Запах большого пожара? Катя огляделась по сторонам – тьма. Она надвинулась на них со всех сторон. Но в ночи нигде не видно зарева. – Вы из пресс-службы главка ведь, да? – патрульные узнали Катю. – А это кто с вами? – Полковник Борщов, – Гектор представился сам. – А шизик, он ваш знакомый? – Да нет же, нет! – заверила патрульных Катя. – Мы его увидели сейчас на дороге. Он шел оттуда. – Она указала направление. – И он… Слушайте, да это же тромбонист! – Кто? Какой тромбонист? – Гектор воззрился на Катю удивленно. – На сегодняшних похоронах и поминках начальника здешнего УВД полковника Варданяна играл джазовый оркестр – весь вечер в ресторане загородного комплекса. – Катя внимательно всматривалась в лицо незнакомца. – Я его узнала. Он тромбонист джазового оркестра. Гек, он менял тромбоны во время игры – то один брал, то другой. Я еще обратила внимание – его инструменты звучали по-разному, то ниже регистр, то выше, траурные мелодии, причем армянские. И он в ресторане тоже неловко двигался. Он хромал. – Лужа крови на полу, море крови, – отрешенно, однако очень внятно, четко повторил тромбонист. – Топор разрубил ей лицо. Разрубил ее мозг. – Он твердит о каком-то убийстве, – объявил Гектор насторожившимся полицейским. – Так, коллеги, сажайте его в свою машину. Может, придется вызвать сюда на место еще кого-то, смотря по обстоятельствам, невзирая на ваши местные печали, похороны и поминки. Мы сейчас с коллегой проедем вперед по дороге – в том направлении, откуда он шел. Глянем, что и как. Гектор передал тромбониста озадаченным патрульным. Те стали усаживать его на заднее сиденье полицейской машины. Но давалось это с трудом – словно куклу деревянную они заталкивали. У тромбониста не гнулось тело. Левая брючина его задралась, и Катя и Гектор увидели, что у него вместо ноги – современный стальной протез, на который надет щегольской концертный ботинок. – Он безногий, инвалид, – Гектор нахмурился. – Катя, мы проедем, посмотрим сами, что впереди на дороге. Мы сейчас вернемся, – бросил он патрульным. – Может, нарику «Скорую» вызвать? – спросил один из них. И в этот момент тромбониста бурно стошнило прямо на мокрый асфальт. – Точно обколотый! Или «колес» наглотался. Ну, урод, если салон нам уделаешь, пеняй на себя! – заорал в гневе патрульный. Милосердие его как ветром сдуло. Катя и Гектор вернулись в машину. И на малой скорости поехали вперед. Катя обратила внимание, что за все время, пока они находились на дороге, по глухому проселку, кроме них и патрульных, больше никто не проехал. Ни одной машины. Ни легковушек, ни большегрузов. Никого. – Гек, что это такое? – спросила Катя. – Спокойствие, только спокойствие. – Гектор вглядывался в темноту. – А вон и тачка. На перекрестке стояла машина с распахнутыми дверями – задней и передней со стороны водителя. Катя и Гектор вышли из внедорожника и направились к ней. Грозовой ливень сменился редким дождем, капли дробились в лужах воды, заполнившей дорожные ямы и выбоины. Перекресток оказался пересечением проселка и бетонки. Она направо уводила в темноту – Катя с трудом различила очертания какого-то строения за забором на фоне леса. Влево бетонка вилась в поле в направлении рощи. Сквозь деревья мелькали редкие электрические огни. Дальше по проселку виднелся освещенный съезд к автозаправке, стоявшей вдалеке от дороги. До нее, правда, было весьма прилично. У брошенной машины с открытыми дверями не горели фары. Катя, подойдя, различила в воздухе сильный стойкий запах гари и нагретого металла. Капюшон черного дождевика, привезенного заботливым Гектором, то и дело сползал ей на лицо, закрывая обзор. Она выглядывала из-под него и путалась в длинном дождевике, словно гном. Гектор откинул капюшон своего черного дождевика и осмотрел машину, салон. – «Рено Логан» с ручным управлением, старая модель, – констатировал он. – Инвалидка. А это что еще здесь? На распахнутой двери со стороны водителя находился некий предмет – Катя сначала даже не поняла, что перед ними. Антенна? Но то был большой зонт, напрочь лишенный ткани купола – ее обгорелые клочья свисали вниз с голых обугленных спиц. От зонта несло горячим металлом. Навершие было полностью расплавлено. Пластиковая ручка сгорела и тоже оплавилась. Зонт упирался спицами, которые почернели от копоти, в дверь и крышу машины. – Передняя шина со стороны водителя спущена и обуглена. – Гектор наклонился над колесом. – И диск оплавился. Он обошел «Рено». Катя держалась за ним. На заднем сиденье – два музыкальных футляра. И клетчатый плед. – Тромбоны, его музыкальные инструменты, – сказала Катя и… Споткнулась обо что-то. Ноги ее запутались в чем-то мягком, мокром. На асфальте валялся пиджак от концертного смокинга. Катя наклонилась и подняла его. Положила на капот. – Тромбонист в нем выступал. Они все облачились в черное. Траур же. Весь их джазовый оркестр, – пояснила она. – Странно приглашать джаз на похороны начальника полиции, – заметил полковник Гектор Борщов. – На таких мероприятиях больше востребованы духовые и литавры, нет? – Маэстро – вроде знакомый покойного. Его земляк, армянин. Так мне пояснил мой шеф пресс-службы, я тоже джазу на похоронах удивилась. Но это, видимо, дань памяти покойному. – Диаспора, они друг за друга горой. – Гектор полез в бардачок, вытащил пачку документов. – Бумаги водителя на месте. Он быстро просмотрел их. – Зарецкий Евгений Георгиевич. Наш тромбонист? – Гек, что здесь стряслось? А? Гектор убрал в карман дождевика документы. – Есть одно предположение, но давайте, Катенька, сначала посетим автозаправку. – Машина же до нее не доехала, – заметила Катя. – Там может быть камера. Вдруг нам повезет? – Гектор взял Катю за руку и повел ее к внедорожнику. На автозаправке они очутились уже через пять минут. – На дороге ЧП. Есть пострадавший. Камеры у вас имеются? В рабочем состоянии? – спросил Гектор вышедшего на их сигнал-гудок рабочего. На автозаправке в поздний час находились всего двое из персонала – заправщик и оператор – он же кассир, он же охранник. Гектор повторил оператору свои вопросы. Катя всегда поражалась его манере моментально подчинять себе всех и все, брать ситуацию под контроль. Вот и здесь, на заправке. Ей даже не пришлось возвещать – полиция! Хотя Гектор Борщов никогда ни к какой полиции не принадлежал. Но общались работники заправки именно с ним и отвечали ему, словно сразу уразумев: этому человеку лучше подчиниться. – У нас только одна камера в рабочем состоянии осталась. – Оператор покорно, не требуя у Гектора никаких удостоверений и корочек, впустил их в служебное помещение: на столе монитор. – А что случилось-то? – ЧП почти рядом с вами на проселке. Вы ничего такого не слышали? Подозрительного? – деловито спросил Гектор. – Гроза с вечера бушевала. У нас в громоотвод как шарахнуло! Я думал, крышу снесет. И потом сверкало и громыхало прямо над нами, очень близко. – Оператор переключил монитор на камеру внешнего обзора. – У нас только кусок дороги прилегающий просматривается. А какой временной промежуток вас интересует? – Весь, как гроза началась и дождь полил, – ответил Гектор Борщов. Он расстегнул молнию дождевика и по привычке сунул руки в карманы брюк своего черного строгого костюма. Катя отметила, что он не сменил свой черный костюм с прошлой ночи, которая ее сильно встревожила. Так и приехал за ней в дальний подмосковный Кашин, чтобы лично забрать ее и отвезти домой с поминок полковника Варданяна. Они стояли у монитора и просматривали запись с камеры. Ничего. Серый экран. Таймер отсчитывал минуты. Пустая дорога. Ливень. Видимость очень плохая. – Ни одной машины, Гек, – заметила Катя. – Не торный у вас тракт, – бросил Гектор оператору. – Потому что раскопали все впереди, у Разлогов, – ответил тот со вздохом. – Агрохолдинг теплицы новые вознамерился строить, тянут они туда с начала лета газопровод и силовые кабели. Через полтора километра все перекопали. Местные знают, и дачники в курсе, поэтому сюда уже месяц никто не сворачивает. Весь бизнес нам порушили. До осени будут рыть. А приезжих, кто впервые здесь, мало. И потом, на повороте на федеральную трассу ГИБДД дорожный знак поставила – объезд. – А мы, Катя, знак пропустили, – сказал Гектор. – И тромбонист Зарецкий несведущ в здешних местах, кажется, тоже. На экране монитора не происходило ничего – все та же серая картинка. Катя подумала: нет, они ничего не узнают путного на автозаправке. Как вдруг… Гектор что-то заметил, а она, растяпа, как всегда, нет – он потянулся сам к компьютеру и, не спрашивая разрешения, быстро, профессионально переключился на дальний обзор, одновременно укрупняя кадры. Все размыто, нечетко. Ливень. Катя увидела на экране монитора машину – светлую, ту самую. «Рено». Она въехала в кадр и остановилась. Гектор еще больше укрупнил кадр. Видимость ухудшилась, картинку размыло, однако можно было различить, как… Из машины со стороны водителя вышел человек. Он неловко тянул что-то за собой. Зонт. Он пытался раскрыть большой черный зонт под проливным дождем в сполохах молний. Раскрыл и… засуетился. Сунулся было к лобовому стеклу, к дворникам… Зонт… Я пытался поправить дворники… Катя вспомнила слова тромбониста. С зонтом в руках ему было это делать сложно, и он водрузил его наверх, уперев в дверь и в крышу машины. Нагнулся, начал поправлять дворник. Вспышка.