Они проверили зрение Киры по таблице, в которой она обычно по мутным пятнам даже не узнавала «Ш Б» — первые две буквы, и её стандартная проверка зрения ограничивалась угадыванием количества пальцев врача с различного расстояния. Теперь же она смогла верно назвать буквы подчёркнутой строки и ниже, понимая, что значит выражение «не веря своим глазам». — В первый раз лучше носить не больше пятнадцати минут, чтобы дать глазам привыкнуть, — сказала врач. — И ещё неизвестно, как вам будет. Всё же миопия высокая. Так что советую прогуляться это время здесь, прислушиваясь к своим ощущениям, а потом уже окончательно решить, будете вы брать линзы или нет. image7.pngГорячее чувство благодарности захлестнуло Киру, и она даже не смогла ничего сказать от комка, застывшего в горле, только кивнула и вышла из кабинета, решив пройти по торговому центру, где размещалась эта оптика. Взглянув на пол, Кира обомлела, чётко увидев свои ноги, даже плиты пола, оказавшиеся из гранита или чего-то подобного цвета. Мурашки пошли по коже, и с бьющимся сердцем она подошла к колонне, которая была обложена зеркалами. Впервые за почти восемнадцать лет она смогла чётко увидеть себя в полный рост. Полностью, целиком. Не на фотографии, не кусочком, вглядываясь в отражение расплывающегося лица. А именно целиком — всю, от макушки мелированных русых волос до носков зимних сапог. Впервые в жизни она увидела себя. Чётко и ясно. Зрение на миг замутилось, и Кира поняла, что плачет. Плачет от счастья, хотя никогда не верила, что это действительно возможно, а не просто выражение для красного словца. * * * В автобусе она сидела и рассматривала людей. Ей удалось уговорить офтальмолога, что ей хорошо и никакого дискомфорта она не ощущает, и это было правдой. Ей хотелось видеть. Больше! Мир оказался так прекрасен. Так чёток. У пассажиров на другом конце автобуса были пуговицы на одежде, носы, брови, глаза, улыбки или выражение «печали на челе» — Кире было интересно всё. Цвет обивки, замершие на оконном стекле морозные узоры, хмурая кондуктор с чёрной сумкой через плечо. Она даже вышла на две остановки раньше, но не чтобы зайти в магазины, а чтобы пройтись по кружному пути вдоль проезда и видеть! Зимний бор, сосновые иголки покрыты белым инеем. Каждая! Множество мелочей, которые она не могла разглядеть. Она снова плакала и благодарила судьбу, что сейчас это ей доступно. Врач предупредила, что она может устать от непривычной нагрузки на мозг из-за количества визуальной информации, но, вспоминая эти слова, Кира лишь фыркнула. Может быть, это и так, но неужели можно добровольно отказаться от этого? От этого мира! — Не волнуйся об этом, Кира, — сказал ей Грим, снова подслушавший мысли. — Уж с чем-чем, а с этой задачей твой мозг легко справится. Меня же он выдерживает… Да и твоё восприятие изначально расширенно. Возможно, ты будешь хуже ощущать чужие эмоции или ауры, придётся на этом сосредотачиваться, но видеть будешь лучше. — Это замечательно! — засмеялась она, закружившись на пустынной тропинке в лесу. — Я согласна на такую компенсацию. * * * Нагулявшись вдоволь, Кира зашла в общежитие, заранее предвкушая. Можно будет посмотреть свои фотоальбомы. Сходить в гости к одногруппницам, чтобы на них посмотреть, тем более она как раз сделала им фотографии, во время сессии забив остаток плёнки с Рождества «студенческими буднями» и забрав после похода за линзами напечатанные фотографии. То ли так совпало, то ли её шаги были услышаны, но двери в «трёшку», мимо которой надо было пройти, чтобы попасть в свою комнату, открылись, и на пороге стоял Миша, преграждая путь. Кира с интересом разглядывала «проявившегося» соседа. — Чёткий пацан, — пробормотала про себя Кира, поздоровавшись: — Ещё раз привет, Миша. — Слушай, Кира, — и не думал уступить ей дорогу Миша. — Я спросить тебя хотел… Щёки с россыпью розовых прыщиков покраснели. — Спрашивай, — недоумённо позволила она. — Ты утром… Ну… Кексы приносила. И про любовь что-то сказала. И я… спросить хотел, — парень стал почти пунцовым. — А почему ты мне кексы дала? — Ну, ты же сам сказал, что любишь кексы, — удивлённо переспросила Кира, старательно разыгрывая непонимание. — А я бы их всё равно выкинула. Я-то кексы не люблю. Парень что-то ещё хотел сказать, но Кира перебила. — Ты мешаешь мне пройти, извини, но мне жарковато в зимней одежде стоять. Миша кивнул и пропустил её к комнате. Не оборачиваясь, хотя чувствовала, что сосед так и стоит возле двери, она открыла замок и вошла, тут же закрывшись. — М-да… попадос. Ещё один. — Похоже, что твоих шуток порой не понимаю не один только я, — ехидно прокомментировал Грим. — Думаю, ты ему нравишься. — И что? — нахмурилась Кира, снимая дублёнку. — Я много кому нравлюсь, мне, может, разорваться теперь или всех обслуживать? Переживёт Миша. Вспомнились все её друзья. В августе, после десятого класса она отправилась в районный математический лагерь. Всё для подготовки к поступлению. В лагере случилась её «первая влюблённость» в мальчика из района — Женю, который отжигал на дискотеках и оказывал ей знаки внимания, а также она подружилась с Митей из их городка, только из другой школы. Митя был умным, особенно хорошо разбирался в математике и даже занимал первые места в олимпиадах по этому предмету. После окончания лагеря Митя начал ходить в гости, а потом и приводить трёх своих друзей: Артёма, Антона и Вадима. С каждым из них сложилась своя история, достойная какой-нибудь книги, но в конечном итоге их дружба «треснула», так как Митя и Артём в неё влюбились и потребовали выбрать кого-то из них. А Кира ни одного не видела рядом с собой не как друга, тем более любой её выбор разорвал бы и дружбу парней, и это было неправильно. В итоге она вообще стала встречаться с Владом, и, узнав об этом, друзья стали угрожать ей полным разрывом общения, если она продолжит в том же духе «предавать их». Но Кира на провокации не поддалась и в итоге сказала, что если они считают её чем-то вроде трофея или бессловесной вещи, которой можно командовать, то им точно не по пути. Год одиннадцатого класса и так был очень напряжённым из-за будущих экзаменов, и Кире хватало нервотрёпки. Так что окончательный и бесповоротный разрыв произошёл примерно в феврале. В том же месяце Кира стала девушкой Влада: до этого они просто гуляли и общались на околоинтеллектуальные темы, а их признания в любви друг другу произошли вообще в мае… — Не хочу об этом думать, — помотала головой Кира. Сердце опять защемило. — Зря я стала смотреть фотоальбом. Тут сначала Митя, Артём, Антон с Вадимом, а потом везде мы с Владом. Артём учился в первой группе. И за всё время учёбы ни разу даже не поздоровался, делая вид, что Киры не существует. Впрочем, было похоже, что Артёма отчислили за неуспеваемость, так как по слухам, гуляющим по общежитии, тот занимался тем, что активно общался с городскими девушками и участвовал в гулянках, а не учился. По крайней мере, на лекциях в новом семестре Кира его ни разу не увидела. Вадим единственный, кто не поддержал действия друзей, но и то в своей манере молчаливого протеста. С ним они изредка переписывались, но на каникулах так и не увиделись. — Сложно быть женским идеалом красоты, умноты и великолепия, — хмыкнула Кира, вытащив вложенную в альбом подписанную так открыточку. Во время их активной дружбы четвёрка официально «посвятила» её в свою партию «Красный шалун» в таком ранге и поминала это при каждом удобном случае вслух и письменно. — Хотела бы сделать другой выбор? — спросил её Грим. — Нет. Я сделала правильный выбор. Честный, — ответила Кира. — Я вообще стараюсь делать такие выборы, чтобы ни о чём в своей жизни не жалеть. — Ты не жалеешь, что подписала тот контракт? — после секундного молчания спросил Грим. — Нет, тоже не жалею, — ответила Кира. Внутри как будто потеплело, и это точно не были её эмоции. — И я, сестрёнка. Глава 13. Друзья-приятели — Калинина, можно сесть с тобой? — раздался низкий и слегка певучий мужской голос. image8.pngКира оторвала взгляд от тарелки с капустным салатом и котлетой, купленной в столовой, и кивнула. За стол напротив неё приземлился староста их группы — Домнин Лёша. Теперь Кира могла воочию разглядеть его карие глаза, широкий мясистый нос и пухлые фигурные губы. Тёмные кудрявые волосы оказались смазаны каким-то гелем из-за чего выглядели мокрыми. Фигура у старосты была полноватая, он предпочитал носить брюки и свитера на рубашку и выглядел этаким «бабушкиным внуком», которые обычно очень нравятся взрослым и не нравятся детям. В смысле, другим парням. Возможно, поэтому у старосты в основном были подружки, а не друзья. Кира продолжила молча есть, в то время как Лёша выложил на стол с разноса салат, суп, второе, два стакана компота и булку. — Я сегодня получил зачётки из деканата, — сказал староста, начиная трапезу с салата. — У фебя фри пятёрки, — пережевав, повторил. — Три пятёрки. Значит, ты будешь получать повышенную стипендию. Кира снова кивнула. Она уже знала об этом: про стипендию объяснили ещё в студсовете в декабре. — А все, у кого хоть одна тройка, стипендию в этом семестре не получают, — вдохнул Лёша, прихлёбывая суп. И вдруг спохватился: — А ты что молчишь? — Когда я ем, я глух и нем, — выдала свою позицию Кира и вернулась к еде. В её семье все разговоры за столом были после еды, чтобы не говорить с набитым ртом, как делали многие «городские», при этом поглядывающие на «деревенских» свысока, что вызывало у Киры только недоумение. Беседы за столом во время праздника или застолья это одно, а когда это приём пищи — всё такие другое. Ешь и наслаждайся, не отвлекаясь, поешь — говори. В первом семестре староста общался в основном только с городскими девочками, которых на потоке из двух групп «дорожников» и одной группы «мостовиков» было всего трое. Девочек вообще было мало, по восемь в их двух группах и три на «мостах». Так что в подружках их старосты ходили Ассоль, которая также дружила с Ташей, и Кошкина — староста первой группы, которую отчислили за неуспеваемость. Также, когда у них были пары с «мостовиками», то есть поступившими на «строительство мостов», Лёша общался с Оксаной. С этой девушкой Кира занималась в спецгруппе по физкультуре вместе с ещё несколькими девчонками из экологов, которые были, наверное, «сверх городскими», так как даже на Оксану смотрели свысока. Одна из экологинь с интересным именем — Каролина — ездила на своей машине и, похоже, была из очень богатой семьи. Остальные, видимо, как-то ей подражали. В итоге Оксана «прибилась» к Кире и они всегда вставали в пару на разных упражнениях, вместе шли потом на лекции и общались. В начале нового семестра Кира узнала, что Оксана сдала всю сессию на «отлично», хотя и в процессе учёбы чувствовалось, что эта девушка умна и внимательна. — Я подумал над тем, что ты мне сказала тогда, после второго экзамена, думаю, что ты права, — в перерыве между супом и вторым сказал староста. Кира как раз закончила есть и переспросила: — Что, прости? — Ну… — Лёша отвёл взгляд. — Ты сказала что-то вроде, что каждый учится для себя и своих амбиций. И тебе плевать, кто что получит и сколько пятёрок будет в группе, хоть все, но типа унизительно получить оценку ниже, чем люди, которые знают меньше тебя. — А-а, — протянула Кира. — Действительно, похоже на меня. Такого разговора она вообще не помнила. Наверное, из-за эйфории от полученной пятёрки и сбывшегося желания, не иначе. День за дверью кабинета, где проходил экзамен, вообще был как в тумане. Вроде она пожимала руки желающим, кажется, осталась что-то кому-то объяснить… — Знаешь, Кира, — как-то жалобно сказал староста чуть ли не в первый раз назвав её по имени. — Я ведь до твоих слов был свято убеждён, что сдать экзамены — это получить тройку. «Государственная оценка», чтоб её. Но после тех слов. Я же ведь умный… В школе хорошо учился, с медалью закончил. Я даже поступил сам, нет у меня ни блата, ни знакомых в комиссиях. А здесь, когда начал учиться, как-то всё… Нет домашних заданий, никто у доски тебя не песочит, ничего не проверяют… Но я ведь ничего не прогуливал, у меня все лекции есть. И понятно вроде всё, а ведь настроился на «лишь бы сдать», и в итоге у меня тройка по «вышке» была… Ну, как раз после этого и разговор вышел. — Я правда этого совсем не помню, — смутилась Кира. — В общем. Хотел тебе сказать, что пересдал ту тройку вчера, — воткнул вилку в котлету Лёша. — Правда, в деканате сказали, что в этот семестр из-за того, что документы уже были поданы в бухгалтерию, я стипендию получать не буду. Жалко, но что поделать. — Понятно, — кивнула Кира. — Но в любом случае хорошо, что ты пересдал эту тройку сейчас. — Пофему? — чуть не подавился котлетой староста. — Чтобы закончить университет с «красным» дипломом, не должно быть ни одной тройки, а сколько-то четвёрок — допустимо. Это лишь первая сессия, а их ещё девять будет, — пояснила свою мысль Кира. — Блин, Калинина, ещё только первый курс, а ты думаешь об окончании? — вытаращил глаза староста. — Мне не нравится, когда меня называют по фамилии, — хмыкнула Кира. — Прости, Кира, у меня просто привычка… И у тебя фамилия вроде такая… красивая, звучная, — смутился Лёша. — Неужели тебе твоя фамилия не нравится? Мне вот, кстати, нравится, когда меня называют по фамилии. Это как будто солидно звучит. Вот «Домнин» звучит же? Но меня редко по фамилии зовут. Даже в деканате. Мне нравится имя Алексей, а «Лёша», ну… меня так все зовут, даже если я Алексеем представляюсь. Кира хмыкнула. — Потому что ты Лёша, Лёша, — чуть улыбнулась она уголком губ. — И мне моя фамилия нравится. Но имя — больше. — Ну видимо, — грустно вздохнул староста по поводу «Лёши», заедая печаль булочкой. — Так фто… что насчёт окончания? Ты собралась на красный диплом? — Есть такая пословица «береги честь смолоду», — пожала плечами Кира. — Так что думать об окончании в начале учёбы — нормально. Неужели лучше плыть по течению, а потом спохватываться и начинать барахтаться? Если вдруг ты захочешь выйти на красный диплом, то пересдавать тройки за предметы, которые были пару лет назад, будет, мягко говоря, тяжеловато. И да, я хочу получить красный диплом.