С ней кто-то знакомился. Включали медленные танцы, и её приглашали потанцевать. Спустя пару часов после начала дискотеки Катя и Коля увели Киру посидеть в баре, отдохнуть. Там она познакомилась с парнем, который вился возле них. — Это Серёжа, — сказала ей Катя. — Он тоже с Комплекса. Но не с общаг, а из тех домов. Он друг Альберта из моей группы. Парень оказывал подруге явные знаки внимания. — До шести утра, пока не пойдёт транспорт, мы вряд ли дотянем, — сказал Серёжа. — Так что можно через пару часов идти пешком до Комплекса. Это десять километров. Мы всё время с ребятами пешком ходим, если что… — Тогда мы ещё пойдём, потанцуем, — прикидывая силы, кивнула Кира. — И где-то через час можно выдвигаться. * * * Прогулка вчетвером по пустынным улицам была даже романтичной. Они смеялись, болтали. Что-то рассказывали друг другу и делились впечатлениями. Парни дали им с Катей свои ветровки: ранним утром первого дня лета было зябко и довольно свежо. Кира радовалась, что закрыла эту страницу своей жизни под названием «Митя». Впереди укороченная сессия всего из двух экзаменов, практика и летние каникулы. «Жизнь хороша», — подумала Кира. Они наконец дошли до отворота на Комплекс. — Смотрите, сейчас солнце взойдёт, — сказал им Серёжа. Они остановились, наблюдая за восходом светила. — Лучше заката может быть только рассвет! — смеясь, сказала Кира. Глава 24. Возвращения-расставания Официально сессия начиналась с четвёртого и заканчивалась двадцать девятым июня. Из соображений сложности предмета и чтобы у людей в случае провала было время на пересдачу, Домнин поставил первой высшую математику, второй — физику, потом геодезию и в конце — культурологию. Снова всё раз в неделю, по понедельникам. Только культурологию двадцать второго — в пятницу. Кира решила, что дёргаться домой во время экзаменов нет смысла. Тем более двенадцатого был день города, по выходным «семья» решила продолжить собираться. А ещё руководитель «Фабрики Танца» оставил через вахту ей записку о том, что будут какие-то репетиции и нужно приехать вечером во вторник в ДК чтобы их обсудить на собрании клуба. Практика по геодезии начиналась в июле, так что после восемнадцатого можно было спокойно уехать на целых две недели и уже не дёргаться по четыре часа в автобусе туда-сюда да ещё и по жаре. Так что свободное от подготовки к экзаменам время Кира решила почитать книги, погулять по городу, хотя бы сходить в музей и посмотреть достопримечательности, а то во время учебного года на это просто не было времени. Прожила в городе почти год, а знала лишь окрестности главного корпуса на пару остановок вдоль центральной улицы, как доехать до ДК Ленина, до ДК Дзержинского, до автовокзала и до тёти. Лёшка из клуба психологии как-то упомянул, что тоже не местный, но чтобы узнать город пару недель просто катался на городском транспорте, выходил на остановках и гулял, изучая местность. А ещё в квартире, которую он снимал — они однажды были у него на встрече «семьи» — висела огромная — почти на пол стены — карта города со всеми улицами и номерами домов. Так что Кира хотела попробовать такой метод хотя бы в пределах нескольких остановок. * * * — О, да у вас уже два экзамена автоматом было! — удивлённо посмотрел Владимир Викторович, принимая зачётку на экзамене. — Надо было мне об этом сказать. — Что? Зачем? — рассеянно удивилась такому заявлению Кира, рассматривая перевёрнутые билеты и решая, какой же взять, когда преподаватель «даст отмашку». — Тогда я бы не стал предлагать вам «хорошо», а поставил бы сразу «отлично» за компанию, — ответил Владимир Викторович. — Ну, придётся сейчас… — А?.. — только и успела сказать Кира, как преподаватель высшей математики быстро сделал запись в третьей графе. — Вот. Держите. Кира забрала зачётку с третьим «отлично» и, слегка ошарашенная, развернулась на сто восемьдесят градусов и вышла из аудитории, в которой проходил экзамен. — Что случилось? — подбежал к ней Домнин и парочка других студентов. — Ты за минуту экзамен сдала? — Получается так, — моргнула Кира. — И что поставили? — спросил кто-то. — Что глупости спрашиваешь? — огрызнулся Домнин. — «Пять» конечно. Пять же, да? — Да, — отмерла Кира. — Он сказал, что если бы знал, что у меня уже два «отлично», то тоже автомат бы поставил. И… поставил. — Блин, везёт же! — фыркнул кто-то. — Дело не в везении, дубина, — снова защитил Киру Домнин. — Давай, жми руку. — А? А… Ага, — Кира протянула руку, её по очереди начали пожимать. — Это… Кира, а ты может, задержишься? — спросил Миша Рыбьяков из четвёрки Щебнякова. — Объяснишь, как вот тут задачу решать? Я что-то совсем запутался… — Хорошо, объясню, — согласилась Кира. * * * С экзаменов Кира вернулась почти к обеду, оказалось, что она хорошо объясняла и народ жаждал консультаций и пояснений. Рыбьяков вышел с четвёркой и сказал, что в билете ему ровно та задача, объяснённая Кирой, и попалась. — Она мне прям приснилась сегодня, — сказал сияющий Миша, — я вообще ни на что больше тройки не рассчитывал, а тут четвёрка. Слушай, Кира, а ты уезжаешь? Ну когда у нас физика будет? У тебя ж автоматом, да? — М… Да, автомат. Нет, не уезжаю, — ответила она и народ возбудился. — А приходи на экзамен, пожалуйста! — попросил Миша, переглянувшись с товарищами. — На случай если тебе приснится задачка по оптике? — хмыкнула Кира. — Ну да. — Ладно, приду, — кивнула Кира. — Всё равно я хотела для альбома хоть пару кадров с какого-нибудь экзамена сделать. Почему бы не с физики. Парни радостно загомонили. — Миша, ты же платно учишься? — спросила Кира Рыбьякова. — Ну да… — Я слышала, что благодаря такому сильному прореживанию первой группы на нашей специальности ещё несколько бесплатных мест осталось, — Кира пожала плечами. — Возможно, если сдашь эту сессию без троек, тебя переведут на бюджет. Миша Рыбьяков ничего не ответил, но задумался. Впрочем, всё радужное настроение испарилось, когда Кира обнаружила в дверях очередное послание, засунутое в щель. Прошло буквально три дня с их расставания с Митей, а тот завалил её макулатурой со своими и чужими опусами. Открытки с признаниями в любви. Патетические выписки из Ричарда Баха, которого Кира терпеть не могла за глупый пафос. Слезливые записульки по две-три странички, вырванные из тетрадки, с кучей вопросов, сводящихся к «За что мне бедному-несчастному это?». Также записки с обещаниями измениться и просьбами вернуться к нему. Бездарные стихи, где рифмовалось «такой — тобой», «разбито — убито», с описаниями, какая она нехорошая и как ему больно. Даже коллажи с газетными вырезками и его фотографиями, которые больше напоминали письма с угрозами. Кира забирала, читала и стойко игнорировала. За три дня Митиных опусов собрался пухлый файл. И избавляться от них Кира не спешила только потому, что когда-то мама сказала ей, что надо такие вещи оставлять, на память о юности. Так что она собирала в специальную коробку разные послания от парней со всякими признаниями и мелкими сувенирами. Был отдельный конверт с открытками и письмами Влада. Всеми четырьмя, которые тот ей написал. Были открытки от друга-Мити и партии «Красный Шалун». Даже Васино письмо с дурацким неуместным признанием попало в «коллекцию». Но Митя за три дня переплюнул всех вместе взятых. В этот раз квадратик записки был запакован в серую бумагу, перемотанную скотчем. Сверху была надпись, выведенная синей ручкой уже до боли знакомым почерком, — «Моему чуду, которое я потерял». Каждый раз, когда Кира читала эти послания, совесть внутри корчилась в муках. Она как-то не привыкла обижать людей, а Митя несмотря ни на что умел так всё выворачивать, что Кира чувствовала себя ужасно и как будто что-то должной. Она прошла в комнату и со вздохом вскрыла самодельный конвертик. Письмо была написано на клетчатых страничках, вырванных из тетради со спиралью. Расправив мохнатые «корешки», которые сама она всегда аккуратно обрезала, когда писала письма, Кира начала читать, разбирая каракули, в которых была куча помарок и перечёрканных слов. «Кира. Привет. Не знаю, когда ты прочтёшь это письмо, не знаю, когда оно окажется у тебя в руках, но это письмо не потеряет своей значимости и через несколько дней/недель. Я всё же хочу передать его тебе лично в руки». Кира вздохнула и порадовалась, что, видимо, Митя приходил тогда, когда она уже ушла на экзамен. И хорошо, что пришлось задержаться. «Я очень хочу сказать тебе написанное, но на бумаге это я сделаю полнее. Я (как теперь ненавижу местоимение «я») хочу попросить у тебя прощения. Извини меня, что я так часто делаю акцент на себе. Извини, что я такой эгоист и думаю лишь о себе. Это трудно признать (в первую очередь для себя), но я эгоист. Ты обвинила меня, а я, выслушивая, говорил, что именно ты виновата в этом. Я эгоист. Все ошибки были лишь мои, только мои. «…возможно, чтобы двое изменились вместе, росли вместе и обогащали друг друга, а не уменьшали. Один плюс один может равняться бесконечности, если первый и второй один правильные! Но как часто один тянет другого; один хочет взлететь, как воздушный шар, а другой для него только балласт. Мне всегда было интересно, что было бы, если бы они оба — и мужчина, и женщина — хотели бы взмыть, как воздушный шар!.. Я изменилась настолько, насколько хотела измениться. Если ты хочешь быть близким со мной, пришло время и тебе изменяться…» (Ричард Бах «Мост через вечность»). Я так хотел, чтобы ты думала так же, чтобы ты сказала мне эти слова. Я словно стоял на краю карниза, когда мы разговаривали с тобой в пятницу, когда расстались. Тогда я удержался от падения, но вчера я всё же сорвался. Я ещё не упал, хотя земля уже близка. Я лечу и знаю, что если ты протянешь мне руку, я останусь жив. Пожалуйста, помоги мне! Я хочу измениться. Мы попробовали поступить по-моему, но ничего из этого не вышло. Давай попробуем по-твоему. 04.06.2001 Митя». Холодный озноб прошёлся по её спине, перечитав место, где говорилось про карниз и падение, Кира глубоко задумалась. Буквально несколько дней назад, в выходные, общежитие потрясла новость. Одна девушка спрыгнула с балкона седьмого этажа. Говорили, что от неразделённой любви. Самоубийца осталась жива, хотя обнаружили её только через несколько часов, утром в воскресенье, когда рассвело. Кира отогнала от себя жуткие видения, которые её посетили, и, оставив сумку и прихватив ключи, пошла в соседнее общежитие, в котором жил Митя. Однажды она к нему заходила. Надо было удостовериться, что этот нытик ничего с собой по дурости не сделает. Сама она к суициду относилась отрицательно. Ещё после девятого класса в математическом лагере воспитательница прочитала им одну психологическую сказочку про разрушенный мост и девушку. В той истории говорилось, что девушка договорилась с парнем из другой деревни через речку встретиться, но мост из-за грозы смыло, и парень ушёл с другой и полюбил эту другую. А девушка с горя и от любви покончила с собой, сбросившись в реку. Тогда воспитательница спросила у впечатлённых рассказом девчонок, кто виноват. Начались споры, винили всех, и парня, и погоду, и другую девушку. А воспитательница сказала им, что в смерти главной героини виновата только сама героиня*. И объяснила, что от этой смерти никому не легче, и все страдают. Особенно родители девушки. А парень… Если он её не любил, погрустил, возможно, пару дней, но дальше будет жить своей жизнью. Сейчас, когда позади оказался целый учебный год занятий в клубе практической психологии, Кира понимала, почему им рассказали ту «сказочку». В лагере любовь вспыхивает на каждом шагу. Мальчики и девочки влюбляются, расстаются, влюбляются в кого-то другого, подростки несдержанны и весьма категоричны. Этим рассказом их заставили задуматься на тему как поступать и поступать ли необдуманно.