Подшили и копию заключения дактилоскопической экспертизы. Катя и Гектор прочли ее очень внимательно. По заключению чуриловского эксперта-криминалиста отпечатки пальцев на бутылках шампанского принадлежали Полине Крайновой, Аглае Крайновой и Павлу Воскресенскому. Следующей шла ксерокопия постановления следователя о признании Воскресенского Павла Николаевича, уроженца Чурилова (на тот момент ему было тридцать два года) подозреваемым в убийстве сестер Крайновых. И последними в тоненькой папке подшили два рапорта – сотрудников уголовного розыска Чурилова и Шестого батальона ДПС ГИБДД. Они дублировали друг друга. Из них Катя и Гектор узнали, что в момент задержания по подозрению в двойном убийстве Воскресенский оказал активное сопротивление и попытался скрыться на своей машине «Шкода». За ним было организовано преследование, в процессе которого сотрудники розыска применили табельное оружие, стреляя по колесам. В результате попадания пуль произошло ДТП – «Шкода» перевернулась, и подозреваемый Воскресенский получил травмы, несовместимые с жизнью. Он скончался до прибытия «Скорой помощи». И все, больше ничего в папке. – Странно, столь резонансное дело, жестокое убийство, и так мало материалов собрано. – Катя хмурилась. – Правда, в Чурилове его раскрыли по горячим следам. Но подозреваемый погиб при задержании. – Раскрыли ли? – хмыкнул Гектор. Он забрал папку, взял Катин шопер и они, оставив прочие дела в кабинете, направились по коридору к стойке дежурного по архиву. Тот работал за компьютером. – Уложились вы. Все, ваш допуск с этой минуты аннулируется, – объявил он. – Друг, подожди, не гони волну, мы вроде нашли, что надо, но путаница жестокая. Помоги нам разобраться. – Гектор по-свойски очень мягко «подъехал» к архивариусу. – Вроде дело уголовное архивное, а вроде и нет, непохоже. Какой-то сплошной фейк. Одни копии, подлинные лишь фотографии. – Какой еще фейк? – Архивариус с подозрением забрал у них чуриловское дело, пролистал. – Нормально все с ним. – То есть как нормально, ни фига нет, ничего не понятно, поясни нам, ну как совсем тупым. – Гектор-лицедей состроил жалобно-наивную мину. Полицейский архивариус усмехнулся с чувством превосходства, набрал на компьютере номер дела, проверяя его уже по банку данных архива. – Копии сделали и прислали, когда данные вбивали в поисковик по нашей разработанной подробной форме. Основные параметры учтены. И главные детали. – А само уголовное дело где же? – спросила Катя. – Должно быть в этом, как его… Чурилове. – Архивариус прочел в компьютере. – Случается, что в центральный архив поступают не сами дела, а материалы – копии по основным фактам. Причины разные. Порой с делами все еще продолжают работать на местах. – Но дело пятнадцатилетней давности, – возразила Катя. – Надо на месте выяснять, что и почему. Для архивной компьютерной базы здесь информации вполне достаточно. Мы ведь по вашим вводным, по совпадениям дело отыскали. Система выдала на-гора. Гектор вынужден был согласиться – и то правда. В «Гелендвагене» Гектора они снова просмотрели фото страниц дела в мобильном. – Мосин из Кашина упоминается всего один раз в первичном рапорте дежурной части как прикомандированный пожарный и одновременно заявитель, – сказала Катя. – Больше о нем ничего нет. Тромбонист Евгений Зарецкий вообще не фигурирует. Ему пятнадцать лет назад было всего тринадцать. – Пацан. Только кашинские события с убийством наших Филемона и Бавкиды – Мосина и его жены Маргариты – произошли в ночь или под утро, когда Зарецкий появился в Кашине со своим джазом и начал в шоке орать на дороге полицейским, а затем и в больнице про то, что он видел… оказывается, на самом деле и очень давно… – Гектор словно что-то взвешивал на весах и колебался. – Подростком в Чурилове? А нас уверил, что ничего не помнит. – Завтра с утра махнем в Чурилов. Поговорим с местными очевидцами тех событий – они наверняка там остались, а потом снова побеседуем с тромбонистом. – Гектор решил наметить план действий. Но тут у него зазвонил мобильный. Он ответил, и выражение лица его сразу изменилось. Помрачнело. – Да, хорошо. Я понял. Да, конечно… Спасибо вам. Катя сразу догадалась, кто ему позвонил. – Врач? Да, Гек? – Он. – Во сколько завтра в клинику? – К девяти вызывает. – Вместе, как договорились. В восемь захватите меня из дома. – В восемь двадцать тогда, как раз успеем. А вы поспите лишние полчаса, Катя. Она уже не думала ни об архивном деле, ни о городе Чурилове и его тайнах, ни о мертвых сестрах Крайновых Полине и Аглае. Все, все сразу отошло на второй план. Расточилось во тьме, вытесненное жгучей тревогой – что скажет завтра в клинике Гектору врач. Гектор, расставшись с Катей у ее дома, приехал домой в Серебряный Бор. Помог, как обычно, старой сиделке вымыть и переодеть парализованного отца, сам уложил его спать. Затем поднялся к себе на второй этаж в лофт, где все пространство занимал спортзал с силовыми тренажерами, татами, боксерскими грушами и матами на стенах для отработки прыжков и ударов ногами. Для шлифования техники тибетского воинского искусства единоборств Маг Цзал. Раздевшись до пояса, он выкладывался в спортзале до полного изнеможения. Подтягивался на турнике, отжимался от пола. На силовом тренажере со штангой отрабатывал упражнения для плечевого пояса и грудных мышц. И пресс качал, хотя врач ему строго-настрого это запретил. С Гектора градом лил пот. Но он продолжал. С кирпичной стены лофта на него смотрел фотопортрет Кати. А она у себя дома тоже не могла глаз сомкнуть, хотя устала до предела в архиве. В два часа ночи прозвенел колокольчик в ее мобильном – их ночной чат с Гектором ожил. Спишь ты, я вижу… О, если б мог на ресницы твои сном я сойти! Чтоб к тебе даже тот, кто очи смыкает, не подходил… И тобой я обладал бы один[7]. Снова грек древний, поэт… Катя читала сообщение – таким полковника Гектора Борщова не знает никто. Лишь она одна. И кому сказать про их ночную лирику – лишь плечами пожмут или цинично усмехнутся… Но Гектор – единство и борьба противоположностей. Кате многое о нем известно… То, что он так тщательно, болезненно-неистово скрывает от других. Но не от нее. Я не сплю, Гек. Завтра в 8.20. Она отправила ему ответ. И добавила: И ради меня, пожалуйста! Прекратите убивать себя сейчас в спортзале!! Глава 13 Асклепий Клиника располагалась на Воробьевых горах в глубине парка – современное двухэтажное здание сплошь из стекла. Просторный вестибюль почти пуст. Сюда приезжали исключительно по записи или по вызову лечащего врача. На втором этаже у стойки их встретила медсестра и провела в приемную, куда выходили двери трех кабинетов. В один из них Гектор зашел. Катя села в кожаное кресло и приготовилась ждать. Ладони ее вспотели. Она смотрела на картину на стене – абстракция в розово-фиолетовых тонах. Прошло сорок минут. Дверь кабинета распахнулась, появился Гектор в сопровождении врача – пожилого мужчины лет за семьдесят, лысого. Высокому Гектору он доходил только до груди. Дверь кабинета в торце приемной открылась, выглянула медсестра. – Обработают швы тебе сейчас – и новая перевязка, затем вернешься ко мне. – Доктор указал Гектору на кабинет. Катя встала. Гектор посмотрел на нее – под глазами его залегли тени, он был сосредоточен. Скрылся в кабинете, медсестра плотно закрыла дверь. Катя стояла и ждала, чувствуя, как всю ее окутывает мрак… – Пожалуйста, ко мне, – вежливо попросил ее доктор. Она зашла в его кабинет – просторный и светлый. К нему примыкала смежная смотровая с аппаратурой. На подоконнике красовался бюст греческого бога врачевания Асклепия. – Присаживайтесь, хочу поговорить с вами. – Врач (Катя мысленно окрестила его Асклепием) указал на кожаные кресла у стены. И сам уселся не за свой стол, а напротив Кати в кресло. – Рад, что вы пришли ко мне вместе с ним. Это означает, что у Гектора, а я его знаю давно, нет от вас никаких тайн и вы делите между собой тяжелое бремя, которое он нес один много лет. Что ваши отношения исполнены полного взаимного доверия. – Доктор пристально разглядывал Катю сквозь круглые очки, словно изучал. – Не скрою, я был категорически против этой операции. Но Гектор сказал мне, что он встретил и полюбил женщину, ради которой готов на все. Если имеется хоть малейший шанс, он его использует. Теперь я понимаю его настойчивость. И не собираюсь утаивать от вас, как от его будущей жены, ничего. Теперь Катя внимательно посмотрела на врача. – Однажды я уже его оперировал, – продолжал доктор. – Тогда мы решили делать все в два этапа с паузой в полтора года. В промежутке Гектор уехал в военную командировку и получил пулевое ранение в живот. Крайне тяжелое, почти смертельное. Оно фатально повлияло и на наши достижения в восстановительной пластике. Я вынужден был удалить пересаженные ткани, потому что их отторжение и воспаление грозило серьезнейшими последствиями. К сожалению, то, чего я больше всего опасался, случилось снова. Гектор ведь себя не бережет. Осколочное ранение, заработанное им… – Доктор, он меня спас, собой закрыл от осколка, – сказала Катя. Чтоб он знал. Врач снял очки, потер переносицу и вновь водрузил их. – Удаление осколка, общий наркоз, новое воспаление, антибиотики… И все это – когда пластика находится в пограничном состоянии, без устойчивых показателей к прогрессу. Гектор ведь настоял, чтобы я делал все сразу. Перенесенная им операция сравнима по серьезности с операцией на сердце. Он, конечно, парень крепкий, но… Буду с вами честен – его великолепная физическая форма, атлетизм, его восточные единоборства – результат силы его духа, своего рода щит. Он годами им закрывался от жестокой реальности. То, что с ним произошло в плену у боевиков на Кавказе – те страшные варварские пытки и увечья, которым его подвергли, последующие операции, ранение в живот, – слишком много для одного, пусть и могучего, организма. Другие на его месте давно бы стали инвалидами. А он заново сделал сам себя, не просто восстановился физически, но старался компенсировать то, чего его лишили фанатики-изуверы, калеча и прижигая огнем его плоть. Сейчас у нас снова серьезная ситуация сложилась… Кате показалось, что она перестала дышать. – Подождите, подождите, не отчаивайтесь. До самого худшего пока еще дело не дошло. Она вся обратилась в слух. Старик Асклепий дотянулся до принтера и забрал распечатанные листы. – Я отменил Гектору прежние препараты. Назначаю ему курс инъекций. – Уколы? А не под нож?! – Катя встала, затем села. Рухнула в кресло.