Он неотрывно смотрел на ржавое ведро. Катя тоже его детально разглядела – дырявое днище, коричневая ржавчина, на ручке – обрывок цепи, за которую ведро некогда крепилось к обрушившемуся вороту… Судя по виду, ведро провело в заброшенном колодце многие годы. – А он нам говорил, что в колодце не было ведра, – тихо промолвил Гектор. Катя знала, кого он имеет в виду. – Внизу еще какая-то железка, я толком не разглядел. – Гектор передал конец веревки фермеру. – Освободим вашу розу Дамаска, и я снова вниз спущусь. – Зачем? Такой риск? – Фермер недоумевал. – Я завтра куплю самосвал грунта, и мы с компаньонами лопатами закидаем чертову дыру, чтобы никто никогда больше… Козу опустили на траву. Сын фермера отогнал козла от нее и занялся беглянкой, осматривая, не сломала ли она себе передние ноги. К счастью, нет. Фермер и Катя страховали веревкой Гектора, а тот снова спустился в колодец. – Ниже, ниже! – командовал он. – Здесь бревна гнилые… железка торчит на дне из лужи… я дотянусь… Есть! Вира! Он что-то забрал со дна колодца, и руки у него были теперь заняты. Фермер и Катя с усилием тащили его за веревку. – Эй, берегись! – крикнул он и что-то выбросил на траву, освобождая руки для подъема. Ржавую палку – загогулину, как показалось сначала Кате. Голова Гектора появилась над краем ямы, и вот он уже выбрался сам, поднялся на ноги и забрал с травы ржавый предмет. Это была кочерга. Катя ощутила, что ее словно накрывает волной. Фермер с сыном наперебой благодарили их за помощь, фермер тряс руку Гектора, просил мобильный – «бутылка за мной, лучший коньяк… А вы сыр козий с плесенью любите? Только скажите – килограмм привезем!» Коза Амалфея блеяла потрясенно-счастливо… Но Катя не слышала ничего. Ведро. Кочерга. Сколько лет они прятались от людских взоров в заброшенном колодце? Гектор забрал ведро и кочергу в «Гелендваген». Они с Катей долго хранили молчание. А затем он произнес хрипло: – Он нам солгал. Катя глянула на него. – Помнишь, в полиции Чурилова нам сказали, что Аглаю на террасе убили первой и не топором, а каким-то другим предметом, который полиция в полусгоревшем доме так и не нашла. – Гектор указал на ржавую кочергу. Но Катя не ответила. Горячая, удушливая волна… она не схлынула, гул ее почти оглушал, словно прибой в ее ночных кошмарах. – Тромбонист… Женя Зарецкий был на месте убийства сестер. А нам он лгал. – Гектор провел рукой по лицу. – Ну, братан… кавказский пленник… А я-то его считал своим… А он тоже, как и все они, лжец… И не только лжец, Катя, он же… Ну, что ты молчишь? – Гек, ты говорил, что Зарецкий в силу своих физических увечий и малого возраста никогда бы не смог справиться один с двумя девушками намного старше его. Правильно, так оно и есть, – медленно произнесла Катя. – Существует лишь один способ для калеки… Если ему кто-то помогал и у него имелся сообщник. Однако мальчишка в тринадцать лет не мог играть главную роль в убийстве. Нет, Гек… не у него имелся сообщник, это он являлся чьим-то сообщником в ту роковую ночь. Их было двое. – С кем же был Женя? – спросил Гектор. Изменчивый голос его дрогнул. Глава 32 Келены – Я бы могла сразу назвать фамилию. Но давай действовать методом исключения, Гек, – ответила Катя, когда они сели в «Гелендваген» и отъехали от колодца, спустились с холма, оставив фермеров ждать подмогу – компаньонов-сыроваров и грузовик для коз. – Встречи Зарецкого с Веригиным и ночью во время грозы, и в ординаторской прошли на наших глазах. Ночью Зарецкий был неадекватен, а в ординаторской он на Веригина никак не отреагировал. И было то не притворство – он его даже не мог вспомнить, узнать. Если не Веригин, то, значит, и не Гарифа, потому что они в тот вечер находились вместе далеко от Пузановки. Я с трудом представляю себе, как Лариса Филатова могла заполучить тринадцатилетнего Женю в сообщники. Они ведь даже не общались. У нас остается только… – Родион Пяткин. – Гектор кивнул. – Вот теперь на нем все сходится в одну точку. Несостоявшийся приемный отец. Не забывай – они хоть и дальние, но кровные родственники. А кровь дело великое. Какие на самом деле между ними были отношения пятнадцать лет назад, нам еще предстоит выяснить – у них самих. Но… сначала кого-то из сообщников надо поймать с поличным. – И еще, Гек, очень важное. – Катя подбирала слова. – В отличие от всех прочих фигурантов, тринадцатилетний мальчик Женя не имел никаких самостоятельных мотивов для убийства сестер Крайновых. У всех остальных мотивы были, у него – нет. Он находился под влиянием взрослого расчетливого сообщника, у которого имелся веский мотив. – Видеозаписи девчонок. Шантаж Полины. Участие во всем Аглаи… Любовница-шантажистка и ее сестра – сообщница, свидетель. Если убивать, то, конечно, их обеих. – Гектор смотрел на мобильный, укрепленный в держателе, на алый датчик-маяк на карте. – И бутылки шампанского вписались. Шофер-охранник Урбанов помогал грузить шампань Воскресенскому, мог и себе прихватить тогда бутылки, забрал в караоке-клуб. Пяткин их тайком позаимствовал, а мог подготовить все специально с пальчиками Воскресенского. Мальчишка был ему нужен для прикрытия, чтобы сестры не заподозрили худого. Аглая же тогда на концерт собиралась вечером. Пяткин мог и Полину пригласить на Змеиный луг, и приехали они с пацаном… Кто заподозрит приемного отца и сына-мальчишку? Только не глупые самонадеянные юные барышни. А Гарифа видела Пяткина с Полиной между пятью и шестью вечера – он договаривался с ней насчет посиделок с выпивкой вдали от посторонних глаз. Пикник на старой даче перед музыкальной ночью… Девчонки клюнули, повелись. Пяткин при встрече с нами сделал свой ход конем – отвлек наше внимание на Урбанова, хотя, в общем-то, рисковал, если учитывать, что Урбанов знал про видеозаписи и даже писал доносы. Пяткин с Полиной в клубе забавлялся, охранник мог подглядеть и Аглаю заметить, снимавшую тайком… Но Пяткину надо было срочно увести нас из Чурилова, потому что его тревожила Гарифа. Если она видела его с Полиной в городе, то и он мог заметить ее. Пяткин садист… скрытый истязатель, как раз и это вписывается в чудовищную сцену обезглавливания… – Он все еще в доме отдыха? – спросила Катя. Гектор кивнул, указал глазами на маяк – алая точка не двигалась с места. – Торчит как пришитый. Он ждет ночи, чтобы добраться до Люберец к тромбонисту без помех, – объявил Гектор. – Лариса ошиблась, Пяткину не нужно подкупать персонал больницы, адрес сообщника для него не секрет. Я думаю, он все годы с той ночи не упускал его из вида. Но он Зарецкого не трогал. Потому что это сразу бы поставило его самого под удар, все бы всплыло и полиция нашла бы связь… возможно, не сразу, но докопалась бы… Понимаешь, в ту ночь никто не мог предположить, что старый колодец рухнет, Женя провалится в сруб и получит временную контузию, ставшую причиной амнезии. Однако насколько полная амнезия? Что он действительно забыл? Этот вопрос не давал Пяткину покоя с самого начала – помнишь, Лариса сказала, что он днем, когда мальчишку достали из колодца, сразу примчался в фельдшерский пункт? Узнавать… Возможно, ночью он счел Женю погибшим в колодце, его самого спугнул Иван Мосин… После удара молнии, когда тромбонист получил вторичную контузию, он проговорился в беспамятстве о вещах, о которых либо забыл, либо… – Гектор замолчал. – Про ведро-то в колодце он помнит, и он нам солгал. И про кочергу тоже. Он ведь побежал к колодцу не за водой, чтобы пожар тушить. Пяткин ему приказал избавиться от улики – от кочерги. Таким образом он его убирал из горящего дома, берег, ему не нужен был третий труп там… труп своего приемыша, потому что тогда он снова первым бы оказался на подозрении у полиции. Кочергой Пяткин убил Аглаю, а Полину зарубил, и топор застрял в ее черепе, поэтому он его не смог вытащить сразу… А может, все там полыхало из-за разлитого керосина, и он надеялся на пожар, который скроет следы. Но пламя помешало ему все тщательно обыскать, Полина ему могла признаться, назвала место – он же ее бил, связанную, пытался узнать… Но появился Мосин, а затем приехали пожарные. Пяткин срочно убрался. А днем узнал, что мальчишка-сообщник в фельдшерском пункте и с ним беседуют полицейские. Он не мог уже его убить. Так бы он подписал себе самому смертный приговор. Он отослал контуженого Женю, с его амнезией, подальше от Чурилова. Именно поэтому и не состоялось усыновление, несмотря на то, что Пяткин знал: подобный поступок способен поставить крест на его депутатских амбициях. Катя слушала очень внимательно. – Что-то не дает мне покоя, – призналась она. – Почти все сходится теперь у нас, но… Я не знаю, мы так долго гонялись с тобой за призраками. И есть факты, которые все равно не вписываются… – Полной правды мы добьемся лишь от них обоих. Поймав за руку либо одного, либо другого. – Гектор размышлял. Глянул на наручные часы. Шесть часов вечера. Над Змеиным лугом багровело августовское закатное небо – столь великолепное, что дух захватывало. – В семь у нас уколы. – Катя даже в такой момент не забывала о самом главном. Гектор отыскал в мобильном номер. Катя ждала – кому он позвонит – Пяткину или же… – Женя, добрый вечер, – бросил дружелюбно и спокойно Гектор собеседнику. – Закончили с поминками? Прости, я за рулем, плохо слышу, – объяснил он громкую связь. – Здравствуйте, Гектор Игоревич. Уже домой собираемся с Никой. Народ почти весь ушел из ресторана, ну и наш оркестр свободен. Что-то снова случилось? Голос Евгения Зарецкого звучал как обычно – в меру встревоженный и заинтересованный. Интеллигентный голос музыканта джаза. Катя не заметила, чтобы он всполошился. – Пяткин сегодня утром вдруг нагрянул в больницу, разыскивал тебя, – сообщил Гектор. – Родион Юрич? Какая забота, надо же. – Зарецкий усмехнулся. – Вот уж кого вообще никогда не хочу в жизни видеть… – Женя, Гарифу убили, осознай текущие события. – Гектор изменил тон на менторский. – Вспомни, о чем я тебя предупреждал. Девушка Ника у тебя сегодня останется? – Нет… мы… то есть… я не знаю, мы с ней… – Уговори ее остаться, – уже совсем дружески, но одновременно настойчиво повторил Гектор. – Я же предупреждал, что вам сейчас лучше не разлучаться, держаться вместе. – Хорошо… я ей скажу, но у нее родители строгие, – Зарецкий мямлил. Катя слушала, затаив дыхание. Что ложь, что правда в его словах? – Ну и чудненько, – подвел итог Гектор довольным голосом. – Вы замечательная пара с ней. Значит, на созвоне мы с тобой, на связи… Ох, черт, чуть не забыл. Еще новость, зашибись! – Какая? – спросил Зарецкий. – Старый колодец в Пузановке. Незабвенный. Сегодня мимо проезжали, работяги бревна разбирать начали, хотят очистить сруб и поставить новый короб, современный. Так что старый колодец возродится. Но сначала работяги намереваются вытащить из сруба всю дрянь, что накопилась за столько лет. Завтра чистить начнут с утра. Зарецкий молчал. – Ника подошла, – произнес он. – Меня маэстро зовет для расчета. Нам налом платят на поминках сейчас, он мне деньги должен отдать. – Ну, пока. На связи, – повторил деловито Гектор. Отбой. Гектор развернулся, и они снова поехали в сторону колодца. Фермеры с козами и подмогой на грузовике уже отчалили. Гектор глянул на маяк-датчик на машине Пяткина, но картина не менялась. – Что ты собираешься делать? – спросила Катя. – Воткну микрокамеру у колодца, – ответил Гектор. – Тромбонист в ресторане в Москве. Если он все же вспорхнет… ну, не разорваться же нам между ними – если Пяткин отправится ночью в Люберцы, мы последуем за ним. Он важнее. А тромбонист… я ему сказал про колодец. – Гектор глянул на Катю. Она кивнула – крючок заброшен. – Хотя что он может предпринять в такой ситуации со своим протезом, а? Но камера все равно не помешает. У колодца он отыскал место на липе, на развилке сучьев укрепил микрокамеру и уже в машине настроил новую программу на ноутбуке. – Остается только ждать, – объявил он. – Может, и ничего у нас не выйдет. Если не получится так – будем дальше думать, как ловить рыбу в столь мутной воде. – Гек, инъекции, – снова напомнила Катя. – Мы сейчас вернемся в отель, – Гектор обернулся к ней. – Ты отдохнешь, ночка предстоит аховая. Купим еды в кофейне и поужинаем в номере. Если тромбонист сорвется в Пузановку… ему ехать два с половиной часа, да еще от девчонки избавляться… к родителям ее сбагривать. Раньше полуночи события с места не двинутся, с Пяткиным, думаю, аналогично. Так что времени у нас в запасе много, Катенька. Они так и сделали. Купили в кофейне выпечку, сэндвичи с омлетом, кофе в картонных стаканах. В номере Катя сделала Гектору уколы. В последних двух коробках препаратов оставалось по две ампулы. Катя испытывала беспокойство – курс заканчивался. Что ждало Гектора впереди? Они поужинали. После кофе пили еще чай – электрический чайник в номере пригодился и коробка с чайными пакетиками. Чурилов окутали вечерние сумерки. Где-то далеко полыхали зарницы. Гроза приближалась… – Приляг, – мягко сказал Гектор. – Я подежурю.