– Убивать, – ответила Грейс. Что-то промелькнуло в его взгляде, и Грейс с отвращением узнала в этом вожделение. – Это принесло облегчение, не правда ли? – спросила Грейс, отважившись на еще один шаг. Теперь она была всего в метре. Она не могла опрокинуть Дороти на пол, но могла оттащить ее в сторону, как только избавится от ножа Карфаджа. Гэвин подскочит в одно мгновение, сразу же, как увидит возможность. Она была уверена в этом. План был безумный, но единственный. – Что-то копилось и взрастало в тебе так долго, – сказала Грейс. – Ты ведь наблюдал, как машина Марты слетела с дороги? Тебе необходимо было видеть это. На его лице промелькнула слабая улыбка. Мысль о совершенных убийствах успокаивала его так же, как чашка горячего чая расслабляет нормального человека. Отвращение комом подкатило к горлу Грейс, но говорила она по-прежнему спокойно, вкрадчиво, без осуждения. – Это было… красиво, – мечтательно протянул он, в его голосе звучал благоговейный трепет. – И с каждым разом становилось все лучше, так? – Да, – прошептал он. – И проще. – Это было так просто, – сказал он, из-за восторга в его голосе она еле удержалась, чтобы не застрелить его прямо здесь и сейчас. Но Дороти была важнее всего. Она опустила глаза на девочку, еле заметно кивнула. Дороти подняла брови, показывая, что она все поняла. – Намного легче сеять хаос, чем утверждать порядок, – сказала Грейс: мягкость в ее голосе сменилась сталью. Его глаза тут же широко раскрылись. – Хаос, что я посеял – это произведение искусства. Я одурачил вас всех. – Ты выбрал легкий путь, Карфадж, – сказала Грейс, позволив отвращению показаться на ее лице. Она должна была сбить его с толку. Резко переменить тон, чтобы он остался растерянным и ошарашенным. Так все становилось гораздо опаснее, но у нее появлялась возможность подобраться ближе. – Я выбрал единственный путь обратно к тебе, – прорычал он. – Я наблюдал за тобой в тот вечер… в тот вечер на банкете в честь награждения. Я знаю, ты видела меня, но ты так и не подошла ко мне. – Мне не хотелось говорить с тобой, – сказала Грейс. – Ты, разумеется, говорила со всеми остальными, – сказал Карфадж, его слова прозвучали, словно жалобы брошенного ребенка. – Я наблюдал за тобой весь вечер. Какой ты была с ними. Как обращалась с ними. Каждому, с кем ты разговаривала, ты давала то, что ему хотелось. Ты читала их словно книгу и преподносила им на блюдечке все, в чем бы они ни нуждались. Ты улыбалась, шутила и раздавала комплименты. Ты была так расчетлива, и никто, кроме меня, не видел этого. Потому что я знаю тебя, Грейс. Я был твоей жертвой. Мы все твои жертвы. Ты заставила нас любить тебя, но это обман. Ты не любишь никого из них. Ты не любишь никого из нас. – Ты слышал, детектив? – настойчиво спросил Карфадж, обернувшись через плечо. – Она никогда не будет любить тебя – не по-настоящему. Она на это неспособна. Неспособна быть настоящей. Все спектакль… игра. Он шагнул вперед, на долю секунды опустив пистолет. Это был ее шанс. Грейс рванулась вперед, ее пальцы сомкнулись на лезвии ножа. Карфадж с силой дернул его, разрезав пальцы Грейс и полоснув по горлу Дороти, развернулся и кинулся к выходу. – Нет! – воскликнула Грейс и бросилась вперед. Она выронила пистолет, потянулась к горлу девочки, с силой сдавила рану. Прозвучал выстрел. Какое-то мгновение она ждала крика, запаха жженой плоти, звука разбивающегося стекла, но вместо этого теплые руки легли поверх ее рук: Гэвин надавливал, чтобы остановить кровотечение. Дороти застонала, ее глаза закрылись. – Беги! – закричал Гэвин. – Я промахнулся! Я держу ее. Грейс посмотрела на двери, затем снова на Гэвина и Дороти, разрываясь. – Грейс, беги! – повторил он. – Я позабочусь о ней. Она поверила ему. Она доверяла ему. Так что она побежала. Глава 34 Грейс вылетела из аудитории и оказалась в длинном коридоре со множеством дверей. Карфаджа нигде не было видно. Грейс крепче сжала «глок». Ему не уйти на этот раз. Удача отвернулась от него. Грейс должна была убедиться в этом. Держа перед собой пистолет, она шла по коридору, проверяя двери: к ее облегчению, большая часть была заперта. Она должна была положить этому конец. Немедленно. Гэвин позаботится о Дороти, но эта рана на ее горле была скверной. Он, должно быть, не задел артерию, слава богу, но чего стоила одна потеря крови… Она стиснула зубы, ускоряя шаг. Она сможет сделать это. Она должна. Она лучше Карфаджа. Как человек. Как профайлер. Как стрелок. Пришло время играть по ее правилам. Она двигалась стремительно, но замедлилась, приблизившись к тому месту, где от коридора уходил еще один проход. Она ступала тихо, едва различимо даже для самого чуткого уха. Она прижалась к стене и осторожно двинулась по проходу, взглядом следя за тенями, уходившими в темноту. Там. Ее сердце екнуло, когда она увидела, как тень в конце коридора заколыхалась. Он поджидал ее прямо за углом. Это была удачная позиция. Если она попытается атаковать, то станет легкой мишенью. Грейс хотелось задержаться на минуту и все обдумать, но у нее не было времени. Надо было решать – сейчас. Он хотел видеть ее глаза. Это первое, что пришло ей в голову. Когда он будет убивать ее, он захочет смотреть на нее. Может, даже держать ее. Для него все было ради воссоединения – окончательного воссоединения, окончательного победного хода: отнять ее жизнь. Но он не нападет. Она должна сделать первый ход. Она должна заставить его думать, что он победил. Грейс стиснула зубы, у нее заныло в животе. В последний раз, когда она попыталась обмануть его, она потерпела неудачу, чудовищную неудачу. Ее ужасала одна мысль о том, чтобы попытаться снова. Но у нее не было выбора – она вынуждена была рисковать. Если она не уцелеет, Гэвин тоже умрет. Карфадж вернется в аудиторию, чтобы покончить с ним. Он убедится, что действительно победил. Грейс сглотнула и слегка приподняла «глок». Сейчас или никогда. Она медленно пошла вперед, ее взгляд был устремлен прямо, а не вправо, на пересечение коридоров. Она прошла мимо угла, к которому прислонился Карфадж, держа пистолет перед собой, спиной к нему. Она не могла застыть. Не могла заколебаться. Резкое движение, напряженный мускул, наклон головы – и он догадается. Она должна была одурачить его. Она сделала еще один шаг. Затем еще один. И тут она услышала – шорох позади себя. Сейчас! Она резко развернулась, стреляя. Выстрел. Второй. Он отшатнулся от удара, его руки взметнулись к груди, и он рухнул на землю. Грейс поспешила к нему, направив пистолет точно в его сердце. Увидев, что она нависла над ним, он изо всех сил попытался встать. Грейс опустила ботинок на его живот, пригвоздив Карфаджа к полу. – Ни с места, – приказала она. Она пристально смотрела на него сверху вниз. Кровь стремительно вытекала из раны на его груди, разливаясь красным пятном, его дыхание уже замедлялось и становилось неровным. Он закашлял, слабо, его глаза закрылись. Еще ярче кровь окрасила его губы, пальцы разжались на рукоятке пистолета, выронили его на кафельный пол. Он умирал. Она убила его. Ей было невыносимо, что в глубине души это ужаснуло ее. Но, может быть, это и отличало ее от кого-то вроде него. – Я… я создал тебя, – задыхаясь, пробормотал он, кровь стекала по его губам. Все еще нацелив пистолет на его сердце, Грейс прищурила глаза, подняла окровавленный ботинок с его груди и пнула его пистолет в сторону. Затем она склонилась над ним так, что их лица оказались всего в нескольких сантиметрах. – Я создала себя, – сказала она, и ее голос был тихим и свирепым. На мгновение его глаза распахнулись, в них были ужас и признание своего поражения, жизнь покидала его. Последнее, что он услышал, была правда в ее словах и в ее голосе – правда, от которой в последние мгновения своей жизни он не смог убежать.