– Да, инъекции. Два новых препарата. Один многопрофильный, главный, второй ингибитор. Попробуем их… Делать по две инъекции одновременно по этой схеме. – Он протянул Кате распечатки. – Строго соблюдать временные интервалы. Не пропускать! Ни в коем случае! Колоть по временному графику. Предупреждаю, могут возникнуть побочные эффекты – подъем высокой температуры, спутанность сознания. Но это не должно останавливать, потому что означает борьбу его организма. Уколы делать в бедро, живот и паховую область, максимально близко к пересаженным тканям. Понимаете, не все у него упирается в пластику. Хуже дела обстоят с урологией, все взаимосвязано. Я сейчас предлагал ему лечь в клинику, чтобы его здесь у нас прокололи. Он категорически отказался. Заявил, что не ляжет и что сам способен делать себе уколы. Правда умеет, я знаю. Но вы, пожалуйста, следите, чтобы он не пропускал время инъекций и не запаздывал. Не место важно, а строгое соблюдение инструкций лечения. Он вручил ей распечатку-график. – Курс инъекций рассчитан на несколько дней. Дальше посмотрим, что покажут обследование и анализы. Куда сместится вектор – в положительную сторону или отрицательную. Если в последнюю, не дай бог, иного выхода, как хирургическое вмешательство, уже не останется. И нового шанса на пластику уже не представится никогда. Его организм не выдержит. Он помолчал. – И еще. Я, конечно, не психиатр, однако… Проблема в том, что кроме его истерзанного пытками и ранениями тела – у него серьезно травмирована психика. Его увечье и жизнь, которую он вел много лет до встречи с вами, скрывая от всех истинное положение вещей… Его уязвленная мужская гордость, тяжелые депрессии… Трагическая гибель его брата-близнеца, безумие отца – все вместе наложило отпечаток на него. Вы, наверное, заметили, что он часто в разговоре использует некую метафору, сравнивая себя с Гектором – героем «Илиады». Его знаменитое «Я Гектор Троянский». Дело ведь не только в совпадении имен. Под метафорой кроется глубокая психологическая травма, неосознанное желание быть одновременно героем и жертвой мук и страданий. Жертвой даже в большей степени, потому что… – Нет, доктор, это не метафора, – возразила Катя. – Он и есть тот самый Гектор из «Илиады». Гектор из Трои. – То есть? – врач взирал на нее удивленно. – Полная реинкарнация, – твердо, убежденно ответила Катя. – Надо же… На каких высотах вы с ним общаетесь. – Врач покачал лысой головой. – Возможно, именно то, что ему всегда было нужно. Чего он жаждал. И он в вашем лице обрел ту, что искал. В нынешний тяжелый момент ваше мнение о нем… восприятие… не просто ему поможет, но… вдохновит. Придаст сил. Хотя многие не поймут подобных вещей. Сочтут ваши с ним отношения… – Слишком экзальтированными. Я знаю, доктор. Нам с Геком плевать, что говорят другие люди. Это только наше. – Ну и правильно. К черту досужие мнения пустоголовых обывателей. – Старый Асклепий сдернул очки и придвинулся ближе к Кате. – Ну а теперь, раз у вас такие отношения, наконец о хорошем. Вам, как его будущей жене, я открою главное: когда наше лечение даст положительный эффект… Я не говорю если, видите, я говорю когда, потому что я сам надеюсь на его силу, выдержку, выносливость и его безграничную любовь к вам… Когда острая стадия минует и все заживет, ваше духовное единство дополнится физической близостью. Я не кудесник, наша операция, конечно, не позволит вам с ним иметь в полной мере все то, что есть у обычных пар. Однако перед вами иные возможности. Увечья обострили его чувственность до предела. А страсть, которую он питает к вам, поглощает его целиком. Ему неизвестны апатия, пресыщенность, усталость, которым подвержены обычные мужчины, – его внутренний огонь нельзя потушить. Сила его чувств подарит ему во время вашей близости так называемый «сухой оргазм». Для Гектора это станет сильнейшим эмоциональным потрясением – в хорошем, счастливом смысле слова. Его реакция может оказаться бурной. Примите это в нем. И не бойтесь с ним ничего. – Я с ним ничего не боюсь, – сказала Катя. Вошел Гектор. – Закончил с перевязкой? Чудесно. Необходимые препараты в нашей аптеке в наличии. – Врач поднялся. – А мы с твоей будущей женой прекрасно поговорили сейчас. Выражение лица Гектора… Катя запомнила его навсегда. Молния сверкнула в ночи, солнце взошло во тьме… Отчаянность и решимость, сомнение и надежда… радость, боль, нежность, восторг… Катя прижала к груди распечатки с графиком инъекций, сама взяла Гектора за руку. – Теперь за лекарствами, Гек. Они шли по коридору, спускались по лестнице. – Катя, я ему… он же вам… – Гектор стиснул ее руку. – Аптека в вестибюле на первом этаже, я видела, когда мы приехали. – Катя старалась говорить как можно спокойнее. – Вы мне так пальцы сломаете железной хваткой… Вы не забыли рецепт у медсестры? В аптеке клиники фармацевт глянула на рецепты и начала доставать из ящиков упаковки с ампулами и одноразовые шприцы. Лекарства были швейцарскими. Фармацевт вывела на табло кассы цену, и Кате показалось, что у нее троится в глазах. Курс стоил восемьсот тысяч. Гектор расплатился картой. Начал засовывать коробки с ампулами и упаковки шприцов в карманы пиджака. Катя отстранила его и сама аккуратно собрала упаковки и сложила в свой синий шопер. В машине на автостоянке клиники Гектор спросил: – Что он вам сказал? – То же, что и вам. При всей серьезности положения ничего не потеряно. Он отменил прежние препараты и назначил вам курс инъекций, который надо начинать немедленно. Прямо сейчас. – Катя достала из шопера график-распечатку и погрузилась в изучение временных интервалов. Гектор оперся локтями о руль внедорожника и закрыл лицо ладонями. – Вот и прилетело мне, – прошептал он. – За то, что я убийца. Катя повернулась к нему и мягко отвела его ладони от лица. – Нет, Гек… Все они террористы, боевики, звери, они вас пытали, мучили… Они нелюди. Не убийства то были, а возмездие. – Я не о них. Я про Староказарменск. – Он в упор глянул на Катю. – Пришло время нам поговорить о староказарменских делах. – Нет. – Катя отрицательно покачала головой. – Не станем мы сейчас вспоминать Староказарменск. Не время и не место. – Почему? Самое время. Я давно готов к этому разговору, Катя. Все ждал ваших вопросов. – Нет у меня вопросов. – И так все ясно? – Его лицо кривилось – то ли усмешка, то ли болезненная гримаса. – Умница-разумница давно все поняла? – Если мне понадобится, я вас спрошу. Но не сейчас. А тот человек в Староказарменске… он был настоящий подонок. Мерзавец и негодяй. Из тех, о ком никто не заплачет. – Так, значит… вот вы как считаете, Катя. – Он смотрел ей в глаза, словно испытывал ее. Затем извлек из кармана пиджака коробку с ампулами, рванул крышку, двумя пальцами отломил головку у одной, вытащил из другого кармана шприц, набрал лекарства в него и с силой вонзил себе в бедро прямо сквозь брюки. Катя аж вздрогнула. Но не показала вида. – Так можно сломать иглу. И поранить себя. И занести инфекцию. Это не лечение, а саморазрушение. – Она старалась говорить спокойно, но ей плохо удавалось. – Отдайте шприц. Я не позволю вам себя и дальше калечить. Я сама буду делать вам уколы. Я умею. Когда-то она могла, правда… Но сколько времени прошло с тех пор. У нее тряслись руки, когда она протирала их антибактериальной салфеткой. Достала из шопера новый одноразовый шприц, использованный завернула в салфетку. Глянула в распечатку. Достала коробку со вторым препаратом, ампулу. Попыталась отломить головку. Руки дрожали… Гектор забрал у нее ампулу – одно движение пальцев, и она вскрыта. – Через одежду колоть нельзя. Расстегните пояс и освободите мне место, я сделаю укол в правое бедро. – Катя, судорожно вспоминая правила «как делают инъекции», набрала лекарство в шприц. Гектор расстегнул пояс черных брюк, приподнялся и стянул их немного вниз. Бинты перевязки на бедрах. Справа на бедре багровый след ожога факелом. Катя изготовилась и… кольнула! Не уколола, а именно «кольнула», сама замерев от страха. Ей хотелось зажмуриться. Гектор внезапно порывисто повернулся к ней, обнял левой рукой и крепко прижал к себе, зарываясь лицом в ее волосы. Катя продолжала давить на поршень шприца, вводя ему лекарство, а он все сильнее притискивал ее к груди. Катя действовала вслепую. Ощутив, как поршень шприца дошел до конца, она вытащила иглу. Гектор что-то прошептал ей глухо, страстно… Катя высвободила руку и сама обняла его. Слышала, как его сердце колотится. Колесница… Она остановилась на морском берегу. А в море бушевал шторм. Волны с грохотом дробились о камни и накатывали на песок. Или то кровь стучала в Катиных висках? Они обнимали друг друга и никак не могли разомкнуть объятий. То, что они оба с таким усилием сдерживали, казалось, вот-вот прорвется… – Не больно, Гек? – Так хорошо… Катенька… у меня сердце зашлось. – Он все зарывался лицом в ее волосы, не отпускал ее от себя. Катя легонько начала высвобождаться – нельзя, нельзя ей больше слушать шум моря у троянских стен. Она отвечает сейчас за его жизнь без боли и страданий… Приложила к месту укола антибактериальную салфетку. Гектор наконец разжал руки и откинулся на спинку сиденья, на подголовник. На его висках выступила испарина. Серые глаза – все еще затуманены. – Следующие два укола через четыре часа, – тихо сообщила Катя после паузы. Убрала коробку с ампулами в шопер. Гектор словно очнулся. Застегнул пояс брюк. Включил зажигание. – Ну тогда вперед. Поехали, – объявил он и выдохнул. – В Чулимск… Давним летом в Чулимске… – В Чурилове. – Катя колебалась. – Не стоит нам туда отправляться, слишком далеко. Не до убийств сейчас! – Я вам должен доказать, Катя… И докажу. Я не развалина, хоть мне и необходимо ширяться по часам. Да с таким лекарем нежным… хоть на Луну – только бы вместе. Она поняла, что спорить с ним бесполезно. Гектор Троянский не уступит. И они отправились в город Чурилов. Глава 14 Сирены. Сестры – Все, что у нас осталось. – Начальник отдела полиции в Чурилове майор Арефьев после долгих поисков принес Кате и Гектору, ждавших в его кабинете… обгорелый том уголовного дела, в котором отсутствовала половина документов. Арефьев – лет тридцати четырех, флегматичный, полноватый, лицо в веснушках. Типичный деревенский полицейский. А сам Чурилов произвел на Катю странное впечатление – то ли город, то ли декорации к фильму, заброшенные и никому не нужные. Однако приняли их в отделе полиции просто и душевно, как и бывает в глубинке: Катя предъявила свое удостоверение, и – надо же – Арефьев сразу узнал ее: «Вы брифинг в главке вели онлайн по раскрытию краж и про наш Чурилов упоминали», – сообщил он с нескрываемой гордостью. Когда она упоминала Чурилов на брифинге? Катя не могла сказать. Наверное, вскользь, даже не вспомнила ведь, когда Чурилов всплыл в кашинской трагедии. Гектор представился небрежно и лаконично – полковник Гектор Игоревич Борщов, и флегматик-майор даже не стал у него документы проверять – явились люди столичные, служивые, какая-то непонятная вожжа им под хвост попала, надо им просмотреть дело пятнадцатилетней давности. А от дела остался один пшик. – Как же так? – спрашивала Катя, в растерянности листая обгорелое дело. – Фототаблица, те рапорты, с которых копии снимали, а где же остальное-то? – Сгорел у нас архив двенадцать лет назад, – просто объяснил ей майор Арефьев. – Отдел у нас – каменное здание, бывший купеческий особняк, а пристройка деревянной была. Внизу камеры, наверху комната архива. Тоже в августе беда пришла – гроза. Молния в крышу пристройки ударила. – Молния? – Катя решила, что ослышалась. – Стихия. Ничего не попишешь. Пожар вспыхнул в пристройке. Наши задержанных бросились в первую очередь спасать, арестантов, камеры открывать. Не до архива было. Многое сгорело, и сейфы не спасли, в одном все вообще в пепел обратилось. Другое сильно пострадало. Не восстановить уже никогда. Вас дело об убийстве сестер Крайновых интересует – его до пожара в архив МВД еще не отправляли, срок не подошел. А потом, как от них запрос поступил, сняли копии с того, что в пожаре уцелело.