия по гендерной проблематике, – сказала она. – Понимание того, как живет половина человечества и с чем ей приходится сталкиваться, необходимо, если хочешь быть хорошим полицейским, – ответил Гэвин. – Хотела бы я, чтобы каждый парень был таким преданным сторонником феминизма, – сухо сказала Зоуи. – Но увы… – Где серьги? – пробормотала Грейс, обращаясь скорее сама к себе. Она пристально смотрела на Нэнси. – Что ты сказала? – спросила Зоуи. – Серьги, – повторила Грейс, отводя волосы от лица Нэнси. – На ней их нет. Он забыл о них? Нет. Он бы не забыл. Серьги что-то значили для него. Они олицетворяли кого-то – его мать? Давнюю подружку? Женщину, с которой у него не было шансов? На верхней губе Нэнси было еле заметное розовое пятно. Что-то темное и вселяющее ужас вдруг шевельнулось у Грейс внутри. Бережно она открыла рот Нэнси. Бриллиантовые серьги сверкали на опухшем посиневшем языке. У Грейс сжалось все в животе, на мгновение ей показалось, что пол уходит у нее из-под ног. Она была права. Проклятие. Глубоко внутри она надеялась, что ошибается. Она имела дело с серийным убийцей. И по всей видимости, зацикленным на ней самой, если только ее теория была верна. Он вел игру, и он устроил все так, чтобы она стала его противником. Он ждал, когда сможет подобраться к ней – и она доказала, чего стоит, продвинувшись так далеко, решив его загадку. И теперь он преподнес ей еще одну убитую женщину, словно жертвенную девственницу. И все же почему он был зациклен на ней? Вот в чем вопрос. Только ли потому, что на нее было обращено больше внимания общественности, чем на других профайлеров ФБР? Это был бы простой ответ. Но у Грейс было чувство, наводящее ужас, леденящее чувство, что в этом деле простых ответов не было. – Эй, Зоуи! – крикнул техник с другого конца спальни. – Здесь на стене отличается краска. Сначала я подумал, что ее просто плохо покрасили, но тут присмотрелся и уже не так уверен. Можешь проверить? Все трое обернулись. Синяя стена казалась чуть темнее в том месте, на которое он указывал, словно краска или чернила не высохли окончательно. – Посвети-ка ультрафиолетом, – скомандовала Зоуи. Техник вытащил один из приборов из ящика с инструментами, включил его и провел лучом по стене. – Вот дерьмо, – сказала Зоуи, когда в свете лампы проявились два слова: те же аккуратные печатные буквы, что были на обложке книги. СЛИШКОМ ПОЗДНО Грейс не могла оторвать от них глаз, ее ладони вспотели в голубых нитриловых перчатках, которые она надела до этого. – Ладно, – тихо сказал Гэвин, осторожно взяв Грейс за плечо. – Зоуи, агенту Синклер и мне нужно перекинуться парой слов в коридоре. Будь добра, упакуй для нас серьги. И дай знать, если найдешь еще что-нибудь необычное. Грейс, не сопротивляясь, следовала за ним через квартиру в коридор, который, к счастью, уже был свободен от кишевших в нем ранее спецназовцев и техников. Теперь здесь было пустынно и тихо. Грейс подняла глаза на Гэвина, и чудовищная тяжесть в ее груди начала ослабевать, когда их взгляды встретились. Он не снял руки с ее плеча, но она и не хотела этого. – Грейс, – сказал он. – Заметила ли ты то же, что увидел я во внешности этих трех женщин? Она сглотнула, у нее страшно пересохло в горле. Она могла делать вид, что ей все равно, перед ним, но не перед самой собой. – Можно было бы закрыть глаза на один и тот же цвет, – продолжил он. – Но, Грейс, у них у всех волосы в точности как у тебя. А большинство женщин не носят такие длинные волосы. Она дотронулась до своих заколотых кос, ее сердце учащенно билось. – Я знаю, – сказала она. Она знала с той самой секунды, как поняла, что в коробке послание. Все дело было в ней. Эти женщины? Мистер Андерсон? Они умерли из-за нее. – Он все делает напоказ, – заговорила она наконец. – Он совершает самые разные типы убийств. Он красуется. – Дрожащей рукой она обвела все вокруг. – «Посмотри, что я могу сотворить. Сколь многими способами я умею убивать. Ты так глупа, раз не поймала меня». Вот что он говорит. Мне. Губы Гэвина сложились в суровую жесткую линию. – Так что мы думаем? Чокнутый поклонник? Тебя кто-нибудь преследует? Популярность твоих книг должна была вытащить всяких помешанных на свет божий. – Я не знаю, – сказала Грейс. – Он самолюбив, и до крайности. Он жаждет признания. Возможно, моего в особенности… но у меня такое чувство, будто здесь есть нечто большее. – Если эти женщины олицетворяют тебя, тогда это значит, что ты в опасности. Грейс едва слышала его слова, в ее голове крутилось так много мыслей, она пыталась разобраться во всем, разгадать его, пыталась составить точный профиль этого… этого монстра. – Может, я как-то спровоцировала его. Или, боже, может, это мои книги. – Она зажала рот рукой, стараясь подавить поднимающуюся панику. Ей вдруг стало слишком тесно в собственной коже, и головная боль начинала бить по вискам. – Эй, – мягко пророкотал голос Гэвина, он стянул перчатки, и его ладонь поддержала ее затылок, его пальцы легли на ее шею. Не сразу, но она встретилась с ним взглядом, и вместо чувства потерянности и страха она ощутила, будто ее только что отыскали. Будто ее увидели, по-настоящему, по правде, в первый раз. – Ты в этом не виновата, – сказал он твердо. – Равно как твои книги.