– …Так ты не сказал, во сколько в итоге нам обошлась аренда! – произнесла Лиза, поднимаясь на четвертый этаж по изящной, словно кружевной лестнице их парижского жилища на рю Франсуа Мирон, в квартале Сен-Жерве, неподалеку от станции метро «Сен-Поль». Этот вторник в середине сентября, начавшийся в Москве, завершался, точнее, с учетом того, что уже давно перевалило за полночь, уже завершился в Париже. – И не скажу! – произнес, зевая, Степа. – Потому что это мой тебе подарок, Лизок! Вообще-то в свадебное путешествие в Париж отправляются после свадьбы, но у нас, как ты сама знаешь, все шиворот-навыворот, поэтому мы сделаем это до! Поднявшись на нужный этаж, они подошли к высоченной черной лакированной двери. Степа, продолжая зевать, попробовал нащупать ключи в заднем кармане джинсов. – Потерял! – охнул он вдруг, а Лиза, беспечно махнув рукой, ответила: – День был такой чудесный, что его ничего не испортит. Значит, переночуем в парижском подъезде. Ну, или к соседям на ночь напросимся… Девушка хихикнула. Шампанское, которого она, вероятно, все же перебрала во время их дивной прогулки по «городу любви», давало о себе знать. Подойдя к соседней двери, Лиза положила палец на кнопку звонка и, сдвинув брови, произнесла: – Ну что, проситься на ночлег или ты свяжешься с владельцем квартиры? У тебя ведь номер имеется. Кстати, во сколько она обошлась, ты сказал? Степан ничего такого не сказал, потому что упорно держал глухую оборону, явно не желая выдавать сведения о том, сколько же он заплатил за шесть дней и пять ночей в этой шикарной старинной парижской квартире с двумя ванными комнатами с мозаичным полом, роялем в гостиной и кроватью с балдахином с наполеоновскими вензелями. Ну, и прочими, быть может, несуразными и нелепыми, явно излишними, но такими приятными буржуазными мелочами. – Вспомнил! Ты же сама у меня их забрала и положила к себе в сумочку… – воскликнул Степа, и Лиза поняла, что он прав. В этот момент раздался пронзительный звонок, и девушка поняла, что по неосторожности все-таки нажала на кнопку звонка чужой квартиры. Лиза и Степа переглянулись, а потом наперегонки бросились к своей двери. – Ну давай же! – торопил молодой человек девушку, искавшую ключи от парижской квартиры в своей крохотной сумочке, висевшей у нее на плече. – А то сейчас дверь откроется и… Лиза, отыскав наконец ключи, извлекла их, однако так неловко, что они с грохотом упали на каменный пол. – Сейчас же почти три утра! Ну, или ночи. Думаешь, кто-то откроет? Степа, прижав ее к себе, вдруг произнес: – Видишь полоску света? Это кто-то зажег в коридоре свет! Сердце у Лизы вдруг забилось быстро-быстро. Ну подумаешь, ненароком совершила глупую выходку, явно не достойную двадцатитрехлетнего системного аналитика в одном из частных банков. С кем не бывает! В особенности если в первый раз очутилась в Париже со своим будущим мужем. Извинится, если кто-то откроет дверь. Не так это и ужасно… В этот момент за дверью соседской двери вдруг что-то глухо стукнуло – как будто на паркетный пол свалилось что-то металлическое и массивное. А потом полоса света под дверью исчезла. Лизе вдруг стало страшно. Степан, быстро подняв ключ, ловко воткнул его в замочную скважину, отомкнул дверь и, увлекая Лизу за собой, прошептал: – Не нравится мне все это… И, прикрыв дверь, повернул ключ в замке два раза. Лиза, прижимаясь к Степе, ощущала его учащенное дыхание и, зная, что ее будущий муж – большой поклонник фильмов ужасов, еле слышно проронила: – А что, если там обитает… не человек? Степа, который прильнул к дверному глазку, ответил: – Все может быть! Опять свет зажегся! И до них снова донесся звук тяжелого, хоть и приглушенного на этот раз двумя дверьми удара. Лиза, прильнув к Степану, прошептала: – Может, человеку нужна помощь? Может, он на стойку с зонтиками налетел и перевернул ее, а виновата в этом я? Может, там человек с ограниченными физическими способностями живет, а мы над ним издеваемся, как уличные хулиганы… – А может, вовсе и не человек, – произнес Степан уже не шепотом, а вполне обычным голосом, но от этого внушавшим трепет в гораздо большей степени. – Читал я рассказ у кого-то из малоизвестных «ужастов» о том, как молодая семья въехала в такую вот квартиру, а напротив них обитал странный, никогда не выходивший из своего логова сосед. А когда он однажды в полнолуние все же покинул свое убежище, выяснилось, что он… Степан смолк, а потом снова шепотом произнес: – Дверь на несколько сантиметров приоткрылась! И свет снова погас… Лиза, цепко державшаяся за его локоть, вдруг ощутила, как молодой человек начал дрожать. Или ей это показалось? Да, наверняка показалось: Степа же никогда и никого не боялся! И ничего тоже? Потому что, могло статься, тот, кто обитал за дверью это парижской квартиры, позвонить в которую ее в самый глухой час ночи словно черт дернул, был не из категории некто. А из категории нечто. Вот именно: черт дернул. – Дай посмотреть! – заявила девушка, вдруг понимая, насколько нелепо, более того, истерично было их поведение. Разбудили какого-то парижанина, по всей видимости, пожилого, быть может, не совсем здорового, а теперь еще фантазируют бог весть что, представляя его – ну, или ее! – каким-то сказочным монстром. Или монстром вполне реальным? Литературные и кинематографические предпочтения Степы Лиза не разделяла, не понимая, что такого можно находить во всех этих зомби, живых мертвецах, чудищах из глубин океана или далеких галактик и азиатских девушках с немытыми волосами и нестриженными ногтями, которые нападают на своих жертв, выползая на карачках из экрана телевизора. Она предпочитала старые добрые классические детективы, а также авантюрно-приключенческие романы о поисках затерявшейся святыни или гениального шедевра. – Ну что? – Степа потеребил ее за плечо, явно и сам желая взглянуть на то, что разыгрывалось в коридоре. Но в том-то и дело, что ничего не разыгрывалось. Степан был прав: дверь была немного приоткрыта, однако свет за ней снова погас. – Ничего нет… Ложная тревога… – произнесла девушка, у которой отлегло от сердца. Ей стало неловко за их со Степой подростковые выходки. Нет, не подростковые даже, а детские. – Надо хотя бы извиниться, а не прятаться! – сказала она и решительно повернула ключ в замке. Степа, вцепившись ей в руку, причем пребольно, зашептал с побелевшим лицом: – Нет, не открывай! Это прямо как в рассказе! Там героиня тоже мужа не послушалась, вышла, а то, что обитало в соседской квартире, но уже не в человеческом виде, а в виде оборотня, бросилось на нее… – Ты мне не муж! – сказала Лиза, сразу же пожалев об этих словах, которые прозвучали весьма жестко и колко. Да, не муж, но ведь они собирались пожениться! Но если так, то почему Степа не говорит ей, во сколько обошлась парижская квартира? Он буквально бредил тем, чтобы платить за все самому. Может, какие-то женщины и были бы этому крайне рады, в особенности если бы будущий муж за собственный счет увез их в Париж и поселил в шикарной съемной квартире. Какие-то, но не она. Она и сама была в состоянии заплатить. Даже когда на рю Риволи она хотела купить и Степе, и себе сладкой ваты, он буквально оттолкнул ее от тележки, уже вручая продавцу купюру и не беря сдачи. Да, многие о таком друге, более того, муже мечтают. Но мечтает ли она? – Не открывай! – крикнул Степа, навалившись на дверь, а Лиза тихо произнесла: – Ты делаешь мне больно, Степа. В таком состоянии она его еще не видела. Он что, боится? А ведь и в самом деле – боится! Господи, неужели человек, которого она любит и с которым решила в ближайшее время связать себя брачными узами, верит во всю эту белиберду, которую сочиняют разнообразные «ужасные» романисты и сценаристы? Похоже, да. И как она этого раньше не замечала. Или не хотела замечать? – Елизавета, я повторяю… – начал Степан, а это означало, что он крайне разозлен: ее полное имя, а не шутливо-интимное «Лизок» он употреблял до сих пор только однажды, во время их единственной ссоры. До поездки в Париж единственной.