Они крепко обнялись. За столько лет их отношения стали по-настоящему семейными. – Проходи. Кристин как раз накрывает на стол, – по-отечески держа руку на его плече, Альфред подтолкнул Алекса в дом, но тот не сдвинулся с места, так и оставшись стоять на веранде. – Подожди. Я приехал не один. Позови Кристин. Мне нужно кое-что объяснить вам, прежде чем… – Ты приехал с женщиной, – Альфред понимающе качнул головой, кинув взгляд на машину, и Алекс нахмурился, не ожидая, что отец Жизель переведёт его слова в такое русло. Этот разговор он мысленно планировал совсем не так. – Да, но дело в том… – И, видимо, хотел сказать нам, что снова собираешься жениться? Алекс озадаченно моргнул, но не успел и рта раскрыть, когда Альфред снова заговорил, а его тон стал холодным и жёстким. – Послушай, я понимаю, прошло три года, и ты должен двигаться дальше. Я действительно рад, что ты больше не один, что есть кому позаботиться о вас с Мишель. И я ценю, что ты лично приехал сказать нам об этом. Но Жизель была нашей дочерью. Ты, Мишель и Даниэль навсегда останетесь нашей семьёй, но вряд ли мы когда-нибудь будем готовы встретиться с твоей новой женщиной. Прости. – Альфред, всё не так, – Алекс недовольно поджал губы, но тут же постарался взять себя в руки. – И ты бы понял это, если бы дал мне договорить, прежде чем делать какие-то выводы. Во-первых, нет, я не собираюсь снова жениться и никогда бы этого не сделал. Я слишком люблю твою дочь. Во-вторых… – Папа! * * * Мэл зажмурилась и выдохнула. Она и сама не понимала, почему так волновалась, вот только сердце всё никак не желало успокаиваться, заставляя и её саму ёрзать по сиденью и заламывать руки. Когда же на веранде показался пожилой и невероятно красивый статный мужчина, она с жадностью впилась в него глазами. А стоило тому обнять Алекса, как у неё в голове сами собой начали всплывать картинки. Как этот мужчина, только гораздо моложе, вот так же по-отечески обнимал парня в военной форме, похлопывая по спине, а она, ещё совсем маленькая, нетерпеливо прыгала рядом. А потом брат, заключив и её в крепкие объятия, сел в машину, уезжая. На душе сразу стало невероятно тоскливо. – Не грусти, мандаринка, – её подхватили такие родные и тёплые руки отца. – Он же обещал звонить тебе. Она кивнула и шмыгнула носом, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. Конечно, он обещал. Но это ведь совсем не то, как если бы Коул остался дома с ней. – Та-а-ак… Отставить слёзы! – полушутя-полусерьёзно рыкнул Альфред. – Иначе ты не сможешь сейчас помогать мне с разборкой двигателя, который вчера привезли. Жизель кивнула, потерев кулачками глаза, а отец понёс её к ангару рядом с их домом, где до самого вечера они по локоть в масле разбирали огромный мотор. Альфред с улыбкой рассказывал ей о его составных частях, а она сама постоянно подавала ему различные ключи и другие инструменты и даже откручивала маленькими пальчиками различные мелкие детали. В следующем воспоминании она была уже постарше. Лет двенадцати. Они летели вдвоём с отцом на F-15. Альфред первый раз взял её с собой в воздух на истребителе, проведя серьёзный инструктаж на земле, помогая надеть подогнанный специально под неё костюм. – Жизель, как ты себя чувствуешь? – зазвучал в наушниках сосредоточенный голос, и она прислушалась к своим ощущениям. Маска плотно лежала на лице, подавая воздух немного непривычного вкуса, тело испытывало лёгкое давление. Но ей совсем не было дискомфортно, и Жизель поспешила сказать об этом отцу, боясь, что он может передумать и посадить самолёт. – Тогда, мандаринка, я тебе кое-что покажу. Напряги живот и ничего не бойся. Жизель послушалась, ощущая ещё большее давление, и тут же пришёл восторг, когда отец несколько раз перевернул Игл вокруг своей оси. Такого она ещё не испытывала никогда. Самая настоящая эйфория, охватившая всё её тело. – Ну что, порядок? Хочешь ещё? Они летали минут двадцать, выписывая в небе различные фигуры, от которых у Жизель захватывало дух и закладывало уши. Но она чувствовала себя абсолютно счастливой, понимая, что вот оно – то, чем бы она действительно всегда хотела заниматься. – Попробуешь сама сделать мёртвую петлю? – вдруг спросил Альфред, и она уверенно закивала, приходя в ещё большее восхищение, но тут же вспомнила, что отец не может её видеть, и ответила твёрдым «да». – Тогда берись за ручку и по моей команде плавно тяни её на себя. Педали не трогай. Давай, детка, сейчас. Чуть сильнее… А теперь задержи её на месте… И выравнивай. Жизель готова была вопить от восторга, когда истребитель под её руководством задрал нос кверху и по дуге перевернулся в воздухе, описывая петлю. Это было невероятно. Восхитительно и незабываемо. Уже на земле Жизель повисла на шее у отца, делясь с ним всеми эмоциями от этого полёта. А тот, обнимая её, только посмеивался. Мэл вынырнула из внезапно обрушившихся на неё воспоминаний, таких чётких, словно это было не много лет назад, а только вчера. Она даже физически ощущала всё то, что чувствовала там с ним в небе. И буквально вывалившись из машины, сорвалась с места. – Папа! Альфред резко обернулся, переведя ошарашенный взгляд с Алекса на неё, а через несколько секунд Мэл уже обнимала его, прижимаясь к тяжело вздымающейся от шока груди отца. – Господи, но… как такое возможно? Алекс, я ничего не понимаю… – Это то, что я пытался тебе сказать, – тот развёл руками в извиняющемся жесте, а на пороге появилась невысокая стройная женщина, снимающая с себя фартук. – Что у вас здесь происходит? И почему вы не заходите в…? – её лицо вмиг побледнело, и Алекс еле успел подхватить потерявшую сознание Кристин. Следующие несколько часов они, приведя мать Жизель в себя, сидя в гостиной, рассказывали Фостерам, как и Маркусу накануне, всё что произошло. – Я поверить не могу… – поражённо выдохнул Альфред, не спуская взгляда с дочери, обнимающей счастливую Кристин. – Но, Алекс, почему вы не сказали ничего раньше? Почему ты не позвонил, когда собрался лететь в Сальвадор? Когда нашёл её? – Сначала не хотел давать вам ложные надежды. Потому что не был ни в чём уверен. А когда нашёл её… Жизель ничего не помнила. И я не знал, что будет дальше. И захочет ли она… – Алекс на мгновение замялся, вспомнив, как больно ему было, когда Мэл отказалась ехать с ним. Нет, им он такого точно не пожелал бы. – В общем всё было сложно. А потом Мишель попала в больницу, отъезд Даниэля, возня с документами. – И ты, как всегда, взвалил всё на себя, – Кристин тепло улыбнулась ему, а Альфред укоризненно сдвинул кустистые брови на переносице. – Алекс, я уже не раз говорил тебе, что мы часть вашей семьи и всегда поможем и поддержим. Необязательно справляться со всем в одиночку. – Я знаю, Альфред, знаю, – Алекс виновато улыбнулся, но в глубине души понимал, что не поступил бы по-другому. – В любом случае теперь всё в порядке. И я наконец-то вас увидела, – Мэл с трепетом поцеловала Кристин в щёку и протянула руку отцу, которую тот тут же сжал большой ладонью. Сейчас она чувствовала себя невероятно счастливой. – Тогда, может, мы уже сядем за стол? – спохватилась Кристин. – Вы же наверняка ужасно голодные после перелёта. * * * Следующие три дня они провели в доме, где Жизель выросла, просто наслаждаясь обществом и заботой её родителей. Было действительно здорово отвлечься от собственных хлопот и хотя бы ненадолго забыть обо всём. В один из вечеров, уже лёжа в постели, Мэл всё никак не могла уснуть. Она полчаса ворочалась с боку на бок и в конце концов сдалась, поднимаясь с кровати, чтобы не разбудить Алекса. Как была в пижамных брюках и тонкой майке, она тихо выскользнула из комнаты, прокралась по слегка скрипнувшей лестнице вниз и, не задумываясь, толкнула дверь в тёмный кабинет отца. Включив лампу на столе, Мэл осмотрелась. Она где-то на уровне ощущений помнила эту комнату, которая, казалось, совсем не изменилась с тех пор, как она была маленькой. Тонкие пальцы пробежались по корешкам книг на полках, по фотографиям, развешанным на стене в строгих рамках, а потом и по различным моделям самолётов, стоящим на всевозможных горизонтальных поверхностях. – Не спится? Мэл вздрогнула и обернулась, сталкиваясь с тёплым взглядом отца. – В детстве ты всегда приходила сюда, когда не могла уснуть, и просто смотрела, как я работаю. А когда ты всё-таки засыпала в обнимку с подушкой, – улыбнувшись, Альфред указал на одно из двух кресел, а сам сел за стол, открывая журнал с записями, – мне приходилось относить тебя в кровать. – Здесь всегда было спокойно и интересно, – усевшись, Мэл поджала под себя ноги, опираясь локтём на подлокотник, и снова обвела взглядом комнату, обшитую тёмными деревянными панелями. Казалось, даже запах здесь был ей знаком. – Что ты собираешься делать дальше, мандаринка? – через время спросил Альфред, и Мэл догадалась, что он имеет в виду работу. – Я не знаю. Мне бы хотелось снова летать. – Но…? – Альфред сложил руки замком поверх большой тетради и внимательно всмотрелся в её лицо. – Алекс сказал, что больше не вернётся на службу. И я… – Может, он прав? – мягко перебил её отец. – И вам обоим не стоит возвращаться? Судьба дала тебе два шанса. Третьего может и не быть. Стоит ли так рисковать? – У тебя этих шансов было гораздо больше, – вытащив из-под ног диванную подушку, Мэл обняла её, как будто защищаясь. – Но ты не перестал заниматься любимым делом. – Так моя работа и заключается в этих шансах. В рисках. И я их полностью контролирую. Каждый раз, когда я поднимаюсь в небо, всё зависит только от меня. Твоя же работа это война. А там всё подчиняется случаю. – Пап, я… – Просто подумай над этим. Там наверху, – Альфред указал взглядом на потолок, – спит мужчина, который три года назад умер вместе с тобой. Представь, что он будет чувствовать, каждый раз снова прощаясь с тобой. А Мишель и Даниэль? Неужели эта работа стоит того, чтобы они всё время боялись, что ты опять можешь не вернуться? Его тихий, но твёрдый голос проникал в самое сердце Мэл, заставляя его сжиматься от тоски и разрываться на части. Её отец был прав, чертовски прав. Она не хотела, чтобы её семья снова страдала. Но и без полётов она тоже не могла. Небо было её страстью, её воздухом, так необходимым для жизни. Они молчали очень долго. Альфред вчитывался в свои записи, иногда внося в них какие-то дополнения или коррективы, а Мэл наблюдала за ним стеклянным взглядом, полностью погрузившись в свои мысли и ощущения, борясь с самой собой. Через час Альфред закрыл тетрадь и, сняв очки, посмотрел на дочь, всё-таки уснувшую в кресле, как в детстве. И он как будто снова видел её маленькой. Альфред улыбнулся и пошёл наверх будить Алекса, чтобы тот перенёс её в постель. Как бы он ни хотел сделать это сам, но возраст, к сожалению, брал своё. * * *