– Я ему адски завидую. Он здесь постоянно. С тобой. – Гектор так смотрел на нее, что она мигом схватилась за мобильный – звонить Сивакову, а то… – Вскрываю потерпевшую Гарифу Медозову, в процессе как раз. – Патологоанатом Сиваков монотонно и бесстрастно начал общение с Катей по громкой связи. Она сразу тоже включила громкую связь в своем мобильном для Гектора. – Утверждаю определенно: обезглавливание, точнее, большая кровопотеря вследствие его и стала причиной ее смерти. – А чуриловский судмедэксперт сказал на месте убийства обратное – что ее обезглавили уже мертвой, – вспомнила Катя. И содрогнулась – страшная смерть Медузы… Ее и в мифе лишили жизни через обезглавливание… – Специалисты, эксперты не застрахованы от ошибок. Довольно частое явление в судебной практике. А в результате кардинально меняется вся картина событий на месте происшествия, – ответил Сиваков назидательно. – Человеческий фактор… его никто не отменял и в нашей профессии. Чуриловский коллега ошибся и еще в одном утверждении – что рана в височной области нанесена потерпевшей обухом топора. Нет. Не обухом топора. Он бы проломил кость черепа, а потерпевшую ударом сбоку просто оглушили, сбили с ног. – Какой же предмет использовали? – осторожно спросила Катя. – На месте убийства фигурируют дрова… Но я исключаю полено. Нечто другое, достаточно весомое и утолщенное на конце. – Мы напрямую связываем убийство в Чурилове с гибелью супружеской пары в соседнем Кашине, по которому мы к вам приезжали. – Катя подбирала слова. – Хотя полиция дел не объединяет и ведет отдельные расследования, мы… – С полковником Гектором Игоревичем Борщовым? – уточнил Сиваков. – После вашего визита я навел дополнительные справки. М-да, ну и напарник у вас. Будьте с ним осторожны. Полковник человек рисковый, крутой, он постоянно за красные флажки рвется и… Весьма противоречивые мнения я о нем услышал. И восторженные, и крайне негативные. Он бывший элитный спецагент вроде как. Ну, со всеми вытекающими… Он нас слышит сейчас? – Да. – Катя не стала врать. – Большой Брат. – Сиваков хмыкнул. – Я даже бывших с Лубянки на дух не переношу. Профессионально. – Он в Конторе больше не служит, – ответила Катя. – А меня он спас, закрыл собой во время взрыва. И вообще, чтобы вы не расспрашивали разных злобных кретинов, а знали лично от меня, Гек… он… – У него четыре ордена Мужества и больной отец генерал-полковник Борщов. – Сиваков помолчал. – Ладно, вам, молодым, виднее, что нам, старикам, вас учить… Так вы с полковником объединяете оба убийства в единую серию, а полиция нет? – Так точно, коллега, – подал голос Гектор (лицедей выбрал из своей палитры низкий бархатный баритон). – Большой Брат здесь и внимает. Берет на карандаш. И советы, и незаслуженную критику, и наветы зоилов[9]. – Предмет, которым, по вашему мнению, оглушили Гарифу Медозову, полиция на месте убийства не нашла. – Катя решила продолжить деловую тему, не позволяя Гектору Шлемоблещущему снова «разойтись» по полной. – Схожая картина и на месте убийства Мосиных в Кашине – предмет, которым били в лицо Маргариту Мосину, убийца тоже забрал. Могло это быть одно и то же орудие? – Мужа потерпевшей зарубили топором – рана туловища, живота и отрубленная кисть. Топор и в Кашине, и в Чурилове, и некий другой предмет, который убийца уносит с места преступления. Да, в чем-то орудия похожи, возможно, и тождественны. Хотя Маргариту Мосину этим предметом убили, то есть удары были смертельными, а Гарифу оглушили – либо предмет другой, либо сила удара не та. Точнее пока сказать вам не смогу. – У нас еще третье дело пятнадцатилетней давности об убийстве двух сестер Крайновых в Чурилове. И тогда тоже фигурировал топор. А Гарифа и Мосин проходили по тому делу, – сообщила Катя. – Увязываете с нашими событиями? – Сиваков снова помолчал. – Ну, пятнадцать лет… Большая давность. Насчет топора – по статистике, почти четверть убийств по стране совершается именно с его использованием. Особенно в сельской местности. Самый доступный и грозный инструмент в обиходе. Всегда под рукой во всех домовых хозяйствах. Да, важное насчет топора и обезглавливания – у Гарифы Медозовой не ярко выраженная рубленая рана шеи. – Как понять, не ярко выраженная? – насторожилась Катя. – Чуриловский коллега и здесь допустил досадный просчет – сделал первичный вывод, что Медозовой в положении лежа нанесли удар топором сверху вниз по шее, отрубая голову. А я вижу сейчас – края раны и форма свидетельствуют о том, что топор использовали иначе, учитывая тяжесть его наточенного лезвия. Его приложили к шее, сильно надавили и начали пилить лезвием, отчленяя голову. Такой способ обезглавливания требует большой силы и сноровки. – Женщина могла подобное сотворить? – Катя содрогнулась. – Вот именно – женщина. Могла. А нанести рубленую рану топором с последующим обезглавливанием – для обычной женщины крайне сложно. Сиваков помолчал. Затем продолжил: – Мне звонил начальник полиции Чурилова майор Арефьев. Топор они мне привезли. Он у меня. Как сказал майор, на рукоятке топора отпечатки пальцев психически больного брата потерпевшей. – Они его обвиняют в убийстве. А мы с полковником Борщовым сильно сомневаемся, – сказала Катя. – И правильно делаете. Потому что на обухе топора нет вообще никаких отпечатков пальцев. – Сиваков хмыкнул. – А при способе обезглавливания, который я вам описал, когда убийца надавливал на лезвие, на обух – пальчики там должны остаться. Братца – если это он пилил. Но следов нет. Отсюда выводы: или убийца не тот и он использовал резиновые перчатки, или ненормальный стер свои отпечатки с обуха, однако оставил на рукоятке. Что тоже в принципе не исключено: больной разум вне всякой логики. Катя слушала Сивакова и думала: и здесь все призрачно, иллюзорно. Даже в такой области, как судмедэкспертиза. Факты можно повернуть и так и эдак. А выводы разные. Противоречивые. Гектор внимал их беседе и о чем-то думал. В машине, когда они покинули квартиру Кати, он объявил: – Мы на перепутье. В неопределенности. Я все прикидываю – кто, кроме Гарифы, мог располагать сведениями о ее дружке Алике? Полина. Она мертва. Пяткин – он нам вывалил кучу сведений, и все оказалось либо враньем – он нас намеренно запутывал с Надеждой Ладовской из администрации, – либо сам заблуждался. Кто у нас остается? – Лариса Филатова. – Катя вздохнула. – Выбор невелик. – Мы отправимся в Пески, а потом вернемся в Чурилов, – решил Гектор. – В прошлую нашу беседу дамочка и половины правды нам не открыла. Я на нее наеду. Катенька, только ты не вмешивайся и не удерживай меня. Потому что при политесе мы от Ифигении… как ты ее назвала, дочери убийцы, ни черта не узнаем. Так что я на нее наеду. Ты уж потерпи мои финты. Корифею Сивакову и так про меня ужасы рассказывают – мол, какая жестокая дрянь бывший элитный спецагент. Ну, значит, играю в своем репертуаре. Надо поддержать репутацию. – Гек, прекрати. Ты мне обещал на обратном пути поспать немного. Тебе необходимо сейчас. – Катя коснулась его, усмиряя. – Насчет Ифигении в Песках – неизвестно еще, дома ли она. – Дамочка отпрашивалась с дежурства на два дня. Если она не убивала Гарифу Медозову, а действительно занедужила, то вряд ли вечером куда-то сорвется. Ей работать завтра сутки. А если она орудовала топором на улице Октябрьской, то… тем более она сейчас дома. Ей же надо поддержать легенду о своем плохом самочувствии. Ифигения сидит в Песках, Катя… Не сомневайся. Насчет поспать – принято, твое слово закон. Он притормозил на обочине, и Катя с опаской снова заняла место за рулем «Гелендвагена». Гектор пересел на пассажирское сиденье. Откинулся на подголовник и закрыл глаза. Только Катя всю дорогу гадала, спит ли он на самом деле… До Песков добрались в пепельных августовских сумерках. Остановились возле дома Ларисы Филатовой. «Гелендваген» был слишком приметным – во дворе парковались лишь машины жильцов хрущевки. Гектор – он пробудился, потянулся всем телом и моментально указал Кате на белую «Киа». Машина Ларисы Филатовой. Похожее авто заметили чуриловские лихачи-подростки, подрезавшие Гарифу, правда, был еще и внедорожник… Гектор и Катя вышли из машины, не подозревая, что Лариса Филатова наблюдает за ними из окна сквозь задернутый тюль. Она думала о жертве. В том, что эти двое вернутся, она даже не сомневалась. Она вспоминала момент в своей жизни, когда испытала острое желание… нет, потребность, необходимость пожертвовать… принести жертву… Та душная летняя ночь пятнадцать лет назад. Арт-фестиваль в самом разгаре, палатки, молодежь. Аглая поет и аккомпанирует себе на гитаре – Мерещится то ли большая, то ли малая Медведица[10]… Слова известнейшего рок-хита «Мумий Тролля» звучат в ее интерпретации особо – пронзительно и нежно. Аромат нагретой полыни… Стрекот ночных цикад… Лариса смотрит на девочку-подростка с гитарой. И на Ивана Мосина – своего первого и единственного пока что за столько лет мужчину. Они пришли вместе на тусовку на Змеиный луг. А он не сводит с поющей Аглаи глаз – на его лице чисто мужское восхищение. И еще нечто… Лариса знает, о чем он думает. Так когда-то он глядел и на нее. Но ей теперь двадцать четыре года. Она сильно поправилась, раздобрела, обабилась. И она беременна от него. Да, именно в тот жаркий день накануне ночи на Змеином лугу она все узнала про себя точно – она забеременела. Денег на аборт у нее нет… В свете луны и костров Лариса видит, как Иван подходит к Аглае и что-то говорит ей, улыбаясь. Хвалит ее голос и манеру исполнения песни. Льстит ей. Он взрослый мужчина и умеет обходиться с женским полом, Лариса знает по себе. Аглая откладывает в сторону гитару – все равно все танцуют на Змеином лугу и ее некому слушать. Лариса видит, как Иван протягивает ей руку, кланяется и щелкает каблуками стоптанных ботинок, шутливо приглашая на танец, а она смеется, качает головой, но он настойчив. Он слегка пьян… Лариса ненавидит девчонку всеми фибрами души. За то, что она слушает его и смеется вызывающе, дерзко, так противно-нагло. За то, что она юна и талантлива. За то, что судьба подарила ей голос, с которым, в отличие от бездарной сестрицы Полины, она, возможно, когда-то прославится на всю страну. И он, Иван, поймет, насколько она лучше ее, Ларисы… У Аглаи все впереди. А у нее, Ларисы, в ее двадцать четыре – роковая беременность! Ларису терзает мысль о жертве, которую следует принести, и страх… Почти благоговейный, первобытный ужас… Она жаждет смерти Аглаи. Иван Мосин тем временем срывает в качестве награды за пошлый мужской анекдот смех девчонки. И согласие на танец. Они танцуют медляк, его руки сомкнуты вокруг талии Аглаи, он шепчет ей что-то на ухо. Однако музыка обрывается. Над Змеиным лугом луна, гул голосов и опять звуки гитар. И ее посещает мысль: если она не принесет жертву, для нее будет все только хуже… Гораздо хуже… – Что вам опять нужно? Лариса Филатова, как отметила Катя, встретила их сразу в штыки, едва лишь открыла дверь на настойчивый звонок Гектора. – Правду, – ответил он, вваливаясь и тесня ее из маленькой прихожей в комнату, увлекая за собой стремительно и Катю. – Какую еще правду? – С какой целью вы ездили вчера вечером в Чурилов на улицу Октябрьскую? – В какой еще Чурилов? Я второй день больна! Дом не покидаю! Лариса Филатова повысила голос. Катя наблюдала за ней внимательно. На Ифигению начался наезд, но она, судя по ее решительному виду, не даст никому спуску. Дочь своей матери – убийцы. Истинная Ифигения, да? Или нет? Внешне у нее никаких признаков простуды или гриппа. И от Гектора это не ускользнуло. – Не похожи вы на больную, доктор Лара, – объявил он. – Ни насморка у вас, ни кашля и глаза не красные, как у кролика. – У меня радикулит. Поясницу прихватило. А вы как смеете со мной так разговаривать? – Смею, потому что вчера вечером на Октябрьской убили Гарифу Медозову. Топором – как и Полину с сестрой. Как и дядю Ваню. Как и вашего папашу ваша мать. И вы с ней за компанию. – Гектор наступал на нее, снова теснил – к дивану, к свечам на журнальном столе. – А ваш белый «Киа» очевидцы засекли вчера возле улицы Октябрьской. – Какие очевидцы? Вы к чему снова меня приплести пытаетесь? – Лариса Филатова рухнула на диван. Взгляд ее выпуклых тусклых глаз впился в Гектора, затем она глянула на Катю. – Вы что? Обалдели оба? Какая улица Октябрьская? Никуда я не ездила! Я из-за спины даже за руль сесть не в состоянии! А за что ее… за что убили кривую? – Вы нам скажите. – Гектор наклонился к ней с высоты своего роста. – Хватит заливать про радикулит. Его никак не проверишь. Только ваши слова. А вы врач. Любые симптомы симулируете профессионально. – Да пошел ты! – Лариса в гневе резко поднялась с дивана. Довольно легко для больной радикулитом, как отметила Катя.